Just Tonight

Стрелка на циферблате уже перешла черту «12», и на улице давно стемнело. Звезды ярко освещали ночное небо. Тусклые тени деревьев от желтых фонарей падали на пустующую дорогу. Легкий ветер проникал в квартиру через открытое окно и слабо колыхал светлую тюль. Белые хлопья снега кружились в свете фонаря около подъезда. Каждая снежинка кружилась в своём танце. Лёгкие невесомые движения были свойственны им в такую тихую безветренную погоду. Ветер поднимал эти маленькие, замерзшие капельки в свой невзрачный и в то же время красивый, разнообразный танец. Везде стоял запах свежей ели, и его перебивал лишь лёгкий аромат спелых мандаринок или же противный запах машинного бензина, ведь в наше время в преддверье новогодних праздников не обойтись без выхлопных газов. Новый порыв ветра заставил поежиться и потеплее укутаться в шерстяную кофту. Чай уже давно остыл и перестал греть руки, а пойти и заварить новый - нет сил. Бросив взгляд на часы, Бекхен тяжело вздохнул и, встав со стула, медленно посеменил в спальню. Ждать этого неблагодарного имбецила не было смысла, но не успел он выйти из кухни, как в коридоре послышался хлопок входной двери. - Приперся, - тихо выдохнул Бек и, поменяв свой курс, все также медленно побрел в коридор. Чанель спокойно снимал обувь и дорогое пальто, как будто в том, что он приперся в половину второго ночи, не отвечал на звонки и даже не соизволил предупредить о том, что он задержится, нет ничего такого. - Ты где был? – спокойно, почти неслышно спросил Бекхен. Чанни испуганно отскочил на пару шагов, зацепив рукой вешалку, которая с грохотом падает, а вместе с ней и вся одежда, висевшая на ней. Бек на это лишь цокает языком и все также медленно подходит к вешалке, начиная собирать вещи. - Мне повторить вопрос? – уже громче спросил брюнет, когда понял, что его вопрос тупо проигнорировали и отвечать не собираются. - Я? – непонятно зачем переспросил Чанель, который все это время стоял и смотрел на то, как его парень собирает вещи. - Нет, я спрашиваю у этого табурета! – Бекхён из последних сил сдерживается, чтобы не начать истерить. - Я был на работе, - неуверенно и шепотом начал свой очень интересный, повествовательный рассказ рыжий парень и тут же замолчал. - Продолжай! Почему ты замолчал? – голос Бека почти срывается, и на глаза выступают слезы. - Я же так люблю, когда красиво пиздят! Уже нет сил терпеть его выходки. Нет сил терпеть его ночные походы непонятно куда. Все то, что копилось несколько лет, сейчас выплеснется наружу. Чаша терпения наполнилась до краев и сейчас стремительно трескается, выпуская наружу все обиды, которые так сильно Бек хотел спрятать в самый дальний угол. - Я действительно был на работе, - продолжает отстаивать свое Чанель. Он медленно подошел к парню и нежно обнял за талию. Дорогой одеколон обволакивал мускатным запахом рецепторы Бека. И обычно их ссоры дальше не заходят, но не сегодня. Сейчас ему не хватит сил простить Чанни. Сейчас он ему противен, омерзителен, сейчас ему хочется голыми руками задушить своего любимого. Сейчас была его последняя выходка, на которую он бы закрыл глаза, но пелена ненависти полностью окутала. - Убери свои грязные руки от меня! – крикнул Бек и, кинув собранные вещи на пол, начал угрожающе идти на Чанеля. – Какая, к черту, работа? Я звонил твоему менеджеру, и он сказал, что отпустил тебя в десять, а сейчас сколько? – отбросив остатки разума, он начал истерить. – Сейчас уже два часа! Два гребанных часа ночи! - Бекки, успокойся, пожалуйста, - Чанель устало потер глаза и вальяжной походкой пошел в спальню. Ему сейчас меньше всего хотелось ругаться с Бекхеном. Он слишком устал за день, и сил на выяснение отношений не осталось. - Это мне успокоиться? – брюнет схватил тарелку со стола и кинул её в дверь спальни, тем самым останавливая парня, намереваясь продолжить ссору. – Мне уже осточертели все эти твои выходки! Каждый день ты либо приходишь поздно ночью, либо приходишь и, оседлав кресло, «скачешь» спасать канал «Спорт» от падения рейтинга! – Бекхен хватает вторую тарелку и уже хочет её запустить в противоположную стену, как его руку перехватывает другая рука. - А что ты делаешь для меня? – разозлился Чанель и ещё сильнее сжал руку любимого, на что тот лишь жалобно пискнул, – Что, черт возьми, ты даешь мне? Ты хоть раз говорил, что любишь меня? Ты хоть раз искренне обнимал меня? Искренне целовал? – с каждым слогом его голос становился все громче и грубее, а рука все сильнее сжимала хрупкое запястье любимого. – Ты обвиняешь меня, а сам-то хоть чуточку даришь мне тепла? Он резко отпустил запястье, рука Бекхена ослабла и тарелка с грохотом разбилась на мелкие осколки. Точно так же, как сейчас разбиваются отношения этих парней. У обоих нескончаемым потоком текли слезы, но никто не хочет признавать поражение. - Я убью тебя. Убью! Правда. Разобью голову об асфальт. Прокачусь по твоему телу на тракторе и буду долго танцевать на твоей могиле. Сука, как же ты меня бесишь! – кричал Бекхен, глотая слезы и разрушая все на своем пути. – Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось пережить из-за тебя? Сколько проклятий я слышал в свою сторону от твоих фанатов! Сколько раз они пытались меня убить! Но я терпел, а знаешь, почему? – он на секунду остановился и, получив в ответ молчание, склонив голову, продолжил, – Потому что я любил тебя, тварь! - все то, что попадалось под руку разъяренного парня, моментально разлеталось по комнате, но это продолжалось недолго. Усталость брала свое, и вскоре Бек, тихо всхлипывая, осел на пол и стал тихо выть от безысходности. – За что мне это все? – спросил он и повернул голову в сторону рыжего парня. Пара карих глаз смотрели на Чанеля. От уголка глаза к зрачку расползались многочисленные кровоподтёки, тёмные сине-фиолетовые синяки под глазами. Взгляд, непонятный взгляд, больше напоминал хищный, чем человеческий. А с искусанных до крови губ слетало лишь «ненавижу». И кажется, что он тает на глазах или же просто исчезает, превращаясь в привидение или нечто подобное. Руки судорожно тряслись. Он умирает на глазах. Сердце пропускает удар, а он не замечает, продолжая тихо шептать одно единственное, но настолько тяжёлое слово. - Ты хочешь, чтобы я ушел? – тихо спрашивает Чанни, который все это время молча наблюдал, как его драгоценный превращал их квартиру в руины, как его драгоценный Бекки медленно умирал на глазах. - Мне все равно,- Бек говорит это так, будто Чанель спрашивает, с каким процентом жирности он пьёт кефир, - Вали, если хочешь, твои чувства никого не волнуют. - Хорошо. Прости, что я хотел стать чем-то в жизни для тебя, – недолго думая ответил Пак и, накинув валяющееся в углу пальто, поспешил выйти из квартиры, громко хлопнув дверью. Знаете, иногда в бою любовь проигрывает. В бою против страха, славы, денег. Видимо в этот раз любовь-таки проиграла. - Все? – скорее утверждение, чем вопрос, слетело с губ Бекхена, – Он ушел, – парень поднялся, придерживаясь за стол, и медленно прошел на кухню, опираясь на ближайшие предметы. Руки все также тряслись, и сердце бешено стучало. Он так ненавидел Чанеля за его характер, но в то же время он не представлял свою жизнь без его счастливой улыбки или его детских выходок. Кого он теперь будет отчитывать за разбросанную одежду по дому? - Кого я буду любить? – вслух сказал Бек и с грохотом упал на кафельный пол. Уже не хотелось плакать, уже не хотелось ничего, просто хочется раствориться в этом мире, расщепиться на миллионы маленьких молекул. Просто стать никем. Так будет лучше всем, так будет легче ему самому. Слез уже не осталось, и он лишь тихонько поскуливал, как брошенная собака. Он всегда считал, что готов ко всему, а как оказалось - ни хрена он не готов к подобным вещам. На улице уже начинало светать, а это значит, что пора собираться на работу. Медленно поднявшись с холодного пола, он размял затекшие мышцы ног и со скоростью подбитой улитки поплелся в ванную комнату. Кое-как дойдя до раковины, он взглянул на свое отражение в зеркале и ужаснулся. Такое сложно будет скрыть даже косметикой. Да что там говорить, такое даже пластический хирург с трудом скроет. Немного повозившись с лицом и не получив должного эффекта, он плюнул на все, просто умылся и причесал торчащие в разные стороны волосы. Зайдя обратно на кухню за завтраком, он по привычке включил телевизор, наугад выбрав канал, и начал на скорую руку готовить завтрак. «Я его очень люблю и мне действительно жаль. Вчера я наговорил много лишнего и надеюсь, что он меня простит» - Чанни, - повернув голову в сторону телевизора, он увидел замученного рыжего парня, который выглядел не лучше самого Бека. «Бекки, прости меня, пожалуйста. Я знаю, что ты меня ненавидишь после всего этого, но я готов сделать все ради твоего прощения. Я люблю тебя. Я знаю, что может, не получится, но попробовать стоит всегда. Бек, ты думаешь, что я просто так отпущу тебя? Мы слишком долго и хорошо знакомы, чтобы друг друга забыть.» Он улыбнулся. Одна его улыбка, и Бек уже готов был простить ему все семь смертных грехов. Одна его улыбка, и он уже выбегает из квартиры и бежит на стоянку. Одна его улыбка заставляет забыть все обиды и начать любить ещё сильнее. Одна его улыбка заставляет в тапочках, домашних штанах и легкой растянутой майке выбежать из квартиры на парковку. На одном дыхании добежав до машины и сняв её с сигнализации, Бекхен запрыгнул внутрь, с трудом восстанавливая дыхание. Вдох, выдох, вдох. Бешеный стук сердца разносился по салону авто, и лишь его тяжёлые вдохи иногда прерывали эту идиллию. - Надо заняться бегом – восстановив дыхание, сказал Бек и, повернув ключ, завел машину. Жужжание мотора разнеслось по тишине стоянки. Вдавливая педаль газа до упора, он резко двинулся прочь из подвального помещения навстречу к тому, без кого просто не сможет прожить больше суток. Дома, магазины, парки проносились в окнах автомобиля. Быстро сменялись картинки. Погода была просто ужасной. Снег всё сильнее и сильнее бил по лобовому стеклу. Дворники еле справлялись с такой тяжёлой работой. Серый асфальт был не заметен под грязным снегом. Солнце то заходило, то выходило из-за тёмных туч. Бек еле справлялся с управлением машины, которая только и норовила завернуть на обочину или в кювет. За утро намело слишком много снега, и дворники не успели его убрать, поэтому было много аварий и пробок. Жизнь полна унижений. Особенно когда заглох на перекрёстке. До местоположения той телекомпании, где сейчас должен находиться Чанни оставалось всего ничего, но удача сегодня явно не на стороне Бекхёна. - Твою мать! – выругался брюнет и выскочил из машины. Холодный ветер тут же окутал хрупкое тело, вызывая кучу мурашек. Но он должен успеть! Бросив вот так машину на перекрёстке, он побежал к своему Чанёлю. Снег большими хлопьями летел прямо в лицо, и, хотя он бежал меньше минуты, вся его одежда успела промокнуть. Волосы свисали замерзшими сосульками. Все тело покрылась мурашками, и парня сильно колотило. Так как было очень скользко, и он был в тапочках, то не обошлось и без пары синяков на теле. «Успел» - шепнул Бек, и тут же из дверей вышел Пак с кучей фанатов и репортеров. - Что ты здесь делаешь в таком виде? – только и смог сказать рыжий парень, когда увидел промокшего и замёрзшего к чертям Бекка. Бекхён лишь улыбнулся. Вот сейчас перед ним стоит его самый дорогой человек, которого он никогда никуда не отпустит. Большие снежинки падали на рыжие волосы, и он знает, что за эти выкрашенные волосы с жуткой химической завивкой он готов продать душу дьяволу, лишь бы трогать их вечно. Идеальная светлая кожа почти слепила глаза, и он готов был пройти все круги ада, лишь бы притронуться к ней ещё раз. Его карие глаза, в которых постоянно играет озорной огонек, и он готов убить все население планеты, лишь бы эти глаза смотрели только на него. И эта широкая, такая по-детски счастливая улыбка, и он готов простить ему все грехи, лишь бы каждые день наслаждаться этой улыбкой. - Бекки.. - но договорить Чанелю не дали две руки, которые крепким кольцом обхватили его талию. - У меня нет слов, – тихо прошептал Бекхён в грудь младшему. Все должны были сказать эти объятия, и он сильнее прижался к парню, принимая его тепло. Со всех сторон начали сверкать вспышки фотокамер, и кучи фанатов заверещали как свинки, но Беку было все равно, с ним сейчас самый любимый человек, которого он больше никогда не отпустит. Которому он простит все его ночные загулы, которому он простит весь свинарник, который он разводит дома, которому он простит разбитую дорогую вазу, которому он простит все. - Я люблю тебя, - обжигая тёплым дыханием замёрзшие уши, прошептал Чанель и, приобняв парня за талию, повел его в машину.