KuroMori l BlackForest

- Я пойду к себе, - сказала я, отстраняясь от Сириуса. - Зачем? – мягко спросил он. - До рассвета совсем недолго. Я хочу поспать. - Поспи со мной, - он сел на кровать, которую утром застелил ему Феликс, и похлопал по покрывалу рядом с собой. Моё лицо вытянулось. - А… - Или ты боишься меня? – его зелёные глаза весело блеснули. Я нахмурилась. - Ещё чего! – плюхнувшись рядом и вытянув ноги, я уставилась на него. Рука Сириуса вновь скользнула по моим волосам. В моём мозгу блеснула безумная догадка – а вдруг… Сириус – это единорог? Смотря в его глаза, я тихо спросила его: - А что символизируют единороги? Он словно бы немного удивился и отнял руку от моего лица. - Непорочность… не вовремя ты такие вопросы задаешь, - Сириус улыбнулся и, наклонившись, стал снимать ботинки. Я села на покрывале по-турецки и мрачно смотрела на него. Мы часто купались вместе в озере, так что его вид без рубашки меня совсем не удивлял. По загорелой спине тянулась пара белых шрамов – как он утверждал, это была стычка с волком. И я все время подкалывала его фразой: «Вы что, обнимались?». Оставшись в одних трусах, он обернулся ко мне. - Ты раздеваться не будешь? - Мне и так хорошо, - мрачнее мрачного отозвалась я. - Ну, хорошо… Он выключил свет и откинул покрывало, которое накрыло меня с головой, потому что из позы недоделанного лотоса мне выходить вовсе не хотелось. Я с писком выпуталась из одеяла и ощутила себя в его руках. И начала паниковать. Пару минут мы просто дрались в неудобной позе на краю большой кровати, в процессе драки я заехала Сириусу в нос и сорвала полог с кровати. Правда, он тоже не отставал – заехал мне в солнечное сплетение так, что у меня потемнело в глазах. Я чуть не потеряла сознание и поняла, что из его рук мне не вырваться. Прошла минута, а мы не двигались. Я только чувствовала запястьями его пальцы. Было темно, что ни черта не видно. Только в этот момент я поняла, как неприятно, наверное, было Розетте. Если только она не мазохистка. Ну а за мной такое наблюдалось. Но в этот момент мне всего лишь хотелось убежать. Хотелось спросить Сириуса, о чём он вообще думает. Он играет, или он серьёзен? Не могу скрывать то, что я обожаю Сириуса. И, возможно, даже больше, чем того, кто был мне как брат… Но сейчас я… Заорала. - Единорог, спаси!!! Сириусу, наверное, это показалось чем-то метафорическим, потому что он рассмеялся. Но единорог смеяться не был намерен, разбивая вдребезги окно комнаты своим рогом. Его копыта затормозили на мягком ковре, а сияние белоснежного крупа разогнало тьму комнаты. «Забирайся мне на спину, дура!» Я не мешкала, Сириус отпустил мои руки, когда ворвался единорог, поэтому я взлетела на спину единорогу, и он вырвался в окно, из которого брызнули оставшиеся еще в раме осколки стекла. Я вцепилась в его гриву и зажмурила глаза. Как оказался единорог на уровне третьего этажа, мне не хотелось даже и думать. Волшебная животинка, однако. Остановился он возле озера. Я спешилась и потрепала его по морде… Но… На его морде было несколько осколков стекла, впившихся в кожу. Красные капельки крови скатывались по белоснежным волоскам. - Святой лес… - прошептала я, протягивая к нему руку. Он чуть попятился. «Это ничего. Главное, что с тобой всё в порядке. Какого хрена ты собралась ночевать с ним?! Ты совсем дура!? Таким, как он, нужно только одно…» - Сириус не такой! – распалилась я. – Наверное, он подумал, что я этого хочу, раз осталась! Это нормально! «Нет, это не нормально!» - Единорог вскинул голову и сверкнул сапфировым оком. - Не путай Сириуса с такими мудаками, как Марк! – воскликнула я. Единорог смотрел на меня непроницаемым взглядом. «Ты так ненавидишь Марка?» - Сириус просто святой по сравнению с ним! Да даже любой зверь святой по сравнению с ним! Из-за него Катарина погибла! «Он не убивал её. А Катарина сама вела себя как идиотка». - О да. Зато душу её он уничтожил напрочь. И вообще, почему ты выгораживаешь его? Почему спас меня тогда? Ведь я такая же дура, как и Катарина. «Нет. Неправда». Единорог потупился и переступил копытами. «В любом случае, я рад, что ты в порядке. И ведь ты… звала меня». - Потому что ты единственный мой друг, - тихо ответила я. – Прости. Я просто не могу спокойно слушать про Марка. «Обещай, что ты не подойдешь больше и близко к Сириусу». Я вскинулась. - Он мне как брат! Не говори ерунды! Единорог отвернулся. «В таком случае ты меня больше не увидишь». - Почему? – со злостью спросила я. Он начинал меня бесить. Как мальчик… он говорил как мальчик, у которого отбирают игрушку. «Единорога могут видеть только девственницы. Ты не сможешь меня увидеть, если…» Единорог не договорил и поплелся к лесу, с трудом переставляя серебристые копыта. Я смотрела на его скорбную спину, и у меня на глаза навернулись слёзы. Слёзы? Откуда? Я же выплакала все их по Катарине. Я разозлилась на себя. Я бездушная? - Как мне называть тебя? – спросила я. – Я же не могу называть тебя просто единорог! Назови мне своё имя! «Ты возненавидишь меня, если узнаешь его», - тихо прозвучал голос в моей голове. - Как я могу ненавидеть того, кто спас меня трижды? Мою жизнь, моё тело и мою душу? Я всем этим обязана тебе! «Зови меня…Алфей», - немного замявшись, проговорил он. - Спасибо, Алфей, - широко улыбнулась я сквозь слезы, подбежала к нему и обняла, зарывшись лицом в густую гриву. Утро я встретила в своей постели. Вернее, не встретила, потому что банально проспала до обеда. Rena Когда я проснулась, Шики еще спала. Я шарахнулась от зеркала, увидев свое отражение – лицо так опухло от слез, что глаза превратились в узкие щелочки. Умывшись холодной водой, я поднялась в комнату Йохана. Он сидел на подоконнике и смотрел в окно. - Йохан, - обратилась я к нему, - как ты? Он обернулся, продемонстрировав такое же опухшее лицо, как у меня: - А как ты думаешь? - Я могу что-нибудь сделать? Он покачал головой. Что тут сделаешь? Время не повернуть вспять. Даже владеющие силой этого не могут. Йохан спрыгнул на пол. Вчера с него разом слетела его вечная веселость и жажда подшучивания. Смерть Ирены не имела для нас практически никакого значения. Смерть Катарины унесла с собой часть наших сердец, наших жизней…с Катариной что-то умерло и в нас тоже. - Рена, я должен сходить к Петеру. - Я понимаю, - кивнула я. – Тебя проводить? - Не нужно. И…(он сжал мое плечо)…спасибо тебе за все. - Разве можно было бы поступить по-другому? И вот что, пока ты не ушел. Ты должен знать. Вчера ночью я видела еще одну навку. С внешностью Корделии. - Только этого не хватало… - Правда, Йохан, сходи к Петеру, поговори с ним. Вы друзья. Проведите вместе день. То, что нам нужно сейчас – хотя бы один спокойный день. - Ты права. Я пойду? - Удачи тебе, - помахала я ему рукой на прощание, закрывая за ним калитку. Мне тоже нужен был один спокойный день. И я уже знала, как хочу его провести. - Шики, ленивая свинья, поднимай свою пятую точку с кровати! – заорала я, вбежав в комнату. Она сонно захлопала глазами. Я кинула ей в лицо ее одежду: - Одевайся. И пойдем гулять. - А завтрак? - Возьмем с собой. Одевайся, кому сказала! Я бегом примчалась на кухню, покидала в пакет какие-то хлопья, пару пудингов, сухарики, бутылку воды, несколько маленьких упаковок сока. Если что, что-нибудь купим. Сгрузив все это в рюкзак, я вернулась в нашу комнату, схватила Шики за руку и потащила прочь из дома. - Куда ты меня тащишь, дурья башка? – возмутилась она. - Хочу провести с тобой хотя бы один спокойный день! Мы идем на школьный двор. Сейчас там точно никого нет. - Один день? Как раньше? - Как раньше. Только ты и я. Помнишь? Она заулыбалась. Тем временем мы дошли-таки до школы и перелезли через ограду. Усевшись на турник, я вытащила из рюкзака еду и протянула Ши: - Будешь? - Конечно, - схватила она пудинг и пластмассовую ложечку. - Слушай, Ши…появилась еще одна навка. Я видела ее вчера ночью в Лесу. Помнишь, я от вас отстала ненадолго? - Чей это двойник? - Корделии, - вздохнула я. – Видимо, она решила, что у нее с Петером нет ни малейшего шанса. Шики молча съела пудинг и принялась хрустеть хлопьями. - Вовремя вчера Сириус появился, - пробормотала я. Сестра поперхнулась и уронила хлопья вниз. Я похлопала ее по спине: - Эй, ты чего? - Я ночью пришла к нему…и он…чуть меня не… Ее передернуло. Я ахнула и прижала руки ко рту: - Ну ничего себе… - Меня спас… Она замялась. Я дернула ее за рукав рубашки: - Не отмалчивайся. - Ты будешь смеяться. - Кто? - Единорог. Я выпучила глаза. Единорог? Но их же не существует… «Когда-то ты не знала и о том, что звери существуют», - ехидно прокомментировал ситуацию внутренний голос. - Я уже встречала его раньше, - продолжила Шики. – Он спас меня от Розеншён, он помог мне понять, зачем нам дана сила. И спас меня сегодня от Сириуса. Ты не можешь его увидеть, - с сожалением протянула она, - а он такой красивый… Ну да. Точно. Если хочешь найти единорога, нужна девственница. Это не ко мне. - Йохан пошел к Петеру, - сообщила я, вскрыв пакетик сока. - Как он? - Ужасно. - Что нам теперь делать? Мне даже домой возвращаться не хочется. - Мне тоже. - Осталось два дня, - мрачно напомнила Ши. – А потом опять начнется кровавая баня. - Если только не появится вожак своры. Я сделаю все, чтобы вчерашняя ночь не повторилась. - А что, если вожаки – не мы, а тот, третий Зверь? - Вожаком может стать любой из Зверей. Только я не знаю, что для этого нужно сделать. Есть догадки, но… - Выкладывай. - Помнишь легенду про первых Зверей в нашей семье? - Ну? - Нападения прекратились после свадьбы Изабель и Джереми, так? - Так. - Но мало кто знает, что за несколько дней до свадьбы погибла их мать Миранда. Ее тело так и не нашли. - Откуда ты знаешь? - Полезная штука – семейные архивы, - вздохнула я. – Мы с Джимми влезли туда сегодня ночью. - А, кстати…где он? У нас? - Нет. Я отправила его к бабушке Лоттхен. Пусть последит за навкой. Если что, он может за себя постоять. - Ты не сказала ему? - Нет, - покачала я головой. – Я боюсь. Его мать убил один из Зверей. Такой же, как мы. Может, это даже тот же самый Зверь, который пришел сюда. Третий Зверь. - Таких, как мы, больше нет. Звери, владеющие силой… - Адская гремучая смесь. Вот то, что мы собой представляем. Мы спрыгнули с турника и растянулись на траве. Шики заплетала мои волосы в мелкие косички. Как раньше. Мы были только вдвоем. Раздался гулкий звон колокола. Необычный звон…неужели это… - Общее собрание, - прошептала Шики, - но кто его созвал? Прощай, мечта о спокойно проведенном дне. Мы побежали на церковную площадь, где уже столпилось столько народу, что яблоку негде было упасть. На ступенях церкви стоял Генрих Шварцвальд и главы других семей-основателей: Ганс Штольц, Франк Анхальт, Альберт Шмидт, Стефан Вольфганг, бабушка Лоттхен и монах. Наш отец вещал: - Было принято решение оцепить деревню по всему периметру и никого не впускать и не выпускать. Эти твари могут принимать человеческий облик. Необходимо выследить их до праздника Солнца. Да-да, вы не ослышались, праздник состоится по плану! Ну да, папочка. Конечно. Сам приставил к своим милым дочуркам-Зверям зверей-дворецких, дабы ничего с ними не случилось до того момента, как они понадобятся. Сам разрешил Розеншён жить в непосредственной близости от поместья. Никогда я не ненавидела отца так, как сейчас. Никогда я так не хотела стать вожаком своры и увести ее прочь отсюда, как сейчас. Шики сжала мою руку: - Рена? - Что? – раздраженно фыркнула я. - У тебя глаза…странные. - А что с ними? - Они…серебряные и светятся. Класс. За последние полторы недели мои глаза успели сменить всю цветовую гамму от черного до серебряного через зеленый. Я достала из рюкзака темные очки и нацепила их на лицо: - Так лучше? - Даже через очки видно, что они мерцают. Надо убираться отсюда. Она схватила меня за руку и начала продираться через толпу. Вот черт. - Рена, Шики! Я обернулась на голос Джимми. Он протиснулся к нам: - Я тебя везде ищу. В доме бабушки Лоттхен только одна Корделия. Или одна навка. Второй нигде не видно. - Ясно. - Почему ты в очках? Я сцепила зубы. Во мне поднималась дикая ярость и злость. Спокойно, Рена, спокойно, а то мостовая уже начала трескаться под ногами. Я сняла очки: - Лицо опухло. Не хочу, чтобы люди видели меня такой. По лицу Шики я поняла, что глаза перестали светиться. - Эй, ты в порядке? – Джимми коснулся рукой моего лба. И тут…меня пронзила дикая боль, такая, что я упала на колени. Меня словно разрывало на части. Когти. Зубы. Злоба. Ярость. Зверь внутри меня рвался наружу. И, что еще хуже, перед глазами вдруг всплыла картинка: Джимми, распростертый на земле, и стоящий над ним зверь, с клыков которого капает слюна. И я, наблюдающая за всем со стороны… - Джимми, уведи Рену отсюда, - донесся до меня голос Шики откуда-то издалека. Он подхватил меня на руки и побежал к своему дому. Я была в какой-то непонятной отключке. Мое сознание словно раздвоилось. Зверь хотел вырваться. Человек пытался его удержать. Джимми внес меня в дом и опустил на диван в гостиной. Я сразу же вскочила на ноги и отошла от него подальше. - Что с тобой, Рена? - Не подходи! – заорала я страшным, изменившимся до неузнаваемости голосом. - Рена, я что-то сделал не так? Вот идиот! Неужели он не видит… Новый приступ боли заставил меня упасть на четвереньки. Мое зрение и слух изменились. Я видела даже летающие в воздухе пылинки и слышала, как они падают на пол. Джимми посмотрел мне в глаза…и так и сел, прислонившись к спинке дивана: - Твои глаза…они серебряные! Я сжала зубы, чтобы не завопить от невыносимой боли. Я прохрипела: - Потому что я тоже Зверь! Но, в отличие от тебя, чистокровный! Его словно обухом по затылку ударили. До него медленно начало доходить. Он закричал и чуть ли не начал рвать на себе волосы. Я уже больше не могла бороться и бессильно упала на пол. Что-то еще изменилось во мне? Не знаю. Руки, ноги на месте и вполне себе человеческие. На дрожащих ногах я приподнялась и подошла к зеркалу. Глаза были просто супержуткими. Я видела, как они светились у Джимми, но ЭТО…они были огромными, круглыми и сияли, как начищенное столовое серебро. И волосы…стали абсолютно белыми. Так вот оно что. Истинные Звери, как ни парадоксально, не превращаются. Они остаются людьми…почти полностью. Я краем уха уловила какой-то звук и не глядя кинула в ту сторону горшок с цветком. Раздался визг: - Рена, ты что творишь? Я обернулась. Моя сестра еле успела пригнуться. Иначе…лучше даже не представлять, что было бы… - Ши…ки… - прошептала я омертвевшими губами. И потеряла сознание. Shiki Если бы не улучшенная реакция, вряд ли бы я смогла уклониться от горшка. Рена потеряла сознание, и Джимми подхватил её. Его лицо было совершенно белым, и в глазах крылся ужас. Рена же, хоть и была без сознания, тяжело дышала, и её лицо было покрыто потом. Сестре было больно. Джимми как-то странно смотрел на неё, и я указала ему на диван. Зверь убил его мать. Это никак не могли быть мы с Реной, но… Факт остаётся фактом. Он считал Рену человеком. Раньше. Парень снова уложил мою сестру на диван. Её волосы были совершенно белыми. Я закусила губу и коснулась щеки сестры, отдавая ей часть своей силы. Рена перестала судорожно хватать ртом воздух и словно бы немного успокоилась. - Эй, - позвал меня Джимми и я обернулась. - Твой хвост. Волосы, не те, что были под каре, а те, что доходили до талии и немного вились, стали пепельного цвета. Верхние остались чёрными. Два раза воспользоваться силой – и вот это? Внезапно зазвонил мобильный телефон Рены, и я вздрогнула. На связи был Йохан. - Рена, сегодня вечером похороны Ирены. И Катарины. Эти уроды решили совместить похороны, чтобы больше времени осталось для подготовки праздника. Вы ведь придёте с Шики? Через час уже начнётся. - Шики придёт, - сказала я. - А ты? - Я не смогу, - ответила я и отсоединилась. Мне было стыдно, что я соврала, но… что же ещё мне оставалось сделать? - Позаботься о Рене, Джимми. - А ты? Словно ему не хотелось оставаться с ней наедине? Или нет? Почему он как-то странно себя ведет? А ведь Джонни знал, что мы с Реной – Звери. Хотя ему это рассказал Рё… Может, Джонни знал, что всё так обернётся, и поэтому не убил меня? - Я пойду на похороны, - ответила я. Почему-то Розетты и Феликса рядом не было. Это немного настораживало, наверное, их нагрузил работой отец. Я вышла из комнаты. Меня снова ждал один из старых костюмов Феликса. И чёрная рубашка с чёрной шляпой. Я встала перед зеркалом с ножницами в руках. Шикарные серебряные ножницы с узором гарцующих коней на массивных ручках. На пол кольцами посыпались серые длинные пряди. Примерно по тридцать сантиметров длины. Я любила свои волосы. Но не хотела, чтобы из-за них все поняли, что со мной что-то не так. Поэтому я резала их без сожаления, хотя готова была расплакаться. Но глаза даже не покраснели. Когда с поседевшими волосами было покончено, и они все упали на пол, я увидела, что они снова меняют цвет. Опять чёрные. Пиджак, брюки, рубашка, галстук, шляпа. Шляпа на коротких волосах смотрелась клёво – от парня меня было практически не отличить. Ну, хоть какая-то польза от всего этого. Я вышла из дома, выводя велосипед из сарайчика около. Кладбище было далеко внизу. От холма пришлось бы идти минут двадцать, так что я предпочла поехать на велосипеде. Блин, царапина на руле. Сразу видно – на него садилась Рена. Я чуть улыбнулась, натягивая велосипедные перчатки. Прокатимся с ветерком. И я, встав на прямых ногах, ринулась с холма. Ветер тут же воспротивился моему вмешательству, и мне пришлось придержать левой рукой шляпу, чтобы она не слетела. Прохладный вечерний воздух резал по глазам, и они слезились. Когда я приехала на кладбище, уже несли гробы тех, кто погиб вчера в потасовке у озера. Почему так быстро их решили похоронить? Почему хватило гробов? Ведь гробовщиком был отец Петера – герр Вольфганг. И я никогда бы не подумала, что у него имеется такое количество гладко вытесанных дубовых ящиков. Все были в чёрном, слышался плач. Я прикусила губу. Кладбище. Кладбище Шварцвальда было огромным сухим пространством посреди леса. Хотя вдалеке, за мелькающим частоколом крестов и плит, леса не было видно. Надгробные плиты были так плотно подогнаны друг к другу, что проходить между ними было достаточно проблематично. Хоронили сейчас всё ближе и ближе к деревне. Чем дальше могила – тем лохматее был год её возникновения. Лабиринт плит. Лабиринт памятников, лабиринт годов. Лабиринт… Я всё сильнее кусала губы, стараясь сдержать то, что творилось у меня внутри. Там. Подо мной. Десятки. Людей. Которые больше никогда не встанут. Давно. Я была здесь и видела девушку в чёрном, что рыдала на могиле. Мои руки не дрожали. Грусть. Какая-то странная. Плакать и хотелось, и нет. Всего лишь болела душа. Нестерпимо. Я ведь могу что-то сделать. Но я бессильна. Как. Как это терпеть? Почему? Почему тот, кто сотворил все, придумал и это? Придумал и смерть? Это же нестерпимо. Больно. Теперь несли Ирену и Катарину. Йохан, Коринна, Мадлен, Петер, Эмилия, родители, дед Марка, Марк… Я отвернулась. Больше всего я не хочу видеть его. Алфей. Почему сейчас его нет рядом со мной? Он единственный смог бы утешить меня. Рыдания девушек, рыдания матерей, взоры отцов, тех, кто не плакал, но в чьих взглядах была нестерпимая боль. Нет же. Нет же! Хватит! Почему? Почему это они, а не я? Почему же? Что вообще творится? Я не понимаю. Не хочу понимать. Не могу. Плакать? Зачем? Они не услышат. И не захотят, чтобы кто-то страдал из-за них. Если бы не стало меня, я бы не захотела, чтобы рыдали по мне. Пусть начинали бы свой день так, как начинали тысячи раз до этого. В душе не было пусто. Там было какое-то странное, тяготящее меня чувство. Но в то же время и причиняющее боль и просветляющее разум. Здесь… Всё… Не так. Я медленно побрела с кладбища. Я так хочу кричать! Что мне делать? Осталось… почти ничего. Rena Я медленно открыла глаза. Веки словно налились свинцом – так тяжело было их поднять. Моргнула один раз…другой…где я? Вокруг было темно. Ничего не могу различить, значит, вернулось человеческое зрение. И волосы…кажется, снова черные. Все тело ломило, как будто я бежала марафонский бег. Руки и ноги затекли…почему я не могу пошевелиться? Возвращение к реальности было медленным и мучительным. Я помнила только, как Джимми положил меня на диван, а Шики отдала мне часть энергии. Я поняла, что я сижу и что пол холодный. И что меня цепью приковали к стене. Да где же я, черт возьми? Я попыталась вырваться, но потерпела сокрушительное поражение. - Чтоб вас всех! – заорала я и пнула ногой ящик с инструментами. Он с грохотом перевернулся, и все его содержимое высыпалось на пол. Через некоторое время послышался скрип открываемой двери. Я вскинула голову, и в висках закололо от резкого движения. Зажегся свет. Приглядевшись, я широко раскрыла глаза – по лестнице спускался Джимми. - ДЖИММИ! – завопила я в голос. Тут произошло такое, отчего я отказывалась верить своим глазам. Он молниеносным движением приставил мне ко лбу пистолет: - Еще раз пикнешь, и я спущу курок, обещаю! Я не могла говорить. Меня душили рыдания. Я просто смотрела на него в упор, а по щекам лились слезы. Я знала, почему. Знала, за что. Я безвольно повисла на цепях. Хочешь убить меня? Давай. Его рука дрожала. Я прошептала: - Давай. Убей меня. Прямо сейчас, убей меня. - Не могу! – в отчаянии простонал он и отшвырнул пистолет в сторону. - Хочешь ведь. Убей. Я не буду сопротивляться. Меня охватило какое-то странное отупение. Мне было все равно, выстрелит он или нет, выживу я или умру…и тут передо мной возникло лицо сестры. Шики…как же ты будешь без меня, если меня не станет? Джимми стоял ко мне спиной. Я потянулась вперед, но проклятая цепь отбросила меня назад к стене. - Как ты могла, Рена…как ты могла мне не сказать?! Я злобно фыркнула: - Потому что знала, какая будет реакция. Я себе такой судьбы не выбирала, уж поверь. И скажи мне, что бы ты сделал, если бы я призналась? Он промолчал, лишь стиснул покрепче руку, держащую пистолет. - Ты бы убил меня, даже не задумываясь, вот что бы ты сделал. Молчание. - Я узнала об этом несколько дней назад. Слишком много событий произошло за эту неделю, на целую жизнь хватит. Ладно, раз уж я раскрываю карты, то раскрою все разом. Это мы будущие вожаки своры. Я и Шики. Или только я, если она не захочет. Тишина. - Не играй со мной в молчанку, - раздраженно бросила я. –Рано или поздно тебе придется мне ответить. Слышно, как мимо пролетела мошка. - Я родилась с этим. И Шики тоже. Мы – результат смешения двух кровных линий со способностями управлять силами природы. И мы же – Звери. Одновременно. Думаешь, это так легко? Я помолчала пару минут, а потом продолжила: - Ты хоть знаешь, как это больно, когда Зверь внутри тебя пытается вырваться наружу и раздирает тебя изнутри? Ты Зверь лишь наполовину. Признай, что один из твоих родителей был таким же, как я. Давай! – я сорвалась на визг. - Моя мать была Зверем. Ее убил другой Зверь, чтобы стать вожаком, – тихо проговорил Джимми, продолжая стоять ко мне спиной. – Ты думала стать вожаком? Что ж, удачи. Для этого нужно убить одного из претендентов. Обычно это бывают родственники. Что?! То есть…если я стану вожаком…мне придется…убить сестру? Нет, он что-то путает…ведь у Шварцвальдов первыми вожаками были Джереми и Изабель. Их было двое. - Ты ошибаешься, - холодно ответила я. – Вожак не обязательно может быть один. В роду Шварцвальдов их обычно было двое. - А сейчас претендентов три. Три навки – три Зверя, забыла? Он все еще стоял спиной ко мне. Почему? Боялся посмотреть мне в глаза? Я прислонилась головой к холодной каменной стене: - Ты не выстрелишь, Джимми. Я знаю это, ты не выстрелишь. Почему ты не убил меня, пока мог? Пока я была без сознания? Опять молчание. Холодное, как стена, к которой он меня приковал. - Джимми Ливингстон, отвечай мне, твою мать! Кажется, я сорвала голос. - Ты останешься здесь, пока не закончится праздник Солнца. - Это ТЫ так решил? А меня спросить не хочешь? - Так ты никого не убьешь. - Я и не собиралась. Мне уже порядком надоело видеть его затылок. Я изловчилась и пнула его по ноге: - Избушка-избушка, повернись ко мне рожей! Надо же, чувство юмора проснулось. - Ты думаешь, что эти цепи удержат Зверя? – усмехнулась я. – Черта с два. - Удержат. Мою мать они удерживали каждый год. Он покрутил в руках пистолет и начал подниматься к выходу. - Последнее, - крикнула я ему вслед, - вожаки моей семьи всегда защищали Шварцвальд от своры, а не натравливали ее на людей. Свет погас. В замке повернулся ключ. Чтоб тебя, Джимми! Как ты так можешь? Неужели ты и правда думал, что убьешь меня? Несмотря на то…несмотря на то, что любишь меня? Слезы. Опять катятся по щекам и падают вниз. Больно. Кости болят. Холодно. Кажется, я снова падаю в какой-то туман. Кстати, сколько времени? Есть у кого-нибудь часы? Я схожу с ума. Я разговариваю даже не с собой, а непонятно, с кем. Шики. Ты слышишь меня? ШИКИ!!!