Моя Вселенная – это мои глаза и уши. Всё остальное – просто слухи. © Дуглас Адамс, Ресторан «На краю Вселенной»
***
Когда он очнулся, в консольную со всеми своими немногочисленными пожитками перебралась зловещая тишина. Экраны поминутно то заштриховывались чёрно-белыми полосами, то переключались на местные телеканалы садоводов-любителей. «Аккуратно срежьте струпья, – вещали они, – а затем оставьте растение сушиться в открытом грунте, через месяц корешок откроет глазки». «Чушь собачья, – подумал пришедший в сознание, – всем известно, что мандрагоры от воздуха скукоживаются и превращаются в уродцев… Стоп! А откуда я это знаю? – взгляд человека стал шарить в поисках хоть какой-нибудь зацепки и задержался на сегментной панели. – Так-так-так», – мужчина кое-как поднялся и, шатаясь, поплёлся к приборной доске. Датчики ориентации мигали, как сумасшедшие, и человек с размаху ударил по консоли, заставляя всю конструкцию закашляться едким дымом. – Две тысячи четырнадцать, нет, четыре тысячи сто два! Что это? Координаты? Год? Номер? – он начал рассуждать вслух невыносимо окающими звуками, втайне надеясь немедленно быть услышанным и ожидая мгновенного исправления ситуации в свою пользу. – А… всё-таки год. Спасибо за наводку! Ты… ты разговариваешь? – голос, сообщивший ему такую важную информацию, явно принадлежал машине, или же он попросту решил сэкономить время и сойти с ума как можно быстрее. Однако интерфейс жужжанием кофемолки продолжал наставлять пассажира на путь истинный, раскрывая тому всю неприглядную правду, ругаясь на чём свет стоит и обвиняя его во всех мыслимых грехах. – То есть как это «Доктор» – должность сугубо номинальная? – человек возмущённо вскрикивал, попеременно теребя неудобные манжеты и сломавшиеся рычажки. – Сию же секунду выгрузи меня на ближайшей планете, иначе… – тот, кого корабль обозвал (именно так, иначе не скажешь) Доктором, обнаружив скучающий молоток, замахнулся на святая святых – покосившийся ротор, – я размозжу эту мельтешащую колонну ко всем чертям! Она и так меня порядком утомила. Что? Это кто из нас двоих ещё клинический идиот?! Корабль протяжно загудел, будто вымученно вздыхая, и грузно осел в неизвестном месте. Доктор одёрнул лацканы сюртука, стёр мел на левом рукаве и, набрав полную грудь кислорода, вышел наружу. Там, за дверью, швабрами и вёдрами нагло помалкивала кладовая. Пришелец было поспешил вернуться на борт, но затворы синей коробки наглухо захлопнулись, не пуская разгневанного хозяина внутрь. Он несколько раз вежливо постучал – никто не откликнулся. Тогда, послав деревянной посудине своеобразный воздушный поцелуй пинком ноги и выдавливая из себя нечто наподобие «ты ещё об этом пожалеешь», Доктор выбрался из каморки. После недавнего затишья зычная какофония звяканья и треска, упавшая нахрапом и разом заложившая уши, на миг лишила Доктора возможности здраво мыслить. Он попал в бар, нет, в кабак, доверху набитый всякой инопланетной мерзостью. Пьющей инопланетной мерзостью. Табличка с надписью «WC» дружелюбно мигала вдалеке зелёным огоньком надежды, и галлифреец, проталкиваясь сквозь склизкие тела полутанцующих-полупадающих существ, поспешил добраться до спасительного бункера. В туалете ему удалось освежиться, полновесно оценить свою наружность и сделать неутешающие выводы: уши торчали, макушка лысела и из-под одежды всюду выползали ужасающие кружавчики. Амнезия ещё не завершила полный цикл издевательств, однако кое-что Доктор всё же смог выудить из затуманенного разума: во-первых, он прибыл из США конца двадцатого века; во-вторых, он являлся последним повелителем времени (это удручало); в-третьих, что было немаловажно, с ним такие эксцессы случались не единожды, а значит, необходимо было сохранить хотя бы внешнее самообладание и… срочно переодеться. Словно внемля его роптаниям, сжалившаяся Вселенная тут же отправила подарок в виде зашедшего в уборную подвыпившего гитариста. – Эй, папаша, не расщедришься на пару монет? – музыкант по-драконьи изрыгнул пары спирта прямо в лицо галлифрейцу и весело ткнул пальцем в его грудь, пьяно заваливаясь на пол. – Нет. Но мне очень понравилась твоя куртка. Сынок, – после, покидающий временное убежище Доктор остался крайне доволен неравным обменом одежды. Ему казалось, что так было бы намного проще затеряться в толпе, тем не менее взгляд пары внимательных глаз он всё-таки привлечь умудрился.***
– Стакан воды! – сообщил он татуированной барменше. Однако, получив вожделенный сосуд, тут же ненароком скривился от проглоченного содержимого. – Что у вас в неё добавляют? – Виски, – женщина не стала вдаваться в подробные объяснения, покосившись на яркий плакат над стойкой, гласивший «пей или проваливай». – С тебя двенадцать гелленов. И ещё два, если продолжишь на меня пялиться, – она выжидающе сложила руки на объёмистой груди. – Я заплачу, – раздалось откуда-то справа, и подсевший мужчина в военном пальто изобразил пальцами жест «виктория», намекая, что собирается составить ушастому компанию. – Я бы вас поблагодарил, но у них разливают наинеприятнейшее пойло, а мне нужна ясная голова, – Доктор мимоходом заметил, что незнакомец также подаёт знаки молодому мичману, сидящему поодаль. – Оговорюсь сразу, вы не в моём вкусе. – О! Это мне давно известно, – офицер осклабился и залпом выпил поданный напиток. – А мы разве знакомы? – холодно ответил пришелец; впрочем, вспомнив, что он ничего-то толком и не помнит, поспешил прибавить, – у меня обнаружилась небольшая заминка с воспоминаниями, так что агнозия – лишь один из побочных эффектов. – Я-я-ясно, – протянул голубоглазый, слегка сощурившись. – Тогда позвольте представиться: капитан Джек Харкнесс. А вы?.. – Доктор. Планета Земля, я полагаю, Сан-Франциско. – Не знал, что Сан-Франциско у нас теперь находится в Глазго, – капитан усмехнулся. – Не то чтобы я вам не верил, просто ваш акцент… – А что не так с моим акцентом? Ещё скажите, что вам не нравится мой бушлат! – теперь диалог вёл алкоголь в крови пришельца. – Напротив, умопомрачительный бушлат! Эти все его потёртости, – Харкнесс небрежно коснулся чужой кожанки, – дырочки. И проглядывающие соски. Вам никто не говорил, что обычно люди под верхнюю одежду предпочитают надевать футболки или, на худой конец, свитера? Доктор не успел не только парировать насмешку, но даже хоть как-то вознегодовать, когда понял, что реплика «вон тот полоскун в моей куртке», летящая от группки озлобленных панков, относилась именно к нему. – Проблемы? – поинтересовался капитан. – Самую малость, – откликнулся приготовившийся защищать новоприобретённый предмет гардероба воришка.***
Драка, собственно, и завязаться-то толком не успела, как скандалистов силой выставили за дверь. Подумаешь, пара сотен разбитых бокалов и ещё столько же – бутылок… столов, стульев, лиц, попавших под раздачу, бедолаги барменши (рука у неё тяжёлая) и поддатого джудуна… – Судьба у меня, видать, такая, – гнусавил позже Доктор, зажимая кровоточащий нос. – Зато бушлат отвоевал! А ловко ты это… того красномордого на лопатки уложил. Как приём, говоришь, называется? – Переворот переходом с ключом и захватом дальнего плеча. Зачем тебе это? Всё равно ведь не запомнишь. Бананы куда эффективнее будут! – Харкнесс держался бодрячком, несмотря на то, что побоев получил на порядок больше. Рядом, прислонившись к стене, полулежал потрёпанный мальчишка Алонсо, отважно вступившийся за честь Доктора. – А ведь мама всегда говорила, что притоны – не моя стихия, – галлифреец натянуто улыбнулся и стёр остатки крови облезлым рукавом. – Что, начинаешь вспоминать? – Джек ещё не до конца разобрался, на каком именно отрезке жизни Доктора произошла их встреча. – Так, сочиняю, – пришелец виновато почесал затылок. – Попытка разрядить обстановку. Но зато я в точности теперь знаю, что мне здесь ещё очень долго будут не рады. Пора возвращаться на корабль. Каким-нибудь хитрым обходным путём, – он протянул обе руки сообщникам, – рад был познакомиться, – а затем развернулся и двинулся прочь от мрачной подворотни. Где-то на очередном нечётном шаге его догнал недавний знакомец. – А от тебя не так-то просто отделаться, капитан! – Доктор как раз прикидывал расстояние от мусорных баков до нижних окон. – О, поверь, такое мне приходилось слышать неоднократно! – за юмором Джека, тем не менее, скрывалось некое замешательство. – Знаешь, я сегодня встретил старого приятеля, который сумел разбавить мой вечер одной маленькой запиской. Это, конечно, невесть что… но всё-таки… – тут Харкнесс быстро вручил ему сложенный клочок бумаги. – Прочитаешь, когда вернёшься в Т… – он запнулся, потёр висок и, резко крутанувшись на каблуках, зашагал обратно к оставленному другу. – Бывай, Доктор! – раздался сдавленный смешок из-за удаляющейся спины. Доктор подул на влажные ладони с целью улучшить сцепление и ухватился за шаткий карниз: если он всё верно рассчитал, то именно к этой комнате и прилегала пресловутая кладовая, в которой стояла машина, наделённая сознанием. Несомненно, пришлось немного поунижаться и просить (до смешного!) у неё прощения, но зато во время его отсутствия корабль обновил интерьер, перестал кусаться и даже объяснил, как вернуть память с наименьшими потерями. Обнажив своё безразмерное сердце, ТАРДИС подарила Доктору несколько моментов настоящего блаженства и ада, делясь с давнишним товарищем артронной энергией и всколыхивая те области чувств, от которых тот наверняка предпочёл бы избавиться. Задав координаты (а Доктор уже какой век помышлял о Барселоне – планете с обитающими на ней безносыми псами), он нащупал в кармане шуршащий прощальный дар. Развернув записку, галлифреец по слогам, словно первоклассник, прочитал: «Лондон, март две тысячи пятого года. Её зовут Роза Тайлер». – Лондон близ сектора Спики или земной Лондон? В Канаде или в Англии? Он не мог выразиться точнее?! Фантастика, старушка! Барселона опять отменяется! Ни пощады тебе, ни заслуженного отдыха! Надеюсь, эта Роза Тайлер не какая-нибудь сварливая перечница. Пойду отыщу, что ли, свитер…