Новый украинец

*** - Ну и хуй с ним! – почти не пьяно и очень серьёзно проговорил Андрей, чокаясь с Мигелем своей кружкой. - Я постараюсь… - неуверенно, но очень безразлично на упоминание о Ковале, пообещал Мигель. Андрей чем-то неуловимым напоминал Макса. Наверное, вот этим своим волевым стремлением помочь, с которым пришел на поддержку одноклубника. И манерой защищать без спросу. И разнился лишь запахом крепкого алкоголя, которым никогда не разило от Макса. И вообще не нужно сравнивать. И о Максе думать тоже не нужно. Мигель повернул голову, почувствовав руку Андрюши на своем плече. Губы встретились с чужими, приоткрылись, впуская чужой язык внутрь рта и позволяя ему ласкать, обещать, что дальше одиночества и пустоты не будет. Будет забота, чужая, но необходимая. Будут тепло и прокаженная нежность. И со временем он, Мигель, наверное, сможет привыкнуть к скребущему ощущению, что манера целоваться у Андрея похожа на ту, от которой сносило крышу, когда губ касался Максим. Просто того уже не будет, а к новому быстро привыкаешь… Покидать прокуренное помещение бара вместе с Ярмоленко было… больно. Почти физически. Словно не было того расставания и происходящее засчитается изменой. Мигель механически скукожился, когда Андрей набросил на его плечи свою куртку и остался стоять позади, не убирая рук, которыми он обвил его тело. Словно кольцо объятий душило и давало опору одновременно. Скинуть чужое тепло мешала только робкая надежда, что это действительно выход, который засветился в кромешной тьме последних дней. Пусть обнимает, пусть прижимает к себе, пусть за спиной будет Андрей, на которого можно опереться, пока земля не вернется под ноги. Мигель согнул руки в локтях и накрыл ладонями сжатые на своих предплечьях пальцы Ярмолы. - Поедешь ко мне? - тихо и не настойчиво заговорил Андрей. – Я не хочу тебя отпускать сейчас в таком состоянии. - Не отпускай, - Мигель не просил, но голос звучал на октаву звонче, не обязывая, но и показывая потребность в чем-то большем. Мягкая улыбка отчетливо растворилась в темноте стоянки и быстром чмоке в край губ: - Мне ты можешь верить. Пока мягкий поцелуй щекотал основание шеи, Мигель непростительно подумал: «Ага, ты прямо первый, кто так говорит…», но вслух разочарование не вырвалось, оставив лишь легкую кривизну в благодарной улыбке, адресованной молодому украинцу. Новому, другому. Но такому похожему… Возле спокойного, баюкаещего какими-то бессмысленными словами Андрея было тепло и спокойно. Украинец не приставал, все мягкие поглаживания носили успокаивающий характер, не возбуждая и не переходя грани между утешением и соблазнением. Безопасно, да, именно безопасно. Мигель не заметил, как уснул. Ему ничего не снилось, лишь под утро, перед пробуждением, на закромках сознания мелькнул странный короткий образ, словно он летел вниз с какого-то облака, готовый разбиться, но в последний момент его кто-то подхватил под грудь и он завис в сантиметре от плоского дна высохшего озера. Далее сон закончился, а сильные руки, обнимающие вокруг талии, неожиданно не исчезли, а перекочевали в реальность. И мерное дыхание, легким дуновением ощущающееся на шее, стало подтверждением догадки: он вырубился рядом с Ярмолой, вымотанный эмоциями и алкоголем, непривычно дезориентировавшим организм. Аккуратно повернув лицо к мирно сопевшему одноклубнику, Мигель, сонно моргая, рассматривал парня, надеясь, что тот не проснется. Красивый. Больше классической привлекательности, какой-то необъяснимой решительности, читающейся в чуть сведенных бровях, серьезно поджатых полных губах. От спящего, как и от бодрствующего, Ярмоленко веяло надежностью. Такие не бросают посреди пути, не предают. Наверное, потому что и сами не прощают предателей и подлецов. Интересно, как помирить их с Максом? Конструктивный логический поток понес мысли вперед, просчитывая возможные варианты будущего. Если то, что вчера завязалось между Мигелем и Ярмолой, продолжится и окрепнет, то скрывать отношения от команды и, в частности, Максима будет очень сложно. Да и не согласится прямой и честный Андрей что-то скрывать. Если уже будут вместе, значит, всё серьезно. Значит, нет повода прятаться среди своих и ужиматься, даже если новоиспеченные узы могут кого-то из этих «своих» ранить. Точнее, если раскатывать губу и мнить о себе бог весть что, то могут задеть. Коваля. Но шанс настолько мизерный, что… Что не стоит себе врать – мысль о собственнической ревности приятно греет внутри. Раскаленной такой кочергой между ребер, но, блин, греет. Мигель прикрыл веки, сделав глубокий вздох. Пусть Андрей решает, что будет дальше. У него самого не было уже сил снова принимать ответственные шаги, думать, что лучше, а что нет. В его паре с Максимом вроде бы царил паритет, но совместно принимаемые решения как-то постепенно превратили дискуссии в споры и соревнования, чье мнение победит. Дело в его упрямстве или ребяческом максимализме Макса? Два бунтаря и идеалиста, которые идеально подходили друг другу при всем своем сходстве ценностей и характеров… И не смогли совладать с желанием быть первыми и главными. По крайней мере, хотелось думать так, а не о том, что Максу было с ним плохо и скучно. Изменял ли Коваль? Что он спрятал за фразой «мне не нужно это всё, больше не нужно»? И так ли важен ответ теперь, если он просто словно бы выбросил вон, а бегать Мигель никогда, ни за кем не бегал… - Какого хера?! – Коваль возник из ниоткуда, преграждая подход к машине Андрея. - Отвали, мы спешим, - Ярмола сразу врубился в причину встречи на стоянке, а потому не стал разводить церемонии. - Я сначала хочу понять, какого хрена вы зажимаетесь?! – Максим старался казаться спокойным, но голос звенел от напряжения. Мигель молча смотрел на бывшего парня, отчетливо понимая, что усилившаяся хватка Андрея, который обвил рукой его талию, была слишком многозначительной. - Не заметил, когда это тебя стало волновать, кто с кем зажимается. Вали на фиг, я хочу домой, Мигель устал после тренировки. - А ты теперь решаешь, устал он или нет?! - Я теперь делаю так, чтобы он восстанавливался и не ебал себе мозги, приедет ли его сожитель домой, соизволит ли появиться и скрасить его одиночество. Максим поджал губы, вникая в смысл подтекста. Видно, Ярмола знал об их отношениях с Мигелем. И теперь понятно, кем португалец заменил его в своей жизни. Что ж, отлично. - А я думал, что же ты так расспрашивал у меня, что да как… Оказывается, метил на моего… на моё место! Мигель дернулся, услышав оговорку, но успокаивающая теплая ладонь в то же мгновение сжала его похолодевшие пальцы, а сам Ярмола плечом оттер Коваля с прохода и провел Велу к пассажирской двери. - Я бы не совался в его жизнь, если бы ты не оказался такой скотиной. Он заслуживает такого как ты, - тут Андрей повернулся к Максу, припечатывая того взглядом, - только наоборот. - Мигель, да он дружил со мной только, чтобы добраться к тебе! Ярмола застыл, на его лице явственно читался страх, что слова Коваля Мигель воспримет неправильно. Нет, он дружил честно, он просто… Он просто влюбился… Но ведь отношения друзей испортились сами, а он лишь… Соскреб то, что так гуманно раздавил Максим… Видимо, подобный логический вывод сделал и Велозу, поскольку он впервые за встречу открыл рот и ответил: - Значит, если и так, я ему реально был нужен. - Мне тоже. Пауза, за которую Андрей с удовольствием бы размазал Макса по стеклу своего авто, а Мигеля бы связал и замотал в кокон, чтоб не сбежал, завершилась коротким смешком опорника: - Ага. Я помню как. Максим остался посреди парковки, провожая взглядом взвизгнувшую колодками машину. Ярмола увозил Мигеля прочь, и поделать с этим было нечего. Раньше стоило шевелиться. Как-то без лишних рассуждений Мигель переехал к украинцу. Точнее, спустя всего два дня Андрей решил, что они теперь вместе, а потому лучше всего жить у него. И вещи чудесным образом перекочевали в чужие стены. Мигель лишь молча кивал, смиренно распаковывая туалетные принадлежности в указанном месте. Новый бойфренд, так почему бы и не новый дом?.. В конце концов, претензий к поведению партнера не находилось. Просто безукоризненная, как и весь парень, забота и продуманность. Поначалу было непривычно, когда вместо игривого соблазнения Макса сексу предшествовал легкий ужин, совместный душ и лишь потом Андрей расслаблялся, забирая в пучину наслаждения притихающего в его присутствии Мигеля. Он был нежен, внимателен, страстен, от него у Велу горело в паху, плавилось в голове, но... Раз за разом кончая, португалец жался к горячему, накачанному телу, а внутри было до стыдного пусто. И чем изощреннее они любились, тем глубже зияла эта дыра. И нуждаясь в присутствии Ярмолы, Мигель все крепче связывал вокруг своей шеи узел поводка, вручая второй конец парню. Андрей немного поменялся, заполучив давно желанного мужчину. Правда, перемены стали нормальным, почти цикличным явлением. Если сначала он слушал Мигеля, даже на поле, охранял его от переживаний и прочей лабуды, то с течением времени стали проявляться другие, новые черты. Было два Андрея: весельчак и рубаха-парень, готовый всегда поддержать и помочь, и лидер, который на поле гонял себя и не давал спуску другим, правда, в матерной и очень своеобразной манере. С обоими Мигель приспособился ладить уже давно, хотя последний порой даже его выводил из себя излишней горячностью делать все самому, самому!.. А теперь Вело познакомился с третьим Ярмоленко. Этот был собственником, не терпящим видеть или слышать "своё" с чужими, и особенно – с посторонними. Этот был волком, охраняющим выводок, только вот на этом сравнение с детенышами не заканчивалось. Мигель перешел на полное попечение младшего парня. Но стоило им остаться наедине, как всё доминирование Андрея выплескивалось в мучительно сладком, полностью мигелецентричном соитии. Он словно не мог оторваться от любовника, используя любую возможность где-то его зажать и приобщить к вечному. Да, Ярмола не был жадным или эгоистичным. Он в полном смысле любил каждый миллиметр своего избранника, не стесняясь и не скрывая восхищение и одержимость, с которыми его влекло к португальцу. Наверное, физической близостью парень самого себя заверял, что Мигель – вот он, есть, нужный и близкий, никуда не делся за последних пять минут. «Принимать любовь, однако, не смертельно…», - думал порой Вело, в экстазе извиваясь под одноклубником или уминая очередной кулинарный изыск от того же. А еще иногда так хорошо позволить другому нести ответственность за его жизнь, ведь у него самого были более важные задачи: объединять коллектив на поле и вне его, вести Динамо к победам и, наконец, просто спасать мир. О себе думать было некогда… Андрей продолжал меняться. Он на ровном месте мог вызвериться на поле на соперника, судью или своего. Он отбирал право исполнять штрафные, прямо заявляя, что у Вело сбит прицел. Он извинялся за свою резкость, когда нервы и уступчивость Мигеля подходили к грани, за которой шел бы, наверное, справедливый разрыв. Но неприступность тонула в пылком, насыщенном раскаянием и поклонения поцелуе, в неистовых толчках и засосах. Максим больше не пытался поговорить или выяснить отношения. Он наблюдал со стороны, причем не пытаясь даже сделать вид, что не смотрит. Он словно на зло Ярмоле или Мигелю, или обоим, просто пялился на них, когда они разговаривали, когда разминались в одной связке, когда Андрей, выходя на разминку, поправлял на Вело манишку, когда что-то шептал на ухо, а Мигель смеялся, а, заметив, что Макс не сводит взгляда, тут же опускал голову и прятал лицо на плече у нового парня. Но было одно, что замечала вся команда. Нет, они были не против новообразованной пары, более того, многие, кто были в курсе метаний и вечных «Я гей, нет, я не гей» Коваля, были и вовсе рады, что Мишку-няшку пригрел кто-то стоящий. Но. Андрей обособливал Мигеля от других, а особенно от Коваля, что вызывало в последнем приступы раздражения и острого сарказма. Злые шутки царапали Мигеля, и Максу самому было противно от себя, но то, как само наличие у реакций Велу бесило Ярмолу, было пантенолом на рану. Андрей еще более рьяно охранял парня, а тому, словно было все равно. Ну и что, что Андрей минимизировал его контакты, что они всё время везде были рядом, а раздельно, казалось, уже не появлялись? Это ведь хорошо, когда вместе? Макс точно знал, что Вело, ему такому, какого он знал, тесно. Ну, или должно быть, но тот терпел и не подавал виду, что что-то не так. Нет, он не задыхался в чрезмерной опеке. Но когда Андрюша обнимал свою прелесть у всех на виду, Максу (и только ли ему?) казалось, что он душит его, сковывает в своих без сомнения трогательных чувствах. - Бля, ну ты просто смешон! - Отъебись, Макс. - Андрюх, ты серьезно, может, думаешь, что Мигеля выебут без тебя прямо на поле? Ты ему дыхнуть не даешь! - Засунь эту хуйню знаешь куда? - Знаю, куда до Мигеля ты совал свою. - Коваль, ты нарвешься. - Боюсь и падаю. - И правильно. Ты его не доглядел – теперь дрочи на ветер. - Смотри не перегляди его. А то сбежит. Андрея затрясло от яростного желания зачинить драку, благо Коваль решил докопаться, пока они были наедине, но вовремя в раздевалку вошли одноклубники, среди которых в одном полотенце пришлепал и Мигель. Вело безошибочно определил, что Андрей на взводе. Обычно, как бы он ни старался, но угомонить любовника не мог. Дело было даже не в ревности, просто не делить ни с кем, не давать. И за это отдавать всего себя. А доверие было возможно лишь в случае полной отдачи в ответ, в каком-то нездоровом слиянии. Но сегодня всем вокруг повезло: Ярмола, завидев португальского полузащитника, просто отвернулся от уже готового к обоюдному рукоприкладству Макса, и направился к своему шкафчику. Мигель смерил Коваля неодобрительным взглядом и подошел к переодевающемуся после матча Андрею, делающему вид, что всё нормально и словесной потасовки не было. - Ты в порядке? – мягко спросил Вело, сжимая его плечо. - Да, норм. Сейчас соберусь. - Он расстроился, что ты сегодня в кругу перед матчем стал между Даней и Ленсом, а не возле его королевской персоны! – на всю раздевалку погремел Коваль-которого-никто-блин-не-спрашивал. Под ласково массирующей плечо ладонью напряглись мышцы. Андрей опустил голову, одному ему известно кому молясь, чтобы не сорваться при Мигеле и других динамовцах, мигом растерявших всю радость от легкой победы над Зарей. - Ребят, вы остыньте. Решайте свои гребанные проблемы не здесь и не сейчас. Просьба Гусева, который жестом приказал остальным не вмешиваться, клейко застыла в воздухе. - Мне похуй, просто смотреть противно, - быстро пожал плечами Максим, но не отвернулся к своей одежде. - А ты не смотри, - парировал Мигель, поднимая на вратаря безразличный взгляд. - Больно уж вы забавные… - сквозь зубы выдавил Макс, весь сдерживаемый гнев вымещая на сжатой в кулаке футболке. - А ты жалок. Резкий ответ был встречен шумным выдохом Андрея, который подобно трансформаторной будке дымился от избытка совсем не позитивных эмоций. - Я жалок?! – Коваль, игнорируя осуждающие взгляды, подскочил к двум любовникам. – А вы оба?! Один играет в мученика, второй – в героя! Да ему не ты нужен, а щенок, за которым нужно подтирать зад! А тебе нужен тот, кто ценил бы тебя, каким ты есть! Воцарилось молчание, перебиваемое лишь громким сопением Ярмолы. - Ты мне нужен, - наконец выдавил он, обращаясь к Вело, но боясь взглянуть на него. - Не ты, а то, что он из тебя лепит! Выпалив обвинение, Максим выжидающе и с надеждой уставился на Велозу, словно тот сейчас же должен был послать другого украинца на фиг и упасть в объятия бывшего. Мигель, застыв, смотрел в глаза Максиму. Найдя или не найдя то, что он давно отчаялся искать, он неторопливо прижался телом к Андрею, целуя его в краешек губ. - Поехали домой. Инцидент был исчерпан. Динамовцы дружно сделали вид, что ничего не видели и не слышали. Вполне вероятно, что некоторые присутствующие подписались бы под большей частью инкриминирующих речей Коваля, но предпочтение не лезть в чужой монастырь преобладало над наличием собственного мнения. *** Очередной матч начинался отлично. Мигель убежал в контратаку, выверено, пользуясь тем, что защитник кинулся в ноги и пролетел на замахе, прострелил вдоль ворот на свободного Андрея, а тот скинул на Мбокани. Отчасти, потому что тот был лицом к воротам, а самому нужно было еще развернуться, отчасти, чтобы сделать Мигелю приятно. Тот всё чаще мягко намекал, что Андрею стоило бы видеть партнеров в более выгодных положениях, чем он. - Какой, блять, на хуй?! – агрессивно заорал на бокового Андрей, когда тот свистнул офсайд, но уже в следующий момент из толпы игроков на него устремился успокаивающий взгляд Вело. Первый тайм они доиграли спокойно. В раздевалке, как и было оговорено, Ребров переместил стрелочки и флажочки на доске, очерчивая новый план: - Ярмолу меняем, Ленс будет действовать сегодня справа. Калитка остается слева. Селя, ты держишь зону Макара, давай, как в первом… Дальнейшее сводилось к кратким указаниям, которые должны были упростить игру и добавить уверенности к действиям. Когда остаток времени Ребров отпустил кого в туалет, кого к массажистам, Мигель поймал на себе горящий взгляд Андрея. Тот кивнул в сторону запасного сортира, который обычно оставался невостребованным. Кабинки там были точно такие же, но считалось плохой приметой идти в левый санузел. Португалец едва заметно наклонил голову и прикрыл веки. Андрей первым направился к будущему месту встречи. Мигель подождал, пока партнеры не начнут собираться на поле, а затем пошел следом за Ярмолой, надеясь, что это будет не очередная головомойка, что он, видите ли, стоял на разминке рядом с Вукоевичем… Он понял, что тема совсем иная, когда его властно втащили в одну из кабинок и прижали к стенке спиной. Андрей раскинул его руки в стороны, португалец, быстро врубишись в ситуацию, вцепился в верхний край дверцы и тонкую трубку сливного бачка. Расставить ноги широко, для устойчивости, не получилось, Ярмола уже спустил его шорты вместе с бельем на бедра и опустился перед ним на колени, натянув футболку себе на голову и таким образом скрываясь под тканью. Работал он стремительно, член отвердел менее чем за минуту, наполняясь кровью и набухая во влажном сосущем рту. Ладони украинца ласкали зад и мошонку, иногда поднимались к пояснице, вырывая сдавленные оханья с покусанных от полноты ощущений губ. Мигель выгибался навстречу скрытому под его футболкой лицу, толкался бедрами, угадывая смену ритма и глубину взятия. На всю раздевалку объявляли о старте второго тайма, но Вело слышал лишь знакомое рычание, сопровождавшее шуршание формы и причмокивания… Андрей поднялся, стирая пальцем развод на своей щеке и отправляя его в рот, чтобы облизать, серьёзно глядя в глаза своему одноклубнику. - Не знаю, чем я заслужил, но в долгу не останусь, - благодарно и слегка растерянно улыбнулся ему Мигель, привлекая парня к себе и притираясь пахом к паху через уже возвращенные на место шорты. - Ты не дал мне сорваться, - Андрей с минуту хозяйничал в его рту языком, прежде чем выпустить из объятий и открыть кабинку туалета. – Беги, а то уже все, наверное, вышли… - Меня очень весомо задержали… Мигель, чуть покачиваясь, ушел, предварительно ополоснув лицо холодной водой. Ярмола проводил его взглядом и тоже подошел к рукомойнику. - Минет на стадионе – просто верх романтизма. Прагматичная издевка, прозвучавшая сзади, мгновенно пробудила в Андрее волчье желание вцепиться и загрызть. Ненавистный бывший друг, согревающий своим мягким местом кресло запасных, привычно заявился в туалет после перерыва. И надо же было ему припереться именно сюда! - А тебе всё, что остается, – подслушивать. Надеюсь, ты явственно распознал, как ему было хорошо. - Да. Ну… Ты старался. Я помню, как он звучит, когда ему охуенно. Попробуй, может, глубже брать или сос… Резкий рывок и яростно пылающие глаза – всё, что удалось рассмотреть Максу, перед тем, как Ярмоленко с чувством оформил ему в нос. - Псих! Ты с катушек слетел?! Придурок! Сила есть, ума палата! - Не смей его трогать, уебок, блять! Не дай, я замечу, как ты на него пялишься, понял, блять?! Это тебе покажется, сука, щелчком! - Пошел на хрен! Он не любит тебя даже! Ему что ты, что любой качок! - Заткни ебало! - Да если я его позову – он тут же сам под меня ля… Следующий удар Андрея пришелся в живот, отчего Максима сложило пополам, а Ярмоленко в ужасе от самого себя отпрыгнул в сторону. - Не нарывайся, блять! Заебал! На этих милых словах Андрей вылетел из туалетной комнаты, не заметив, как удовлетворенно усмехнулся Коваль, которого подобная реакция лишь раззадорила. Нос заживет, главное, так вытереть кровь, чтобы кое-кому было заметно ещё с газона. Ничего, он ведь прав. Стоит ему припереть Вело к стенке – тот поплывет, и тогда разложить португальца будет проще простого. Хотя бы, чтоб доказать, что Ярмоленко ему не пара и он не хочет его. Не так, как хотел в свое время тупого кретина, умудрившегося не замечать этого. Ему вообще подходит только один. Похуй, что этот один просрал его, похуй… - Покажи мне кулак. - Зачем? - За разбитым носом Коваля! - Это вышло случайно. Он доебался. - И в живот – случайно? - Он что раздевался при тебе?! – вся невозмутимость Андрея, готового было уже признать, что он переборщил в том эпизоде, смыло штормовой волной. - Нет, он мне словесно описал твои достижения. Андрей! Драться! Из-за чего хоть?! - Он… он оскорбил тебя. Мигель полсекунды лишь ошалело и чуть обиженно пялился на партнера, но сразу же взял себя в руки: - Ну и наплюй! Не бить же каждого, кто говорит обо мне гадости! - Он – твой бывший! - Вот именно! Прошлый, бывший, не важный! Мне пофиг на его мнение! Слышишь? - Да. Мигель поджал губы. - Веришь? Андрей промолчал. Видя, что украинца своё мнение на этот счет, Вело подошел к любовнику вплотную и заглянул тому в глаза, чуть приподнимая голову, чтобы смотреть снизу вверх. - Ты со мной. Ты здесь. Что ещё мне может быть нужно? - Он?.. - Он, - изящный согласный кивок и быстрое добавление: - Пошел он… Мягкие губы Вело коснулись сначала гордо выпяченного подбородка, затем небритых щек и скул. Андрей не подставил губ, обнимая одной рукой Мигеля за талию и приподнимая над полом, а второй с грохотом и звоном скидывая мешающие вещи и посуду с кухонного стола, за которым они собирались обедать. - Прямо вот так?! – успел соблазнительно хихикнуть португалец, отгоняя мысли о битом кухонном стекле, прежде чем Ярмола уложил его на столешницу, торопливо стянул с торса тенниску и расстегнул свои джинсы, спуская их до колен. Вело с готовностью опоясал его ногами, подтягивая их тела друг к другу. Кофта делала скольжение по дереву менее дискомфортным, однако все прочие ощущения и вовсе отступили на задний план, когда Андрей расправился с ширинкой его штанов и рывком стянул их под ягодицы, оголяя зад на нужную площадь. Крепкий стояк уперся в сжатые мышечные ткани, но спустя момент ловкие пальцы уже раздвинули их, позволяя скользнуть в середину и толкнуться в сухой вход. - Сам… - негромко скомандовал Ярмола, не сводя твердого взгляда с распластавшегося под ним Вело. Мигель неспешно облизал несколько пальцев, оставив достаточно слюны, чтобы смочить себя и даже ввести средний внутрь. Андрей не позволил тянуть время, сжав оба запястья Вело руками и прижав их по разным углам стола, чуть выше его головы. Раскрытым и беззащитным – таким хотелось сейчас видеть любовника Андрею. И заодно показать, что никакие Ковали даже не смеют на что-то претендовать. У них был шанс, теперь Вело – его. Только его. Скольжение внутрь получилось острым, словно, пронзая напряженное, принимающее тело, Андрей врезал в него своё имя и право владеть. Слизывая с покрасневших уст каждый стон, забирая каждое дерганье рук, крепко прижатых к столу, Андрей именно овладел им. Вело умолял поцеловать, получая в ответ лишь легкие мазки или жесткие укусы. Андрей свел его руки над головой, чтобы освободить одну ладонь и ею чуть выше стащить мешающие штаны. А затем он сжал член Мигеля, готового вот-вот оросить всё вокруг, и стал водить кулаком быстро, вверх-вниз, надавливая в точках, на которых особо громко и протяжно реагировал одноклубник. От картины совершенно осоловевшего Мигеля Андрей кончил, заполняя собой любовника. Он навалился на поджарое тело, чувствуя, как оно всё ещё дрожит от испытанного, готовое, тем не менее, продолжать «трапезу». - Ты невероятный… - приподняв парня со стола и насадив на свои бедра, Андрей уже нес Мигеля в спальню, где огромное, перевезенное из старой квартиры португальца ложе ждало их в свои объятия. Вместо ответа Вело, наконец, решительно увлек вингера в поцелуй, удобнее усаживаясь на того, когда они остановились у подножия кровати. Голова Ярмолы кружилась, удерживать на себе одноклубника не составляло труда, но равновесие сохранять становилось всё труднее. Парень присел на кровать, не отпуская Мигеля, а тот, ловко привстав на постели, стянул с него джинсы, бросил на пол снятую кофту и туда же отправил и свои штаны. Обнаженный, бесстыдный, он повалил Андрея на покрывало, взглядом велев лежать смирно. Пододвинувшись на коленях, он подполз ближе, оказываясь сверху и уже устраиваясь бедрами над поднимающимся членом Ярмолы. Поступательное трение, многообещающие шлепки и толчки взрастили возбуждение украинца, готового сменить позицию, повалить Вело на матрац и снова взять; брать и брать, пока тот не охрипнет от криков… Но португалец придумал свой вариант событий. Не успел Андрей приподняться, как узкий, но уже достаточно разработанный первым за вечер сношением, зад впустил его в себя, постепенно, но уверенно насаживаясь сверху. Мигель качнул тазом, ещё раз и ещё, пока не вобрал Андрея внутрь на всю длину. А дальше, словно скача на породистом мустанге, неукротимом и характерном, Мигель довел Андрея до края, с которого тот с несдержанными стонами понесся вниз… Ярмола пришел в себя, когда нежные, трепетные массажные движения гладили его плечи. - Перевернись, - спустя какое-то время прошептал Вело. Андрей воззрился на него с сомнением, но португалец лишь мягко и с безбрежной заботой попросил: - Доверься мне. Украинец перевернулся, не выползая из-под Мигеля, оставаясь под ним, пока тот изящно не скатился и не прилег рядом. Массаж возобновился, пальцы касались кожи, словно та была самой хрупкой материей на свете. Напряженные мышцы постепенно расслаблялись, доверчиво откликаясь на тепло желанных рук. Лежа на животе, Андрей чувствовал себя уязвимым, пугливо дернувшись, стоило Мигелю плавно спустить ладонь по позвоночнику вниз и сжать округлую ягодицу. Но странным образом именно португалец окутывал чувством безопасности и спокойствия. Словно там, в мире, была бесконечная война, а тут, в постели с Мигелем, когда его тело ощутимо вдавливает в кровать, а руки гуляют по спине и бедрам, здесь нет ничего, кроме умиротворения и неуправляемого желания. Желания из «обладать» трансформировавшегося вдруг в необходимость наполниться им, чувствовать изнутри, принять и довериться полностью… Будто читая каждую невысказанную мысль партнера, Мигель стал массировать трогательно подрагивающие ягодицы. Вид вот такого, сдавшегося и ждущего, Андрея приятно будоражил, распаляя желание. Мигель придвинулся ближе, касаясь твердеющим стояком гладкого бедра, пока его пальцы осторожно увлажняли и растягивали будущую цель. А затем медленно, не торопясь, он спустился губами по стройной спине, целуя и царапая зубами нежную кожу, оставляя на ней мурашки и вздыбленные пушковые волосики. Язык протиснулся между половинок, ныряя внутрь сжавшегося, но с каждым касанием сдающего защитные редуты колечка мышц. Когда сладкие судороги сотрясали Ярмоленко, Мигель просто придерживал того за поясницу, не давая подняться, придавливая своим весом и понемногу проникая в готовый анус обильно смазанным, но оттого не менее крепким членом. Нельзя, чтобы ему было больно, он не дастся второй раз, если облажаться сейчас. Он ведь примет это на свой счет… Потому для контраста Вело целовал сутулые плечи и доступную шею, прикусывал лопатки, сжимал в ладонях предплечья и нежно разминал мускулы рук. И Андрей сам толкнулся к нему, прося ускориться. Рваный темп перешел из размеренного в хаотичный, пока ритм вальса не сменился мощным и жестким слиянием двух тел. Сил у Андрея осталось лишь на то, чтобы перевернуться, уткнуться носом в покрытую трехдневной щетиной шею Мигеля и завернуть его вместе с собой в одеяло, уложив сверху на себя и окольцевав руками. Вело не стал противиться, расслабленно умостившись на парне, подставив щеку для поцелуя и в ответ шаловливо куснув Ярмолу за аккуратный сосок. Когда парень заснул – Мигель перелег, но пока тот требовал – он оставался с ним рядом… *** - Я не понимаю, зачем столько… Мы же постоянно только и постель-ванна-раздевалка-где-угодно-еще! – Мигель не знал, что именно его не устраивало в положении дел, но накопившееся возмущение требовательно выплескивалось. И почему-то именно сегодня и в совсем неправильный словах, которые Андрей, конечно же, и вовсе параноидально трактовал по-своему. - То есть для тебя проявление чувств – это озабоченность?! – набычился Ярмола, отодвигаясь на другой конец скамьи. Они сидели во дворе перед домом, под фонарем, радуясь, что в два часа ночи вокруг их дома никто не шляется. - Нет, я не об этом. Я… хочу с тобой разговаривать. Делиться наболевшим и насущным. - И в чем проблема? - В том, что у тебя два ответа на всё – «я сам все решу» и «раздевайся». - Это неправда. - Правда. Ты все решаешь за меня, все знаешь лучше. Я говорил тебе, что на поле ты слышишь лишь себя. Дома, в общем-то, тоже. - Раньше тебя это устраивало. С чего бунт? - Раньше я не думал, что всё перерастет в такую серьезность… Вело тут же прикусил язык, сообразив, что ляпнул очередную двузначность. И истолкована она была вновь не в его пользу. - То есть ты мне врал? - Когда?! - Все время! Ты мною утирал слезы по своему Ковалю? - Андрей, стой! Когда я такое сказал?! Особенно, причем тут Коваль?! - Да при всем! Ты только и мечтаешь, чтобы к нему вернуться! - Что за бред?! - Бред – это твоя двуличность! Ну и пиздуй! Только когда он снова тебя выкинет – не просись назад! Хлопнувшие двери подъезда остались единственным, на что мог таращиться Мигель, в шоке глядя в след вспылившему вингеру. Нет, ревность ревностью, но это… Что это была за сцена? Разве был повод? Неосторожная фраза и – всё, психи… Сложно с ним, слишком сложно. Но отказаться от Андрея теперь тоже было сложно. Он одной своей надежностью и лаской перекрывал все недостатки. И Мигель даже любил его, наверное… Весь следующий день Андрей игнорировал Вело, причем так убедительно, что тот даже стал сомневаться, а не приснился ли ему весь такой заботливый и любящий Ярмола. Коваль же напротив - словно учуял трещину в чужом раю, обстоятельно охаживая бывшего товарища, внимательно подмечая «ты не в настроении», «потянул мышцу?», «я принес тебе воды». Подобные знаки близости бесили Ярмоленко еще больше, но кроме вздымающейся холки, никаких признаков небезразличия к происходящему с Мигелем он не проявлял. Вечером Вело приехал домой один. И к своему полнейшему удивлению обнаружил отсутствие в квартире основных вещей Андрея. Тот, не выселяя любовника, выселился сам. И где искать парня Мигель не знал. Аккуратно расспросив общих знакомых, Мигель уснул с трубкой в руке. Не напрягаться не получалось, а измотанное эмоциями и несправедливостью обвинений сознание устроило дебош, вырубившись до девяти утра. И когда телефон, разрядившийся от десятков пропущенных звонков, выпал из пальцев и грохнулся на пол, лишь тогда Вело разлепил веки и понял, что проспал. И опоздал на предматчевый утренний сбор. И разминку. И вообще... - Мигель, тебе сообщат о штрафе, прости, - неловкость в улыбке Реброва, помощника главного тренера, немного успокоила. Значит, никто не собирался выгонять его из клуба за один прокол. - Простите еще раз, - пробурчал Вело и удалился в свою комнату. Андрея и там не было. Блин. Неужели, он собирается обижаться вечно, и все закончится вот так – глупо и тупо. И сразу. Не то, что их перевалочные расставания с… Может и вправду хватит их сравнивать, слишком много Коваля было, Андрей прав в своих обвинениях, да?.. Совсем расстроившись в своих мыслях, Мигель пропустил момент, когда в двери постучали. - Рассеянный какой-то…- самого себя упрекнул парень, надеясь, что это Ярмола, и будучи готовым уже признать любой свой грех, который ему припаяет одноклубник, лишь бы тот прекратил игнор. На пороге стоял Коваль. В тренировочном костюме. С влажными волосами, неулыбчивый и в белоснежных кроссовках. Помявшись и не дождавшись приветственного слова от нахмурившегося Мигеля, Максим объяснил: - Пинко дал нам задание в качалке. Тебя не было, мне велели передать… - Только нам с тобой? – подозрительно вскинул брови Мигель, окидывая с виду честнее не бывает Коваля. - Остальным – полевые и бассейн, - абсолютно спокойно ответил тот, переминаясь с ноги на ногу, но не делая никаких попыток зайти или приблизиться. Значит, точно задание. Ладно. - Приду через пять минут, - бросил Вело и захлопнул двери. - Ты что уже? – не сдержал удивления Мигель, войдя в тренажерный зал и заметив Максима, который снимал майку, готовясь идти в душ. - Нет, но кто-то жрал в зале, все гантели липкие, фу, блин, - парень брезгливо потер руки о штаны. - Ясно, - тут же потерял интерес Мигель, отворачиваясь к беговым дорожкам и велотренажерам. Ему нужно было размяться, а не срочно выпустить из поля зрения чертов-знакомый-голый-торс кое-кого… - Андрей в бассейне, если что. Мигель резко повернулся обратно, уставившись на Коваля в немом возмущении. - И к чему это?! - К тому, что ты, наверное, его ищешь. Невинное личико Максима выражало ни каплей более простого участия. - Спасибо, я учту. Тренируемся. Некоторое время оба молчали, Мигелю даже показалось, что Коваль таки отправился в душевую, но молодой вратарь оказался более хитер, чем хотелось бы. - Ты размялся, я могу предложить альтернативу стретчингу… Руки, опоясавшие вдоль пресса, горячее тело, прижавшееся сзади, выбили на момент силу духа. Мигель не препятствовал парню, когда тот приподнял его, перенося в воздухе к одной из стен, возле которых стояли как раз велики. - Отстань от меня. Приказ получился дрожащим и невнятным, а потому Максим предпочел сделать вид, что ничего произнесено не было. - Остановись или… - Позовешь на помощь? - Ударю. - Не боюсь. Короткие слова сопровождались жадными, пылкими касаниями, которыми Макс не стеснялся покрывать доступные части тела, прижатого им к стене. Мигель не отбрыкивался, не так, чтобы действительно оттолкнуть Коваля. Почему? Ну, вот почему? Он самому себе, как заведенный, повторял этот вопрос, но отвечать не было сил. Силы шли на то, чтобы не растечься маслом под непрошенными ласками. Черт, у него до сих пор та же самая реакция на Коваля. Каждый нерв напряжен, каждый мускул на пределе… Не закрывать глаза, черт, не поддаваться. Максим почувствовал, что одноклубник почти потерял контроль и вообще не противился, а потому неспешно прошелся массажными движениями вниз по талии и бедрам. Едва уловимо Мигеля качнуло назад. Он хотел его, уже да. Так и было, дважды проверять не стоило. Тяжелое дыхание, все признаки возбуждения. Вело такой Вело, ничего не стоило его завести. Нужно было правильно показать ему, кого он на самом деле хочет и, а хуле, любит. Отбить его, а там уже решать, что сделать. Таков был план. Деловито меняя положение и теперь не вжимая Велозу в холодную стену, Коваль, словно издеваясь, развернул того лицом к себе. Ладонь, надавившая на грудную клетку, не нашла заметного сопротивления, и Мигель был отклонен спиной обратно туда, куда упирался плечами и щекой ещё минуту назад. Ещё две минуты назад он материл Коваля, желая тому стать импотентом и убиться об гвозди… Ещё пять минут назад он клялся, что не поддастся влечению, не отдастся Максиму никогда более. Вот уж воистину, никогда не говори… Не остановленные пальцы почти невесомо спустились по рубашке вниз, задевая пуговицы, но не расстегивая их. Пуговице на джинсах повезло больше – её продели в разрез, выпуская из петли. Следом, после короткого касания, пальцы ухватили самый кончик собачки, потянув ее чуть вперед и вниз, дабы не зацепить молнией чего важного. Сосредоточение пульса, казалось, перемещалось по телу следом за мягкими и нахальными подушечками, и теперь остановилось в трусах, куда и нырнула без спросу и стыда теплая ладонь. Воздух в легких закончился, но мышцы отказывались делать вдох. Лучше умереть, чем перебить его или выдать пожирающую реальность бурю эмоций. Веки трепыхались, норовя опуститься и разрешить сознанию сосредоточиться на ощущениях, а не на гипнотическом вальяжном взгляде Коваля, который не отводил глаз и фиксировал каждую реакцию на ласку, каждый миливздох. Грудная клетка Мигеля беспорядочно вздымалась, резко опадая каждый раз, когда Максим тер фалангами пальцев ствол напряженного органа. Дьявол, нельзя кончить, когда он ему дрочит. Нельзя разрешать ему столько! Врезать, отпихнуть, раздеть… Нет, последнее явно лишнее… Рука из штанов исчезла, заставив Вело замереть и задержать дыхание. Вот он – позор. Он разъехался от близости этого подлого маньяка, и теперь тот над ним посмеется. Но открыв глаза, он увидел другое – Максим с преувеличенным вниманием одну за одной расстегивал многострадальную рубашку. Пуговицы поддавались легко, словно только и ждали с момента пришива, как бы эти мерзопакостные руки ими занялись. На последней Максим сладко улыбнулся, сдернул ткань с плеч, больно чесанув манжетами, и, голодно и жадно рассматривая оголившийся торс своей жертвы, поддался вперед, смыкая губы вокруг левого соска, сразу твердеющего под напористым языком. Все время манипуляций Мигель не мог не смотреть в издевательски похотливые очи, будто на живо облизывающие его от позвонков до пят. Коваль не пересекался с ним взглядами, занятый посасыванием кожи груди и живота, играясь подушечками пальцев с сосками, которые Мигелю хотелось вырезать из себя, чтобы сумасшедшие разряды тока не расходились от них по всем клеточкам. Черт, а парень знал, что делал… Ни оттолкнуть, ни сбежать Вело не мог. Но хотел, честно… Максим, увлекшись действием, вдруг очнулся. Да, что скрывать, его тоже захватил процесс, а чувствовать такое податливое и чувственное тело, о котором он страдал и мастурбировал последние четыре месяца… От этого вело сильнее, чем понимание, что он сумел победить Вело. Он подчинил его – прямо сейчас, когда португалец уже готов на всё, согласен на всё, лишь бы они вдвоем стояли здесь вечно… Да, он точно сдался… И как бы болезненно не сжался в трусах член, но Макс от тлеющего у стенки Мигеля отстранился. Тот открыл глаза и… всё понял. Только вместо возмущения и гнева, он лишь обреченно смотрел в ответ на беспокойный, деланно насмешливый взгляд. И тогда произошло то, чего Максим не мог просчитать. - Мне все равно, что ты сделаешь. Издевайся потом… что хочешь. Правая ладонь четко зафиксировала Максу затылок, привлекая лицо к лицу, чтобы губы слились в безудержном, совсем не таком кротком, как когда-то, поцелуе. Второй рукой Вело нащупал ладонь Коваля и без лишних жестов сунул её обратно себе в штаны, направляя под резинку трусов и укладывая на торчащий член. Лащась и толкаясь в чужой захват, Мигель заводил Максима, тянул за шею на себя, а когда Коваль отмер и стал отвечать, забывая от неожиданного поворота о своём намерении показательно уйти, Вело позволил парню приподнять себя и усадить на небольшой выступ сбоку, служащий обычно местом для цветочных горшков. Дважды намекать не пришлось – ровно так как надо Максим царапал нежную кожицу, задевая зубами, спускаясь до основания, заглатывая сразу до горла. Не выпуская Вело из губ, толкаясь в уздечку языком, он стянул штаны с ног португальца, присоединив к ним и ограничивающие маневренность трусы. Мигель гладил его плечи и спину, широкими движениями растирая мягкую кожу. Да, он помнил каждую родинку, каждый уголок крепкого тела. Да, черт, он мечтал прикоснуться вновь, трогать беспрепятственно, как сейчас. Коваль усерднее заработал языком, отвечая на нежности Мигеля. Когда орган в его рту затвердел, а Вело, подкатываясь к пределу, прогнулся в пояснице и ощутимо толкнулся ему в глотку, Максим, радуясь, что сам одеться толком и не успел, стащил с себя трусы, бросив валяться у щиколоток. Из его ублажающего рта Мигель переберется внутрь… Образ сводил с ума, а потому Макс шумно выдохнул, выпуская член из губ и быстро сдергивая Мигеля с парапета к себе. Португалец сориентировался на зависть любому форварду в штрафной соперника, указывая на тренажер, стоящий поодаль. Максим почти бросился туда, за руку не отпуская Вело от себя. Они повалились на мат возле кожаного сидения, не прерывая новый поцелуй, ненасытно трогая, сминая, тиская друг друга, вжимаясь и потираясь телами, пока сознания не стали ускользать. Мигель слишком бережно для ситуации повернул Макса лицом к сидушке, а когда парень вцепился в обивку руками и уперся грудью в железо, встал на коленях рядом вплотную и, смочив ладонь, провел, надавливая, между его ягодиц. Где-то кричала совесть, гласившая, что растянуть нужно и важно, что каким бы ни был Коваль чмом, но процедура это обязат… Андрей сказал бы: похуй. Максим сказал бы: трахни меня. Собственно, именно так он и сказал, прогибаясь и раскрывая себя перед старым новым любовником… За мощным толчком, сопровождаемым хриплым «Ма-акс» Мигеля и сиплым вскриком Коваля, последовали новые, более жесткие, требовательные. Молодой вратарь без устали стонал, принимая Вело глубже, чем казалось возможным. Казалось, дальше некуда, но опорному хаву удавалось с каждым новым заходом продвигаться дальше. Коленки у обоих уже пекли от трения о маты, но останавливаться никто не собирался. Мигель мычал что-то нечленораздельное, закусив губы от напряжения и старания, Максим уже не стонал, а просто сипло вздыхал, силясь не всхлипывать и держаться на грани, пока не кончит Вело. И лишь почувствовав первую струю, заполняющую его изнутри, Максим дал себе волю. Мигель ласкал его промежность, продлевая и усиливая оргазм, получая от этого несравнимое удовольствие, доводя их обоих до истомленной неги, чтобы возобновить запредельное напряжение и бешенные фрикции, как только организмы восстановят хотя бы толику сил. Сколько они пробыли там, решено было не считать. Как и не обсуждалось долго, чем они займутся после и к кому домой поедут. Одно, о чем они предпочли не говорить – что дальше? Что с Андреем? Что с ними? Зачем все это? Старый новый украинец без остатка вбирал своего португальца, не желая больше ни делить, ни отдавать… А Мигель просто растворялся в Ковале, отдавая всё, что мог, всё что просил и в чем нуждался его бывший… *** - Я перегнул, вернись домой. Виноватый голос Андрея буквально взорвал тишину комнаты на базе. - Это ты ушел. - А ты уехал следом и снял номер в отеле. Вернись. Мигель взглядом побитой собаки встретил приближение Андрея. - Я трахнул Коваля. В зале. Позавчера днем. А потом – всю ночь у него. Ярмоленко замер в полушаге от кровати, на которую уселся раскаивающийся Велозу. - Ты вернешься к нему? - Нет, - слишком быстро, наверное, прозвучал ответ, подобный приговору, который купленный судья оглашает заключенному. - Тогда зачем? - Не знаю. Не смог остановиться. Ярмола постоял с минуту, пока молчание и ожидание почти свело Мигеля с ума. Короткий шаг, и вингер оказался у его ног. Не ударил, не наорал. Просто присел напротив. Положив локти на колени, а ладони взяв в свои пальцы. - Я не хочу тебя потерять. Хуй с Ковалем. Трахнул и трахнул. Если ты хочешь вернуться – я тебя приму. То есть, - услышав в своих словах то, в чем упрекал его Вело, - властность, Андрей мигом исправился: - я буду очень рад. Счастлив. Я могу измениться. Ради тебя. Искренность и дурацкая преданность разрывали Мигеля изнутри. Он почти освободился от чувства постоянной вины перед Ярмолой. И вот – новый виток, это было вхарактерное для вингера извинение. И часть Мигеля, большая часть, тянулась к этому шансу налаженной и новой жизни. С Андреем, который готов был стать другим и работать над собой. Идеальным никто не становится даже со временем. Но Андрей даже простит ему перепихон с Максом. Крышесносный, невообразимо охуенный перепихон… - Я подумаю, Андрюш. Мне нужно взвесить… Я… Ты очень мне дорог. Честное слово. Просто… Постоянные подозрения… Я не из тех, кто постоянно оправдывается. - Я знаю, я понял, - Андрей быстро закивал, присаживаясь рядом. – Я подожду твоего решения. - Но недолго? – с улыбкой переспросил Мигель, поворачивая повеселевший взгляд к одноклубнику. - Недолго, - честно покачал головой тот, но его лицо тоже посветлело. - Обними меня, пожалуйста, - вдруг попросил Вело, придвигаясь вплотную. Андрей раскинул руки, принимая парня в свои объятия. Теплые, успокаивающие и удерживающие. Такой не отдаст, не выронит. Коваль дразнил, его тело волнующее, необходимое, но… Секс того не стоил. Сорванная крыша и счастье не ходят рука об руку, да? - Я хочу тебя, - сделав акцент сразу на двух словах, Мигель прижался губами к приоткрытому рту парня. Тот в мгновение ока прильнул к Вело, навалившись, мягко подминая под себя. Поцелуй, просящий разрешения продолжать, требующий обещаний, заводил и расслаблял, открывая новые грани Андрея и их пары. Мигель откинулся спиной на свою кровать, притягивая Ярмолу к себе, оплетая его ногами, чтобы усилить трение тел и разогнать кровь. - Как же я тебя хочу... – между поцелуями простонал Андрей, стаскивая с парня одежду, заодно раздеваясь и доставая из прикроватной тумбы презерватив. Вместо «бери» Мигель перевернулся и сполз с кровати, облокотившись на матрац и уткнувшись щекой в простыню. Выпяченый зад и игриво повиливающие бедра окончательно смели сомнения Ярмоленко, оказывающегося рядом и языком растрахивающего мышцы для дальнейшего удовольствия. Мигель проснулся, будучи завернутым в объятия своего партнера. Ночка выдалась безумной. И примирительный секс отныне был его любимым завершением размолвок с Ярмолой. Каким же он был долбодятлом, умудрившись когда-то пожаловаться на способы сглаживать конфликты в паре подобным образом. И после всего услышанного вчера действительно хотелось верить, что их отношения наладятся и окрепнут… А Максим… Что Максим? После их «разминки» в зале он даже не подошел, а на тренировках постоянно беседовал и дурачился с кем-то другим. Никаких обещаний, никаких обязательств. Типично и… больно. Эту боль, наверное, ничем не выкорчевать. Оставалось лишь оберегать и отдаваться в ответ своему антидоту, антиКовалю. Ярмола заслуживал честности и чувств. Мигель пошевелился, чувствуя, как немного жжет прямая кишка. Грех возмущаться. С Андреем он готов был быть снизу почти всегда. Ведь когда кто-то настойчиво, но нежно вбивается в тебя, ты, не видя лица, можешь представлять и обожать кого-угодно, а прошепченного в матрац «Максим» никто не разберет…