Руку мне дай...

Петунья закрыла за собой дверь и посмотрела на часы – уже почти одиннадцать ночи. Северус, как всегда, проводил ее до калитки – дальше он не заходил, опасаясь, что нарвется на Лили. Да уж, за интересными разговорами время летит незаметно, тем более, что сегодня весь день был забит крупными и мелкими делами – построить печь для барбекю, приготовить все для завтрашнего мини-пикника на заднем дворе, потом они убирали мусор и доделывали площадку из рваного камня, который кучей валялся на задворках – видимо когда-то старые хозяева собирались мостить участок. Когда каменный пятачок был готов, туда вынесли старый круглый стол, который Снейп укрепил шурупами, а Петунья покрасила на днях белой краской. Северус скинул свою старую футболку и работал как заведенный. Пот прямо струился по голой худой спине. Хоть и выглядел парень тощим, но ясно было, что в будущем, при должном уходе, то бишь, откорме, вырастет приличный экземпляр. Хороший разворот плеч, узкие талия и бедра, ноги длинные и ровные… Петунья терпеть не могла кривоногих приземистых коротышек, потому что сама была довольно высокой для девушки. Лили как-то, раздобрившись, показывала ей колдографии – так, кажется, назывались эти движущиеся изображения – своего курса. Прямо сказать, маги и волшебницы не блистали ни фигурами, ни красотой. Единственное отличие состояло в том особенном умении двигать предметы без помощи рук и делать какие-то вещи, неподвластные обычному человеку. На деле мужская часть оказалась не ахти, ну, по крайней мере, на Петуньин вкус. Поттер олицетворял собой именно тот тип, который не нравился ей. Фигуры и ног его она не разглядела, по причине длинной просторной мантии, да и лицо красивым назвать было нельзя, к тому же, этот задиристый и наглый субъект носил совершенно непрезентабельные очки. Ну да, круглые, как у знаменитого Джона, но… просто Петунья совершенно не фанатела по Битлам. Ей было все равно. Так вот, немного скуластое лицо, чуть курносый нос, взъерошенные волосы, полные розовые губы… нет, Петунья к такому бы и близко не подошла. А уж наслушавшись рассказов о его проделках – тем более. Друг Поттера, Сириус Блэк, наверное, считался красавчиком, по меркам современных девушек, но несмотря на это, в его лице было что-то отталкивающее. Да, совершенные черты, прямой нос, синие глаза, черные волосы и брови, но… явное предвкушение удовольствий и развлечений на лице, постоянно беззаботный вид… типичный мальчик-мажор из богатого семейства, пресыщенный, избалованный и наглый. Считающий, что ему все дозволено. Кстати, несмотря на разные типажи, Поттер и Блэк казались родными братьями, до того похожи были выражения лиц и глаз. Третий вообще оказался ни рыба, ни мясо. Блеклый, сгорбившийся, изможденный какой-то. И словно чего-то боялся. Интересно, чего? Внешне парень был обычным – русые волосы, карие глаза, простое лицо… ничего примечательного, только такое ощущение, что болеет чем-то серьезным. А уж четвертый член этой суровой композиции под названием «Мародеры» был вообще комичным, как клоун. Круглое, пухлое, маленькое нечто, зовущееся Питер Петтигрю. Маленькие бегающие глазки, довольное румяное лицо, толстые руки и ноги и даже небольшой животик. Парень определенно любит поесть! Пока Петунья разглядывала всех четверых на фото, Питер успел сделать сто дел: поправить мантию, пригладить жидкие, мышиного цвета волосы, залезть несколько раз в карман: вытащить носовой платок, достать и убрать палочку, закинуть в рот конфету… Петунья подумала, что парень суетливый, как хомяк или мышь. Те тоже постоянно двигаются, что-то обнюхивают, сдвигают с места, меняют место положения. Впрочем, она бы не удивилась крысятничеству Питера. По тому было видно — он готов сделать все, чтобы угодить сиятельной парочке, лишь бы не начали гнобить его. Обычный отвратительный прихвостень. Петунья видела подобных… верных хомяков. Да, кто-то мог сказать, что такие парни, особенно сладкая парочка, не могут не нравиться девушкам, но факт оставался фактом – Петунья предпочитала другой тип мужчин. Высокие, стройные, желательно темноволосые, но не смазливые до приторности, как Блэк. А главное – это рот. Полные и блестящие, словно смазанные нутряным жиром губы вызывали в ней стойкое чувство брезгливости. Наверное, это пошло из детства, когда она шла домой и увидела на дороге попавшую под машину собаку. У той вывалились из распоротого брюха кишки, еще теплые, розовые, влажные и блестящие. Петунью чуть не стошнило, и она долго потом не могла забыть это зрелище. С тех пор… она представить не могла, чтобы такие губы целовали ее, прижимались к лицу. Ох, нет… гадость какая! Хорошо, что у Сева тонкие, сухие и бледные губы, похожие на изогнутый лук, как пишут в восточных поэмах. А еще… Петунья жутко не любила явно прибивающуюся черную щетину на щеках… А уж усы и борода! О нет! Какая же она привереда… А ведь за ней пытается ухаживать Вернон, парень с соседнего технологического факультета. Здоровяк, плотный и полноватый, с круглым лицом и щеточкой усов под носом. Стоило бы, наверное, давно сказать ему прямо, что он не в ее вкусе, да жалко как-то. Парень походил на молодого моржа, такой же добродушный и флегматичный. Но она не собиралась так рано обзаводиться семьей. Хотелось повидать мир, пообщаться с людьми, поработать и осуществить свои планы… Ну, а если даже кавалер не дождется ее – ничего страшного. Не всем же в обязательном порядке надо выходить замуж. Сейчас не те времена, в незамужнюю женщину никто пальцем тыкать не станет. * * * Время было позднее, но в гостиной по стенам бегали блики – сестра смотрела телевизор. Петунья тихо прошла на кухню, набрать стакан воды с собой в спальню. Предсказуемо. Ее охватила злость. Раковина опять полна грязной посуды, а Лили весь день сидит дома и не шевелит и пальцем. Сколько можно, издевается, что ли! Она решительно прошла в комнату и включила верхний свет. Лили искоса глянула на нее, но ничего не сказала, уставившись глазами в экран. — Что ты делаешь целыми днями? – cдерживаясь, спросила Петунья. — Занимаюсь. — Вам столько задали на лето? Неужели? — А почему тебя стало интересовать, что я делаю? – соизволила повернуться к ней Лили. — Потому что ты могла бы помыть за собой посуду. — Ах, это… Ну, там ведь немного, я подумала, ты придешь пораньше, поужинаешь и помоешь, — заметила Лили, укладываясь на диван. — Значит, так… завтра ты встанешь и все за собой перемоешь, — отрезала Петунья. – Я и так готовлю каждый день, а ты не маленький ребенок, чтобы не убрать за собой. Все ясно? Лили спокойно смотрела на нее, с видимым интересом. — А почему бы тебе не остаться дома хоть на день? Ты раньше уборку делала каждые три дня, а сейчас уже почти две недели прошло, — протянула сестра. — А почему бы тебе не встать с дивана и не взять в руки швабру и веник? – издевательски спросила Петунья. – Ты тоже живешь здесь, пользуешься кухней, ванной и гостиной, так уберись! А мне некогда. — Ну, еще бы, — хмыкнула Лили. – Приятнее вывозить грязь из чужого дома, чем в своем прибираться. Скажи, а у Снейпа в доме все так же убого? Помню, у них даже сесть на диван было противно – весь в каких-то пятнах и пыль столбом. Ах, да! Я забыла, ты ведь ему ремонт делаешь, интерьер меняешь… Ну и как успехи? Теперь там можно жить без вреда для здоровья? — А ты приходи – и увидишь! – пригласила Петунья. – Будешь приятно удивлена, я гарантирую! — Да нет, я, пожалуй, воздержусь, — хмыкнула Лили. – Не думаю, что там все так глобально изменилось, с чего бы? Ну, так завтра дома будешь? — Увы, расстрою тебя, но нет. И завтра, и послезавтра, и все дни, пока ты не уедешь в Хогвартс, я буду отсутствовать. И еще… мое терпение лопнуло, Лили. С завтрашнего дня ты убираешь в доме, готовишь сама для себя и моешь за собой посуду. Ах, да! И стирать тоже будешь сама, это ведь не трудно – закинуть вещи в машинку! На меня больше не рассчитывай! – Петунья резко развернулась и, уйдя в комнату, заперлась. Ну вот, она сделала это. Хотя руки чесались пойти и перемыть гору посуды – не могла она спокойно сидеть, когда в доме где-то был беспорядок. «Сиди, идиотка, сиди, не дергайся!» — увещевала она себя. «Пусть привыкает к самостоятельности, а нет – утонет в грязи. Потом, когда уедет – вычищу весь дом и все. Но терпеть больше не стану. Ничего, осталось три недели.» Она достала из сумки подаренный флакон и прижала его ко лбу. Прохладный хрусталь холодил горевшее лицо. Так всегда бывало, когда она срывалась, наверное, нервное… * * * Северус в этом время лежал в постели и глупо улыбался в темноту. Ему до сих пор не верилось, что все обошлось. С некоторых пор он так боялся, что происшествие с Лили и грязнокровкой выплывет наружу и обернется для него настоящей катастрофой, что никак не мог поверить, что Петунья приняла его сторону. Не обвинила его, как все прочие, а разобралась и даже успокоила его. Ведь оскорбление вылетело само собой, он тогда мечтал, чтобы Лили не приходила, не видела и не слышала всего того, что происходило. Эх… язык мой – враг мой. А еще мудрые люди говорят: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Ну, разве непонятно, что если бы он на самом деле так считал – то не пришел бы потом извиняться! Как Лили могла так подумать про него – ведь она знает его шесть лет… Но, оказывается, бывает и так. Живешь рядом долгие годы, а человека, по сути, и не знаешь. А с другим общаешься месяц-два, а кажется, роднее и ближе его нет и не будет. Почему так происходит? Каким бы было отношение к нему в школе, не дружи он с самого начала с Лили? Другие факультеты общались между собой более менее дружелюбно и спокойно, но Гриффиндор и Слизерин никогда не позволяли себе никакой дружбы или приятельства с врагами. А они с Лили противопоставили себя обоим факультетам. И если слизеринцы лишь фыркали презрительно в сторону Эванс, отпуская обидные словечки, то ему доставалось от ее сокурсников по полной. Получается, он сам навлек на себя плохое отношение и презрение школяров. Привлекал внимание, слоняясь за ней как тень. Говорят, чем незаметнее, тем ты целее… сидел бы целыми днями в библиотеке или в лаборатории – не случилось бы с ним и половины всего плохого. Ну ладно, теперь-то не исправить уже ничего, можно только предотвратить. Поэтому он лишит этих кретинов привычного развлечения, пусть гоняются за кем-нибудь другим, а с него хватит. Не спалось, и Снейп наколдовал Темпус. Было почти двенадцать. Он встал и послонялся немного по дому. Теперь, когда стала ясна его дальнейшая судьба, ему не терпелось побыстрее начать действовать. Хотелось закончить все дела и уехать туда, где он будет окончательно свободным. Северус осторожно просунул голову в камин и тихонько свистнул. Спустя несколько секунд бесшумно появилась Трикки, и застенчиво улыбнулась, увидев его. — Привет, Трикс! А Люциус уже лег? — Нет, хозяин сейчас принимает ванну! – пропищала домовиха. – В последнее время у него бессонница, он не спит всю ночь, а потом пьет Бодрящее, — грустно поведала она. — Послушай, доложи ему обо мне? Хочу с ним поговорить кое о чем… — попросил Северус. — Я мигом, — пообещала Трикки и пропала. Снейп, стоя на коленях, принялся дожидаться ее. Через несколько минут каминная сеть открылась для перемещения, и Северус ступил в кабинет Люциуса. Сидя на диване он со скуки рассматривал обстановку и оформление комнаты – сказалась Петуньина привычка комментировать интерьеры. Раньше он как-то не обращал внимания на роскошные шторы на окнах, тяжелые кисти на занавесях, насыщенный винный цвет ткани, на гобелены на стенах и бархатную обивку кресел и дивана, на искусную резьбу деревянных панелей и тяжелых массивных створок двери. Люциус не отказывал себе в дорогих вещах: один письменный прибор из нефрита отделанный гоблинским серебром стоил огромных денег. А шикарные орлиные перья! Натуральные чернила из сепии с добавлением золотого порошка, и эксклюзивные ножи для заточки перьев и разрезания бумаги и новомодных конвертов… В общем, Северус как-то даже задумался, что не прочь бы и сам поработать или спокойно почитать в таком кабинете… Массивный стол и большое кресло так и манили усесться. Люциус вошел в комнату, благоухая ароматами сандала и пачули – принимал успокаивающую ванну с ароматическими маслами. Мокрые волосы разбросаны по плечам. — Северус? Что-то случилось? – удивился хозяин поместья. – Детям полагается спать в это время, — пошутил он. — Прекрати, Люци, я не ребенок, — обиделся Снейп. — Ты еще школу не закончил, значит, ребенок, — настаивал улыбающийся Люциус. — Вот как раз про школу я и хотел поговорить с тобой, — помрачнел Северус. — Слушай, если ты про тот идиотский случай во время экзаменов… то я ведь тебе еще тогда предлагал их проучить. Собрали бы наших, подстерегли или выманили бы их куда-нибудь и наваляли как следует. Я, кстати, слышал, Поттер с Блэком не гнушаются прогуливаться у маглов. И Статут не боятся нарушать, — усмехнулся он, садясь рядом со Снейпом на диван. – Ну, папаша у Поттера заслуженный аврор, так что всегда отмажет, если что. Ты же знаешь, что их министр сотрудничает с нашим… — Да ну их… — отмахнулся Северус. – Если бы захотел, то давно бы подлил им чего-нибудь, или Обливейт наложил. Просто сам понимаешь, в последнее время не до того было, экзамены, а потом мама… — Понимаю, — подмигнул Люциус. – Ты решил перенести месть на осень, не так ли? Это блюдо и нужно подавать холодным! – он пошевелил бровями. — Нет. Я… я не хочу возвращаться в Хогвартс, — выпалил Северус. – Помоги мне!