Все уснут, а я останусь

Зоро просыпается на краю кровати, от стона удерживающих ее тросов. Вообще-то, они скрипят всегда, а то, что кровать – не гамак, не делает риск вывалиться из нее меньше, но в каюте густой предрассветный мрак, а Зоро никогда не просыпался так рано без видимого повода. Кок копошится в углу, одевается. Он вполне мог быть причиной безвременной кончины сна старпома, но блондин всегда старается не разбудить никого в такую несусветную рань, и, если по совести, его, никогда не имевшего возможности выспаться, обвинять просто нечестно. Зоро замирает на том же боку, свесившись с кровати левой рукой и плечом, и слушает, как на фоне ожесточенно бьющихся о корму волн, скрипят, петли на накрахмаленных манжетах рубашки кока, когда он застегивает пуговицы. Вот Зоро не любит рубашки, он носит простые майки, и не застегивает пуговицы, а у кока – пуговичный рай. Под ногами Санджи прогибаются половицы, под его руками визжит дверца железного шкафчика, когда блондин выуживает из него, по всей видимости, пиджак. Запах его одеколона, распыленный в другом конце комнаты, щекочет нос, и Зоро, не удержавшись, фыркает. Санджи замирает в нигде, где-то в недрах тьмы комнаты, к которой еще не привыкли глаза мечника, но убедившись, что все-таки не разбудил никого, спешно выходит. За мгновение открытой им двери спальни врывается холод и свежесть, а бас морских волн становится на пару тонов громче. Влага с палубы пахнет соленой цветущей водой. Ророноа переворачивается на спину и зевает – зовет сон, но Морфей отказывает ему в объятьях. Веки слипаются, но Зоро чувствует непривычно-отвратное – он выспался, и поделать с этим ничего нельзя. Он валяется в теплой постели еще минут двадцать, а затем встает. На палубе прохладная влага, мелкими каплями оседает на лицо, а ветер дует, трепещет натянутыми парусами, и, не нарушенная привычно-шумным образом жизни Мугивар, морская тишина прекрасна. Зоро пялится в сторону горизонта, где через толщу черной ваты облаков пробирается половинка красного ореола света, и босо шлепает туда, где даже в такое время суток кипит жизнь. *** На камбузе тоже полумрак, кок ловко справляется с кастрюлями при малом освещении. Сигарета в его губах нервно дергается, когда он видит вошедшего. Зоро садится за барную стойку, и опирается в нее локтями. Блондин хмуро рассматривает его персону и явно вертит на языке только что придуманную колкость. – Бухла, кок! – с привычной интонацией требует мечник, чуть тише и более хрипло, чем обычно. – Не заболел ли ты часом, Маримо-кун? – кок вздергивает одну бровь и кривит губами, – Ты посмотри, время еще совсем детское. – Ты меньше чеши языком и налей мне бухла, – Зоро отталкивается вытянутыми руками от столешницы и выпрямляется, прогибается спиной и всем корпусом назад, так что хрустят позвонки. – Твое ли дело, во сколько мне встать? Кок морщится от возмущения и отворачивается, что-то помешивая в кастрюле. До Зоро долетает его возмущенное бормотание, отдельные слова вроде «бессонницы» и «старости», но Ророноа чувствует себя слишком разморенным и ленивым, чтобы отвечать. Под кастрюлями кока горит голубой огонь, поглощенные им конфорки, будто окруженные живым танцем, действуют умиротворяюще, и Зоро на секунду задумывается, отчего же тогда кок такой нервный, как в этот момент Санджи прямо перед ним опускает дощечку с ножом и парой крупных луковиц. – Давай, поработай ручками, – приторно-ласково просит он, и пыхтит серым дымом, - я налью тебе за это твоего саке, веришь, во-о-от целый стакан! Зоро хмурится, а кок, проиграв в гляделки, поворачивается к нему спиной. – Справишься не хуже, чем со своими железяками, – сообщает он. – Давай не отлынивай, Газон. Отрабатывай свою выпивку. Делать все равно нечего, и Зоро берет кухонное орудие в руки. Лук мелко крошится под острым лезвием и щиплет глаза. Это единственное неприятное ощущение, которое испытывает Зоро, а в остальном он в порядке. *** Именно так он отвечает коку, когда тот спрашивает его об этом. *** Мугивары удивляются, видя Зоро, явившегося к завтраку «первым». Они тут же забывают об этом, когда, впечатлившись обилием блюд на столе, Луффи включает функцию «пищеуничтожения», и им приходится спешно приступить к трапезе. Желтые лучи утреннего солнца играют в граненом стакане саке целым спектром света, и Зоро отбрасывает с его помощью на стену десяток солнечных зайчиков. Он чувствует внимательный взгляд кока на своей спине, сверлящий его позвоночник между основанием шеи и лопатками, и догадывается, чем именно его заслужил. Но один раз не считается. Его раннее пробуждение, скорее всего, выглядит необычно, но Зоро чувствует себя хорошо, и поэтому игнорирует провокации кока на серьезный разговор. И поэтому, оказав Санджи, по «просьбе» рыжей ведьмы, помощь в мытье посуды, с чувством выполненного долга, мечник отправляется на палубу спать. Он усаживается в привычной позе, вытягивает ноги и скрещивает на груди руки, и пару раз широко зевает. Закрывает глаза, и готовится отойти в мир грез, но чувствует, как тяжелы его веки на глазных яблоках. Ему трудно держать глаза закрытыми, а поза кажется ужасно неудобной. Старпом ложится на пол палубы, но доски под его спиной почему-то оказываются слишком жесткими. Привычное разморенное утомление, приходящее после завтрака, все еще сопровождает Ророноа и, прислушиваясь к себе, Зоро узнает готовность своего тела отойти ко сну. Над его головой голубое небо с белыми полупрозрачными, как сигаретный дым облаками. Чайки нагло пикируют над палубой, садятся на перила и мачты, рисуют перед взором мечника свои загадочные птичьи пируэты. *** Сон не идет. *** От обеда до ужина Зоро пребывает в скверном расположении духа. Он не может найти применение лишним часам в сутках и несколько раз предпринимает попытки проиграть в битве со сном, но тот будто еще больше отступает от его усилий. Санджи раз пять натыкается на него тренирующегося: отжимающегося, качающего пресс, или таскающего штангу; поджимает губы, но не может уличить мечника в чем-то ненормальном. Зоро кажется, что повар следит за ним, и с наступлением вечера огрызается на него чуть раздраженнее и громче, чем обычно, но опять же… Не происходит ничего сверхъестественного. *** Зоро лежит в своей кровати до тех пор, пока какофония из храпа и сопения накама окончательно не выводит его из себя. Его стальные нервы подводят, столкнувшись с чем-то настолько незначительным, как звуки спящих. Его глаза, привыкшие к темноте за несколько часов бессмысленных смен поз в положении лежа, легко находят на полу мужской спальни ботинки. Обувшись, Зоро выпрямляется и его лицо оказывается напротив лица блондина, спящего на верхней койке. Санджи смешно сопит, а его мимика совершенно расслаблена. Рот кока приоткрыт во сне, а слюна стекает с его губ на подушку, - и это довольно забавно. Блондин спит крепко, пытается насытиться отведенным ему для сна временем. По своей должности, Завитушка всегда спал меньше всех, пока Зоро, конечно, не переплюнул его. Он не спит уже сутки, и чувствует себя действительно хреново, но наблюдая, как блондин причмокивает во cне, Зоро думает, что, возможно, ради этого зрелища действительно стоит пожертвовать сном. *** Он выскальзывает из спальни, как только кок начинает шевелиться чаще, чем делают это люди в спокойном сне. Биологические часы Санджи, настроенные на определенный жизненный ритм, никогда не подводили его, и Зоро выходит на палубу прежде, чем блондин проснется и сможет уличить его в бодрствовании. Мысль залезть под одеяло и притвориться спящим, кажется заманчивой, но чуждой, и Зоро ежится, стоя под утренним ветром. *** Он замерзает, и это еще один пункт в списке творящихся странностей, о которых он никому не скажет. *** Санджи вылетает на палубу с бешенными глазами, но находя взглядом Зоро, успокаивается. – Где ты шатаешься ночью? – сдавленно шипит он, хотя сейчас уже раннее утро. – Ходил отлить, – парирует Зоро и не добавляет к этому ничего. Из массы вариантов обидных слов в его голове не рождается ни одной едкой фразы. Зоро тормозит, и это делает его выражение лица и взгляд чрезмерно агрессивным. Санджи хмурится и тоже не язвит. Он не верит мечнику, и старпом понимает это. Но никто из них не делает попыток это обсудить. Кок закуривает и направляется к камбузу, а Ророноа не появляется там до самого завтрака. На улице не так уж и холодно в конце концов. *** За завтраком кок слишком часто косится в его сторону, и после трапезы Зоро прислоняется спиной к перилам, и изображает сон. Его утомленному телу это необходимо, но почему-то расслабиться совершенно не удается. Держать глаза насильно закрытыми неприятно, но Зоро терпит на протяжении нескольких часов: он был бы рад подумать сам, что дремал хотя бы десять минут из этого времени, но нет, его органы чувств четко фиксируют все происходящее вокруг него. Он слышит голоса Мугивар и шаги, чувствует запах кока и чувствует его присутствие рядом, чувствует, когда он склоняется к его лицу, и мечнику только чудом удается сохранить свое лицо непроницаемым, а глаза закрытыми. Зоро слышит запах кока: его одеколон, дым, и даже шампунь, которым он моет голову, – это убаюкивает, но не настолько, чтобы Зоро мог наконец отрубиться. Ророноа насчитывает в уме три минуты, прежде чем кок разворачивается и уходит, и одиночество, образовавшееся в отсутствии блондина в окружающем пространстве, Зоро чувствует тоже. Он повторяет этот фокус после обеда, однако кок все равно хмуро рассматривает его за ужином. Он не верит ему, но и не находит к чему придраться. Старпом чувствует себя победителем. Его одолевает странный нервный смех, который трудно сдержать, и Зоро приходится спрятаться, чтобы посмеяться. Нашедший его истерично хихикающим в каморке для швабр, Усопп выглядит удивленным, его глаза совершенно круглые, а губы поджаты, и Зоро находит это еще более уморительным. Он дружелюбно хлопает канонира по плечу и предупреждающе скалится. Если за ним все еще не носится Чоппер со шприцом, значит, кок еще никому не сболтнул. Заставить же молчать снайпера – дело совсем не хитрое. Зоро в полном порядке. *** Кружится голова. *** Дни превращаются в бесконечность. По логике вещей идет третий, но Зоро не уверен в этом. Он не отзывается сразу, когда его зовут, и долго не может вникнуть в суть разговоров. Но пусть так, он и прежде был молчалив, Мугивары не слишком обращают на это внимание. По ночам Зоро бдит над сном Завитушки, а потом покидает спальню прежде, чем тот проснется. Он снова слишком поздно придумывает, что мог бы просто лечь в постель, вместо того, чтобы выбегать и прятаться, но к следующему рассвету забывает об этом опять. *** Зоро льет кипяток мимо чашки, уже заполненной до краев, и высыпает в нее полбанки заварочных листьев. Луффи, наблюдающий эту сцену, находит это ужасно забавным, долго ржет и заваривает мечнику чай сам. *** Когда капитану приходится делать это во второй раз, он уже не смеётся. *** Зоро задумывается над тем, чем он мог бы заняться, раз уж не может спать, и решает тренироваться. *** Он три часа блуждает по кораблю, потому что не может вспомнить, где находятся его штанги. *** Очень болят голова и плечи. Совершенно невозможно держать спину ровной, и Зоро горбится. Голова словно чугунная, тянется к земле. Зоро периодически щупает затылок и виски, чтобы убедиться, что голова на месте, и он ее нигде не потерял. В отражении в зеркале его глаза красные, белки исчерчены сетью полопавшихся капилляров. Это заметила Робин, Нами и кто-то еще. Кок поджимает губы, когда ставит в обед перед ним тарелку с онигири. Зоро не чувствует вкуса. *** За бортом зеленоволосый слышит едва различимый шепот. Сначала он доносится оттуда, а потом, когда Зоро смотрит вниз, то слышит его прямо у себя над ухом. Похоже на морской всплеск, но старпом уверен, что за ним скрыто послание. Он с подозрением провожает проходящего мимо Френки взглядом, но это не стихает. Оно где-то рядом. Оно у Ророноа в голове. *** Он ходит по палубе словно зомби. *** Сердце колотится, то часто и сильно, почти больно, то медленно сокращается, едва трепещет в груди. От еды здорово мутит, и Зоро отказывается есть, а потом вдруг вспоминает, что пропустил завтрак. Кок молча наливает ему миску супа, и ровным счетом не делает ничего, за что Зоро мог бы на него огрызнуться. А очень хочется. – Что за херня, дерьмо-кок? – возмущается мечник, когда блондин уже успевает вернуться к плите. – Это разве завтрак? Кок поворачивается к нему, его брови сведены к переносице. – Через час будет обед, завтрак был уже давно, ты был на нем и отказался есть. У кока неприлично терпеливый тон, а из небрежно расстегнутого ворота рубашки видны его ключицы. Зоро забывает о том, что умеет дышать, не говоря уже о том, чтобы помнить, что хотел есть. Повар закрывает свое лицо руками: – Морской дьявол, Ророноа... Ты же спятил! Зоро уходит из кухни, так и не вспомнив, зачем приходил. *** Море зовет его. Зоро слышит, как в волнах плещется его имя. В рокоте бьющейся, разбивающейся о корму корабля воды, звучит оглушающе: "Зоооор-ррооо! Зор-рооооо!" *** День слишком длинный. Зоро не появляется в спальне, потому что забывает, что туда нужно приходить ночью. Он забывает, что такое ночь. Дежурящая в вороньем гнезде Нами, и спустившаяся попить воды, что-то спрашивает у него, но Зоро не может ответить, потому что не понимает вопроса. Он пялится в бескрайний океан и ищет зовущий его глас. *** Он наконец-то находит его утром. Зеленоволосый идет по палубе, цепляясь руками за борт корабля, потому, что спотыкается слишком часто. Море булькает его именем, а над парусами кружатся чайки. У Зоро болезненно сухие глаза, а веки, словно одеревеневшие - ими невозможно даже моргнуть. Ему тяжело двигаться в мире, который почему-то вертится с сумасшедшей скоростью, но, когда краем глаза он замечает падающего за борт Луффи, то собирает в кулак все оставшиеся силы, чтобы рвануть за капитаном. Когда он прыгает в воду, его имя звучит особенно громко, и Зоро вдруг понимает, что тем, кто звал его все это время, должно быть, и был капитан. Он не находит его сразу. Он даже не сразу понимает, где направление дна, а где неба. Намокшая одежда и сапоги, тянут его вниз, а там вверху, ярком от солнечного света, окруженное из хоровода чаек - лицо капитана. Старпом предпринимает последнее усилие, хватает прозрачное тело фруктовика и выныривает, отфыркиваясь и отплевываясь. – Ты решил покупаться, Зоро? – раздается удивленный, но обыкновенно задорный голос. Зоро запрокидывает голову – Луффи свешивается с кормы корабля в пол туловища, что вот-вот свалится – живой и сухой. Капитан улыбается, стоя на борту Санни-Го, а Зоро обнимает руками воду. *** Когда он поднимается по веревочной лестнице, кок молчит и протягивает ему сухую крепкую руку. У него во рту зажженная сигарета, и у Зоро мелькает мысль – ее пепел может попасть ему на лицо. Санджи поджимает губы, когда вздергивает мечника на палубу, а руки Робин набрасывают ему на плечи махровое полотенце. Команда рассредоточено выходит на палубу в полном составе, но никто ничего не говорит мечнику. На лице Луффи улыбка, но прежде, чем он сдвигает на глаза свою шляпу, Зоро видит его серьезный, совсем не смешливый взгляд. Слов не нужно. Тони-Тони в своей человеческой форме мягко подталкивает Зоро в сторону лазарета, и мечник не пытается возражать. До липкого пота, смешивающегося с каплями морской воды, стекающей с его волос и одежды, ему неестественно страшно. И эта эмоция пугает больше чем что бы то ни было. Зоро разучился спать. И лекарства от этого нет. *** – Нужно проверить кровь на яды, – Тони-Тони вздыхает, – хотя возможно мы уже имеем дело с последствиями. – Последствиями чего? – Санджи нервно взмахивает руками, и курит, дымит шумно, как пароварка. – Последний остров был неделю назад, и после этого он был в порядке! – Но ты сказал, он не спит уже около пяти дней. Это могло быть что угодно: нечаянно съеденная ягода, царапина отравленным оружием, да абсолютно все! – олененок сокрушённо качает головой. – Библиотека, мои глаза и руки в вашем распоряжении, доктор-сан, – Робин улыбается чуть надтреснуто. Команда переглядывается между собой и постепенно покидает лазарет. Чоппер сидит над микроскопом и пробирками и горько вздыхает до самого ужина, который кок приносит прямо в медпункт. – Пожалуйста, жрите, – ничуть не вежливо говорит он, но его взгляд, которым он буравит мечника – обеспокоенный. *** Чоппера уводит с собой Робин. Она предлагает перенести лабораторию доктора в библиотеку, чтобы оставить мечника отдыхать. Маленький врач сомневается, но наконец, взяв с Зоро слово мечника не бросаться больше в воду ни за кем, они выходят. – Это прозвучит глупо, – Тони-Тони мнется напоследок у двери, – но все же, попытайся заснуть снова. Лежи, расслабься, отдыхай... Я не могу дать тебе никакого лекарства, пока не знаю, что это за яд и яд ли вовсе... Они могут взаимодействовать... Маленький доктор смотрит на мечника виноватым взглядом, но Зоро не считает его ни виноватым, ни обязанным как-либо оправдываться перед ним. Он честно пытается совладать с собой до поздней ночи, но песня повторяется, и Ророноа заранее известен итог. Он бездумно слоняется по палубе среди громогласного голоса моря, который зовет его: "Зоро" "Зорроо" "Зорррооо", но больше не покупается на это. На одном из лежаков, треплемая ветром, шелестит страницами забытая кем-то из девушек книга, и Зоро берет ее в руки. Текст кажется уморительным бредом с самых первых страниц, но скука берет свое, и освободившиеся часы ночи дарят мечнику массу свободного времени. Правда, он не соображает ничего толком, и вскоре забывает, с чего все началось. История не кажется ему ни поучительной, ни печальной, он смотрит на буквы, впечатанные в бумагу, и пытается вспомнить, как эта книга с черно-белыми страницами попала к нему в руки. *** Зашедший в лазарет поутру кок тоже черно-белый. *** При виде чужака старпом первым делом хватается за оружие. Мечей нет, но его рука машинально нащупывает нечто похожее. Он вытягивает вперед в боевой стойке ножку стула, с сиденьем, спинкой и еще тремя ножками, прилагающимися к ней, и думает, что это не так уж плохо. У стула целых четыре ножки, а мечей было всего три. *** Чоппер и Луффи тоже «другие». У Мугивары все такие же черные волосы, но его смуглая кожа кажется отчего-то серой, и неизменная соломенная шляпа почему-то такая же. Зоро даже не уверен, что цвета, которые он видит – черно-белые, они искаженные и неправильные, но в любом случае названия их Зоро не знает. Мир просто перевернулся и стал другим. - Кто вы такие, черт возьми? – шипит и огрызается он, и, когда черно-белый Чоппер пытается подойти к нему, агрессивно замахивается стулом. Олененок останавливается, и выражение его мордочки рассеянное. Капитан скребет затылок, а Зоро принимает боевую позицию, ожидая, что его черно-белые руки сейчас потянутся к нему, чтобы обезвредить. Между бровей у Луффи – морщина, которой там не должно быть. – Эй, Зоро, Зоро, – зовет его капитан, – я не трону тебя… Просто иди за мной. На палубе слишком бело от света, белый играет на лакированной палубе, разных оттенков серого, и плещется в черных, (возможно, черных, Зоро опять-таки не уверен в названии) волнах. Мечник не сдерживает судорожного удивленного выдоха. Море тоже потеряло цвет. – Все в порядке, – пытается успокоить его Чоппер, хотя его собственный голос звенит от волнения. – Ты устал и перенапряжен все эти дни, твои глаза просто защищаются. Они вроде как перешли на экономный режим... Зоро смотрит на них, бесцветных, на свои руки, которые стали бесцветными тоже, на море, потерявшее глубину, и верит. Верит, верит, верит. Он тонет, а может быть, он на дне уже слишком давно. *** Яда не было найдено, и Тони-Тони, на свой страх и риск, предлагает снотворное. Кривя душой, Зоро позволяет доктору ввести иглу себе в вену, доверяясь бесцветным прототипам его команды. Но выбора все равно нет. Как и было обещано, лекарство действует спустя пару минут, но мечник не погружается в сон. Его тело слабеет, расслабляется каждая мышца, и даже язык отказывается повиноваться ему, как следует. Чоппер всхлипывает, и проверяет реакцию зрачков мечника на свет. Глаза отдаются звенящей болью во всем черепе. – Может, это тоже неплохо? – задумчиво чешет подбородок Санджи. – Его тело не отдыхало уже долго, а так возможно, он хоть отчасти наберется сил? Из-под двери камбуза просачивается море, влажными черно-белыми пятнами ползет по полу. Зоро вздрагивает при виде его, но двое бесцветных никак не обращают внимания на захватившую пол воду. И старпом успокаивается, думая, что, возможно, так и должно быть. – Думаешь, он просто слишком устал, чтобы спать? – поражённо восклицает олененок. – Нууу, наверное, с каждым бывало такое – устаешь смертельно, а ложишься и не сомкнуть глаз. Чоппер утирает копытцами подступившие слезы. – Может, Санджи прав, – он утвердительно кивает рогатой головкой и поворачивается к зеленоволосому, – в таком случае, ты сможешь заснуть сразу, как отдохнешь, но твои глаза так же стоит спасать. Тело Чоппера по пояс в воде, но его это, похоже, совершенно не волнует. Зоро смаргивает. С легкой руки повара ему на роговицу капают жгучие капли. – Это ничего, – говорит Чоппер, – что глаза слезятся, это нормально. Зоро хочет сказать, что это на самом деле не слезы. Что это море капает с потолка ему на лицо, но язык плохо слушается и ворочать им ему лень. Ему на лицо накладывают черную повязку, легко стягивают по линии висков, но Ророноа все равно видит, как волны пробираются в каюту. Они растут, как стены, вокруг него и заполняют собой все пространство комнаты, оставляя нетронутым лишь его самого. Но Чоппер и кок оказываются погребенными под этими стенами бесцветной воды, и, поняв это, старпом напрягается всем телом, заходится судорогой, и кто-то берет его за руку. – Спокойно, – голос кока живой и родной, и его ладонь на ладони Зоро тоже знакомая и совершенно сухая. – Я здесь. Где это "здесь?" хочет спросить Зоро, но не спрашивает, потому что нельзя спросить у воды. Кок без цвета растворился в ней, он видел это через повязку на своих глазах. И хоть он был так похож на повара, которого мечник всегда знал, но все же... – С коком что-то не так, – вслух выговаривает зеленоволосый, хотя слова даются ему непросто. – Что именно? – спустя паузу, длинной в вечность, спрашивает голос, такой хриплый и густой. Зоро, кажется, он слышал его где-то и, возможно, не так давно. В любом случае, если доверить кому-то его подозрения насчет повара, то только ему. – Здесь кругом вода, а он не тонет. Рядом разбивается что-то стеклянное. *** Когда спустя несколько часов лекарство покидает тело Ророноа, а черная повязка покидает его глаза, воды в медпункте больше нет, и предметы вокруг – цветные. Тумбочки мохнатые, а в стеллажи для лекарств воткнуты стальные мечи и копья. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает маленькое существо, тоже мохнатое, с двумя рукоятками мечей, торчащими из головы. По всей логике существо должно быть мертво, и мечник находит его безобидным, хотя, не переборов омерзения, отодвигается. От мохнатого фиолетового стула отделяется нечто жидкое и желтое. У него шесть рук и четыре глаза, и сам он весь худой и длинный, нескладный, насколько может быть не сложено нечто с таким количеством рук. Оно подходит к Ророноа достаточно близко, но в теле Зоро недостаточно сил, чтобы сражаться. Зеленоволосый находит многорукого агрессивным и опасным, он вжимается в стену и рычит: – Кто ты? – он обводит помещение взглядом. – Кто вы??? Желтый останавливается, в его четырех глазах мелькает печаль. – Маримо, – грубовато, но осторожно басит желтый, – это же я. Многоглазый и многорукий лжет, мечник не верит ему. Имя «Маримо» звучит знакомо, но совершенно точно не принадлежит желтому. – Это не можешь быть ты! – уверенно сообщает он. – Ты не можешь быть «Маримо». Желтый открывает рот, и его губы раздваиваются, и на его лице их оказывается около десяти. Это выглядит опасным, и Зоро вскакивает с койки, в надежде дотянутся до одного из оружий в стенах и шкафах комнаты. Стены плывут, дрожат как желе, шесть рук желтого и когтистые лапы мелкого существ смыкаются на его руках и ногах. На ощупь их отчего-то меньше, но у Ророноа нет времени думать над этим, его плечо колит колкое, его мышцы немеют, а челюсть сводит судорогой. Но он все равно вырывается, прилагая нечеловеческие усилия. Потолок плавится и капает отовсюду горячим воском, и Зоро боится, что он попадет ему на лицо. Вдвоем существа привязывают старпома ремнями к койке, а у него совершенно нет сил сопротивляться им. Он до боли выкручивает в суставах руки, пытаясь выдернуть их из захватов ремней, что браслетами обвили его запястья и лодыжки, но ничего не добившись, откидывается на подушки и тяжело дышит. Силы нужно беречь, разумно решает он. У того, который высокий и желтый, странный знакомый запах: он пахнет дымом и солью, и немного едой, что Зоро нестерпимо хочется впиться в него зубами и узнать, какой он на вкус. Наверное, горячий и все сжигающий. Как солнце. Или горький, как морская вода. *** Со стен слетают горящие перья. Они превращаются в пепел и тают. Огонь холодный, а внутри у Зоро все горячо. Кожа мечника не справляется с этим, и Ророноа кажется, что она превращается в муравьев. Дрожь скручивает Зоро до судороги. – Его морозит, – с жалостью говорит Чоппер, – если так пойдет и дальше, он умрет. В его голосе слезы, и это раздражает, но Зоро все равно рад, что олененок вернулся, а мохнатый и желтый ушли. Одеяло, тяжелое, ложится на тело мечника, воняет овечьей шерстью, руки кока расправляют его у бедра мечника, и «друг» Зоро бодро встает. Он возвышается ощутимым холмом над одеялом, Ророноа скулит и выгибается, на сколько позволяют оковы на руках и ногах, следом за исчезнувшей с его бедра рукой. Ему хочется прижаться к ней пахом и потереться, и этот животный инстинкт занимает все сознание старпома. Кок хмыкает, с какой-то тоской и грустью. – Ты потерял контроль над своим телом, – серьезно, будто через вату, напиханную в уши, доносятся слова повара. – Ты сходишь с ума. *** Когда Нами приходит и кормит мечника с ложечки, он изворачивается и кусает ее за руку до крови. Нами шипит и отскакивает к стене. На вкус она отвратительна, и ее запах не похож на запах кока. – Это не ты, это не кок, – Зоро стонет и закрывает глаза. Холод возвращается и упаковывает его в темницу иголок по всему телу. Зоро не чувствует укола Чоппера в бицепс, но от него становится холоднее. Транквилизаторы успокаивают его тело, но приносят физическую и духовную боль. Горло дерет и проглатывать слюну больно. Она течет с его губ по подбородку и шее вместе с кровью из прокушенного языка. С потолка падают звезды. Они искрят, умирая, и Зоро знает, что он умирает тоже. *** Зоро чувствует себя счастливым. Он легкий и парит высоко над землей. Вокруг него двенадцать Санджи, у них нет тел, но они улыбаются ему, и это приятно. Лица растворяются в нигде, когда дверь лазарета хлопает, и на пороге оказывается кок. У него руки и ноги, он живой, и, по-видимому, настоящий. Зоро счастливо, по-безумному улыбается. – Слышал, ты укусил Нами-свуан, – Зоро требуется время, чтобы понять его слова, повар разговаривает ужасно быстро, – не волнуйся, я не стану на тебя орать, ты вряд ли соображаешь что-либо. – Зачем, – Зоро сглатывает комок в горле, облизывает сухие потрескавшиеся губы. – Здесь. Ты? – Моя очередь сидеть с тобой. Ты хоть представляешь, сколько времени ты уже здесь? Зоро не представляет. Его день длится уже вечность, и он без понятия, сколько дней это заняло у других. Санджи проверяет его пульс, трогает его лоб. Зоро хочет его, прикосновения Санджи приносят странное облегчение, и мечник тянется к ласковым рукам. Таким важным и ценным для кока. Таким важным и ценным для него самого. – У тебя снова встал, – сухо сообщает кок. Его глаза блестят в полутьме. – Ты умираешь, но он еще тот живчик, не так ли? Зоро протяжно стонет и выгибается. Кок отходит от койки поворачивается спиной, направляясь к выходу. Он совершенно не ожидает, что действие транквилизаторов прошло, и сил у зеленоволосого достаточно, чтобы рвануть ремни. Они скрипят и поддаются. Старпом оказывается на воле. Свободный и безумный. Боящийся, что Санджи, его спасение и желание, уйдет. Кок вертко выскальзывает из его рук, по его прокушенной мечником шее течет кровь. Он прижимается спиной к двери, а в его глазах загнанное выражение. Он напуган, а мечника не держат ноги. Он оседает на пол, но съеживается, как, готовящаяся к прыжку, кобра. Энергия бурлит в нем, скапливается внизу живота, и даже если он умрет, освободив ее, он все равно получит желаемое. Блондин нащупывает дверную ручку позади себя и вываливается на палубу. Там бушует море и свежий воздух, а Зоро остается здесь в плену душащих его желаний и тьмы. Он ложится на пол, а тот скрипит, разговаривает с ним: – Ты просто недостаточно сильный, чтобы привлечь его, Зоорро! – пол насмехается над мечником, и тот в бешенстве выворачивает шкафчик с лекарствами и разбивает о пол подвернувшийся под руку стул. *** Кок возвращается в медпункт, привлеченный шумом или по какой-либо другой причине. Он закрывает за собой дверь, его ноги и губы дрожат. Но он вернулся. Их взгляды встречаются, хотя найти глаза на бледном лице кока у мечника получается не сразу. – Я свихнулся, – горько признается Зоро. – Я свихнулся. Тобой. Ты свел меня с ума. Его свело с ума кое-что другое, конечно. Но кок, в принципе, тоже. Блондин сползает по двери, их лица оказываются на одном уровне. – Ты умрешь, – с болью в голосе признается Санджи. – Совсем скоро. Мы так и не придумали, как тебя спасти. У кока острые коленки и сейчас они выпирают на уровне его плеч. Зоро хочет эти ноги на своих плечах, и это желание отдается болью в паху. – Я хочу умереть тобой, – говорит Зоро, он напрягается, он зверь, и добыча сама по глупости подошла слишком близко. – Твое возбуждение – это нормально. Когда люди не спят - это сжигает их. Это твое тело, оно тоже сходит с ума. С ума или нет, да пусть целый мир сойдет с орбиты, Зоро готов умереть, сейчас, когда Санджи здесь, страх растворился в разбросанных по полу осколках стекла. – Прости меня, Зоро, – шепчет кок, у него красные глаза, и он, наверное, готов расплакаться, – если что-то было не так. Прости. Его губы красные, они искусаны в кровь. Головка члена мечника сейчас тоже налита кровью и он хочет засунуть его коку по самые гланды. Он хочет его. Он хочет трахнуть его так неистово и нестерпимо. Он подползает ближе, с трудом передвигая неповоротливое не слушающееся тело, а Санджи не двигается с места, и, если он не убежит прямо сейчас, то Зоро доберется до него. Доберется и выебет, так до конца не осознав, реален ли мир сейчас или же это очередной болезненный сон наяву. Санджи боится его. У него на лице страх, сожаление, и покрывшая пятнами его кожу краснота. Его колени стыдливо сжаты и они дрожат. Зоро подползает к нему, наклоняется к его лицу, пока от боли в плохо видящих глазах не перестает видеть его. На ощупь по щеке губами он находит его губы, прокусывает насквозь, а кок болезненно охает и дергается, но не вырывается. Зоро не чувствует вкуса крови, его язык онемел уже давно, но кровь горячая и опьяняет. Мечник размазывает ее по лицу блондина грубыми пальцами и довольно скалится. Кок долго вглядывается в глаза мечника, ища остатки разума, а потом обреченно прикрывает веки, будто что-то решая для себя. Его рука змеей ползет вверх по двери и поворачивает в замке ключ. Они оказываются заперты. В царстве безумия мечника, в царстве неспящей тьмы. И кок сам согласился утонуть в ней вместе с Зоро. Вместе с Зоро. – У тебя где-то два часа. Прежде чем Чоппер проснется. – Санджи проводит языком по окровавленным губам и чеканит, чтобы донести до Ророноа: – Два. Часа. Но Зоро уже не знает сколько это. Время перестало иметь значение и часы тянуться бесконечно и вместе с этим стоят одной секунды. Он раздевает кока, оголяет его плечи и спину, стягивает черные брюки с его ног, сминает ткань грубо, так что она трещит. Зоро дорывается до голой кожи, целует ее, кусает, чувствует на губах горячую кровь. Засовывает коку в рот свои пальцы, доставая до самой глотки, от чего повар давится, но сдерживает рвотный позыв. Возможно, где-то на полу, среди разбросанных лекарств, есть что-либо, что могло бы смягчить проникновение, и кок с надеждой осматривает усыпанный битым стеклом пол. Но Зоро не может оторваться от него. Если он отпустит его, то в ту же секунду умрет. Сорвется в бездонную бездну, уйдет с головой в никуда, в это море, плещущееся за его спиной, выламывающее напором воды противоположную стену. Оно пришло за ним, оно пришло забрать его с собой. *** Но кок… Он не тонет. *** Три пальца сразу входят в тело блондина почти на сухую. Кок дергается в его руках, прижимается к его телу ближе, вплотную, вжимается в него, пытаясь уйти, найти спасение в его руках от тянущей и жестокой боли. Он не кричит и не стонет, он прокусывает плечо мечника, когда член зеленоволосого по миллиметру медленно и тяжело входит в его задницу, встречая сопротивление неподдающихся мышц. Зоро невыносимо больно и, должно быть, коку еще больнее, и горячие капли скатываются по плечу мечника, в которое Санджи утыкается лицом. – Море… снова… капает… с потолка, – прерывисто шепчет Зоро, а Санджи сдавленно всхлипывает, но между тем его член твердеет в руке Зоро, и он кончает, густым и белым в ладонь мечника, а потом вяло подпрыгивает в его объятьях, пока Зоро делает несколько последних грубых толчков в обмякшее тело. Зоро бурно и болезненно изливается в кока, оглушенный морем, рвущимся из всех щелей. – Не ходи за мной, – говорит Зоро, куда-то в грудь блондину, возле налитого синяком, прокушенного соска, – не тони, не умирай. Я сам. Дрожащей рукой кок зарывается мечнику в волосы. Его пальцы ласкают и забирают головную боль, вытягивают ее из висков, затылка, плеч и позвоночника. Море захлестывает их с головой, но оно теплое и приносит странное удовлетворение. Зоро закрывает глаза. И позволяет себе упасть. *** Зоро просыпается в лазарете, на мягких подушках, с тяжестью в голове, которая часто сопровождает пробуждение после долгого сна. Чоппер оказывается рядом и внимательно смотрит в его лицо. Его мордочка светится беспокойством и облегчением. Его что, ранили? – Что я делаю здесь? – Зоро поднимается на постели не находя в себе боли от повреждений, кроме странной слабости в мышцах. – Я не помню, чтобы был ранен. В шкафу с лекарствами за спиной Чоппера нет стекол. – Ты не спал почти две недели, это счастье, что тебе удалось заснуть. – Не спал? – Зоро трет пальцами тяжелые веки. "Не спать" так не похоже на него. – Здесь как будто ураган пронесся. Чоппер рассказывает в подробностях. – Санджи был последним, кто сидел с тобой. – Глаза олененка серьезные. – Ты умирал, Зоро, это чудо, что ему удалось заставить тебя заснуть. Ты проспал двое суток. А что до разрушения, после вас так всегда… Мы не убирали, чтобы тебя не будить. Тони-Тони осматривает мечника, ощупывает его пульс, меряет давление, а после зарывается ладонью своей человеческой формы в его волосы. – Ты в порядке, но больше, пожалуйста, не делай так. Прикосновение к волосам Зоро до боли знакомо. Но оно принадлежало не Чопперу. *** Черный синяк засоса, обнаруженный мечником на своем плече в ванной, так же определенно точно не принадлежит ему. *** Он находит кока на камбузе, осунувшегося и бледного. Он весь зажат и двигается неловко, но когда Зоро заходит на кухню, его взгляд теплеет и он улыбается уголками губ. Санджи рад его видеть. Зоро чувствует. *** Губы блондина покрыты запекшейся, еще не сошедшей корочкой крови. Были разбиты? У Зоро нет предположений, откуда она взялась. – Получил от ведьмы по мордасам? – с ходу спрашивает он. Зрачки у Санджи расширяются. Он злится, шумно дышит, но на удивление быстро берет себя в руки. – Ты ничего не помнишь, – он не спрашивает, он утверждает. Зоро ничего не помнит, а Санджи помнит все. Зоро хмурится, движения кока непривычно неловкие, и ворот его рубашки наглухо застегнут, а обычно закатанные рукава скрывают запястья. Зоро не помнит, но он уверен, такие же черные синяки-укусы, как на его плече, прячутся за хлопком темно-синей ткани. – Моя голова нет, – соглашается Зоро. Помнит тело. Угловатые колени. Набухшие соски под его языком. – Я... Санджи отворачивает лохматую голову. Смотрит в столешницу невидящим взглядом. Его член напряженный, скользящий по животу Зоро. – ... скажи... Его тонкие пальцы, в волосах мечника. – ... ведь я... Его тихие, сдержанные всхлипы, на пороге слышимости в ухо Ророноа. Его дрожь. – ... заставил... Его удовольствие. Его боль. – ...тебя? Санджи вскидывает на него глаза, они злые, но осуждения в них нет. – Я кончил, – уклончиво отвечает он, – остальное не важно. – Важно. Для меня важно. – Ты умирал, – парировал Санджи с таким видом, будто это действительно могло оправдать то, что Зоро сделал с ним. Ророноа взвивается, сжимает кулаки, с трудом сдерживая желание схватить кока за грудки и хорошенько встряхнуть. Зоро не помнит, его мозг оборвал эти воспоминания вместе с памятью о двух неделях проведенных без сна, но это балансирует где-то на поверхности, ускользает, не давая ухватить и восстановить цепь событий, это близко, достаточно близко, чтобы интуитивно догадаться о произошедшем. Это было достаточным потрясением, чтобы восстать призраком из дыры его памяти, а каково тогда Санджи, который помнит все здраво? – Не мог отказать умирающему? – он скрипнул зубами. – Никогда не простил бы себе этого. – Это из жалости. – Это не из жалости. Это было необходимо. Тебе... И это спасло тебя, а, значит, и мне было нужно тоже. Он делает паузу, и Зоро чувствует, что слова кончаются. – Поэтому, если ты скажешь, что-то типа «прости», я клянусь, я разобью тебе голову. Потому, что я сам выбрал такой путь, и я не жалею. Пусть больно, пусть грязно, это спасло тебе жизнь, и если бы это потребовалось снова, то я бы… Если это случится снова, просто знай, я приду к тебе, и мы сделаем это опять. Зоро стыдно поднять голову и посмотреть на кока, он скашивает взгляд в сторону выхода, где палубу окутывает и греет яркое солнце. Там буйствуют зеленью листьев мандариновые деревья, там ровный мягкий газон. Санни Го летит вперед, навстречу исполнению мечты каждого, и его палуба по-прежнему родная и уютная – чудесное место для сна. Как будто не было этих двух адских недель, оставшихся в памяти мечника полосой пустоты, которую не заполнить ни воспоминаниями, ни чувствами. Просто ничем. Руки кока, нервно подрагивавшие при разговоре с ним, его искривленный изгиб губ, его глаза, почему-то влажные и горящие, – все это вроде и было прежде, и в то же время кажется сном, который нельзя ни вспомнить ни забыть. Зоро хочет протянуть руку и коснуться кока, чтобы почувствовать, что тот настоящий, что они действительно стоят и разговаривают сейчас, что это не гребанная галлюцинация. Он хочет просто коснуться его, но больше нельзя. Прямо сейчас. Все хорошо. Зоро разворачивается, оставляя разговор неоконченным, оставляя его бессмысленным набором фраз, так и не приведших к общему итогу, но ему самому больше нечего сказать. Он не ждет, что Санджи сделает что-нибудь, чтобы остановить его. И Санджи ничего не делает. *** Зоро лишь оборачивается напоследок, потому что в его голове внезапно всплывает, что глаза у кока были черно-белые. Они обыкновенно синие. *** Поздним вечером тросы кроватей скрипят в такт качке. Зоро удалось убедить Чоппера, что он в состоянии заснуть сам, и ему не обязательно ночевать в лазарете. Зоро в состоянии, и он чувствует, что сон близко. Он в состоянии. И он вовсе не боится засыпать или наоборот не заснуть. Просто он ждет кока. Ведь... *** Сон не идет.