Две болельщицы? Перебор! или рассказ о балетной пачке

РOV Сары Бежать. Бежать подальше от разрушений. Бежать от самой себя, пусть это и невозможно. Дышать. Глубже, сильнее, втягивать вместе с воздухом клубы пыли, что поднимаются над руинами. Дышать и кашлять, выплевывать из себя всю эту мерзость и бежать ещё быстрее, будто от этого зависит моя жизнь. Вспоминать. Вспоминать, что моя жизнь зависит лишь от меня и ни от кого больше. Я должна защищать семью, быть сильнее. Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, как быть сильной, если сил уже нет? Я ─ монстр, чудовище, способное лишь на разрушения. Каким-то невероятным чудом сегодня я уговорила магию не трогать ребят. Иначе они бы исчезли, как тот рокер. Я задыхаюсь. Кто-нибудь, пожалуйста, вытащите меня отсюда. Я в реке, вот только не плыву по течению, а опускаюсь на дно, все глубже и глубже. И нет никого, кто поддержал бы мою голову. Я захлебываюсь. Я резко затормозила возле какого-то здания. Слёзы душили меня, горло сдавил спазм. Мне стало жарко, щеки горели, глаза превратились в узкие щелочки. Полу-всхлип полу-стон вырвался наружу, и мне пришлось опереться о кирпичный фасад дома. Ладони окрасились в оранжевый цвет. «Не очень хорошего качества кирпичи-то!» ─ пролетела в голове бредовая мысль. Всё-таки человек, во время истерики, может думать о чем угодно, только не о самой истерике. Нещадно начало стучать в висках. Тупая боль накатывала волнами, желая, наверное, раздавить мою голову к чёрту. Где-то вдалеке я слышала перезвон колоколов. Церковь! Я резко подскочила с места и с удвоенной скоростью побежала на звук. Не знаю, откуда взялись силы. «Пусть меня признают не святой дважды, трижды, но я зайду туда. Пусть проклянут ещё раз, но я просто обязана зайти в церковь. Просто обязана!» Я не думала о новой каре богов, как о чём-то ужасном. Я, как и в тот раз, принимала решение трезво. Мне необходимо там побывать, необходимо хоть как-то поговорить с небом. Я влетела в небольшой дворик перед маленькой церквушкой. Монахини в чёрных рясах, что неспешно прогуливались среди цветов, шарахнулись от меня, как от чёрта. Я усмехнулась. Знали бы, кто я такая, попадали бы в обморок без разговоров. Я широко распахнула большие деревянные двери и так мы и замерли: я в дверном проёме полном света от первых лучей солнца и боги, запечатлённые на иконах. «Не прощённая» и святые. Худой батюшка с длинной серебряной бородой зажигал свечи напротив икон и крестился, шепча молитвы. В воздухе витал запах огня и подпалённой хлопчатобумажной ткани. Батюшка обернулся и с ласковой улыбкой посмотрел на меня. Внутри что-то сжалось. Я сделала несколько неровных шагов, а потом ноги подкосились. Я упала на колени на дощатый пол. Холодное отшлифованное дерево было очень твердым, как камень, и какими-то отголосками сознания я поняла, что завтра будут синяки. Из глаз струились слезы. Они стекали ручейками до подбородка, а затем срывались вниз, впитываясь в то, что раньше было моей пижамой. Из горла вырвался булькающий крик, и я, запрокинув голову, закричала во всю мощь лёгких. С потолка на меня смотрели все те же святые. Боги пьют вино и им же убивают. Должно быть, я ─ ходячий мертвец. Я почувствовала на своих плечах чьи-то руки. Кое-как разлепив веки, я увидела лицо батюшки, который как-то грустно улыбался мне. Он скользнул взглядом по татуировке и сильнее сжал мои плечи. Я вновь закрыла глаза, отдаваясь на волю течению, что влекло меня на дно. Пусть несёт. На дне я никому не причиню зла. За спиной раздались глухие шаги, будто кто-то босиком прошёл по деревянному полу. Батюшка убрал руки с плеч, но взамен меня кто-то обнял со спины. Прикосновения были обжигающе-холодными, а прерывистое дыхание наоборот слишком тёплым. Я растерялась и, вывернувшись в чьих-то руках, уставилась в чёрные глаза. Грей... Он ласково улыбнулся мне и погладил по растрёпанным волосам. Холодными пальцами стёр с щёк слёзы и, притянув к себе ещё ближе, поцеловал в лоб. Холодные губы остудили разгорячённую кожу, и я вздохнула, как мне показалось, счастливо. ─ Ты и правда всё сделала правильно, ─ его голос звучал глухо, отражаясь от стеклянных витражей на крыше. ─ Если бы тогда не... обратилась, то мы, возможно, погибли бы. Я тихо всхлипнула. На меня снова волнами накатывала боль, но теперь меня оберегали холодные руки. Грей будто держал мою голову над водой, не давая спокойно уйти на дно. ─ Я ─ монстр, Грей. И навсегда такой останусь, ─ голос крайне расколот. Грей обхватил ладонями моё лицо и, глядя в глаза, прошептал: ─ Монстр? Ты не монстр, Сара. Ты ─ прекрасная девушка со своими непонятными замашками и принципами. У тебя есть сила, которую ты можешь контролировать, в чем мы сегодня прекрасно убедились. Ты не монстр, Сара. Я бы доверил тебе свою жизнь. Я широко распахнула глаза, чувствуя, что слёзы совсем скоро польются из глаз. Он верит мне. Он отдаёт мне свою душу на хранение. В воздухе тошнотворно-сладко пах ладан. Быть может, так и пахнет вера. Тяжёлый запах щекотал ноздри, и я непроизвольно вытерла нос тыльной стороной ладони. Чисто мальчишеский жест. Грей захохотал и нежно погладил меня по волосам. Может, если не любовь, то дружба? Чистая и искренняя. Я потерлась щекой о его ладонь и подняла глаза. Грей сидел рядом со мной в кристально-чистом свечении. Оно ласково обволакивало его фигуру, играя маленькими лучиками в волосах. И настоящая улыбка, без капли притворства и лжи. Видя мои распахнутые глаза, Грей поерзал. ─ Что-то не так? Я открыла рот, и эти три слова, вертевшиеся на кончике языка, сами выпрыгнули наружу: ─ Я тебя вижу