Золотая пыль

И все, что было сказано доселе, Не отменяет между нами длинных миль. И здесь все новое: работа, жизнь и Мэри, А дома - только золотая пыль. Она кружится у окна совсем неслышно, Касаясь воздуха крылом едва-едва. Шуршат в гостиной шторы, словно мыши, И оседают на ковер слова. Когда-то тут: напротив зеркала, со скрипкой Ты мерно ставил по полу короткий шаг. И награждал меня так быстро гаснущей улыбкой, Короткой как людская жизнь. Вот так. Когда-то тень от окон медленно летала, Уткнувшись носом в неживой бумажный лик. Конечно же, мне было очень мало; К такой мертвелой тишине я не привык. Но все проходит, знаешь. Дни и сожаленья. Горячий кофе, расписания, метро, кино. Наверно, между нами были приключенья, Но рассыпаются теперь таблетки домино. Хотел бы я, наверно, четко помнить Неловко замершую в темноте ладонь: Нет. Не сегодня. Нам еще так много комнат Открыть дано. Но память жрет огонь. Дожди в дождливом Лондоне как палки Потрескивают под ногами в сентябре. Все изменилось: посмотри же на мои останки. Другой Джон Ватсон не нуждается в тебе. Все изменилось. Посветлело небо. Я запер медною отмычкой нашу дверь - Вернул на Бейкер-Стрит. О, ты там не был, Когда наш дом горел и выл, как дикий зверь. Теперь все в прошлом. Шаг чеканю твердый. Забылась хромота, ведь ты ее забрал С собой в могилу. И в моей осанке гордой Никто не узнает мой прежний боевой оскал. У Мэри очень теплые ладони. Она, быть может, не умеет разбудить Мой пыл, который скоро навсегда утонет И схоронится, но ее любить Намного легче, чем тебя: ты был ничейный, Горячими словами защитясь, Как Мориарти, загонял мне ртутный столбик в вены, И боль моя спала, во сне слегка искрясь. Да, я себя суть ежедневно убеждаю, Что мне вообще-то очень повезло Так потерять тебя: я злюсь и забываю, Стараюсь быть счастливым - как назло. Да, у нее поменьше белые ладони, И голос не цепляет легкие как гвоздь, Но головы она задумчиво не склонит, И я не рвусь на лоскуты, когда мы врозь. Ты знаешь, Лондон очень сильно изменился. Не падает здесь больше мокрый снег. На твой затихший номер я не дозвонился, Повергнутый в ошеломленье человек. Картонная река плескает свои волны, И громко бьют полудень честные часы. Колокола отзванивают час неполный, Я устаю к утру. Все дни мои - листы. И все, что было сказано доселе, Все слухи, разговоры, голоса - Теперь уже, наверно, не поселят Во мне желания в ответ бросать. Мне иногда так хочется уехать, Сбежать за миллион бездушных, гулких миль - Подальше от квартиры, где твой голос эхом Тревожит утром золотую пыль.