Ни в одном из трех миров.

Ни в одном из трёх миров им не суждено быть вместе. Каждый знает точно и назовёт сотни причин, почему это невозможно. Например, настоящее. Роугу откровенно приелась эта требуха о силе и том, что дружба и поддержка не нужны. Он не согласен. Он против. Но кто его услышит? Стинг? Товарищ и названый брат услышит, но только криво улыбнётся. Стинг понимает мысли и чувства Чени, даже больше, полностью его поддерживает, но… находит их неуместными в данный период жизни. Поэтому дуэт драконов не говорит на эту тему. Им гораздо больше нравится обсуждать Гажила и Нацу. Но эти мысли не покидают дракона тени. Он часто смотрит в одну точку, сжав в объятиях Фроша. Кот сидит молча, не решаясь говорить с хозяином. В такие мгновенья Роуг очень страшный. Иногда Роугу надо выговориться. Ни Стинг, ни безмерно любимый Фрош для этого почему-то не подходят. Парень беснуется, не может взять себя в руки. Хотя бы потому, что не к кому обратиться. Было не к кому. Пока он случайно не познакомился с девушкой из команды противников. Уж она-то не могла выдавить из размышлений Чени никакой полезной информации. Да и, как казалось убийце драконов, она не собиралась этого делать. Девушка была тихой, иногда смеялась над его нелепыми шутками. Они просто сидели на лавочке поздним вечером. Чени знал, что через пару лавочек от них обязательно кто-нибудь стоит из гильдии невольной слушательницы. И его мало волновало то, что посторонние могли услышать его откровения. Их знакомство было сумбурным, странным. Просто столкнулись. Узнали друг друга. Она рассмеялась. И в этот момент почему-то напомнила ему Стинга. Такие же светлые волосы, слегка растрёпанные ветром. Такой же заразительный смех. Роуг едва удержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Они даже пахли похоже. Стинг – деревом и пылью, а миловидая девушка – древесной корой и полынью. Почему-то все светловолосые люди пахли травами и деревом. Это нравилось Роугу. Этот запах его успокаивал. Он тогда и сам не понял, почему предложил пройтись вместе, поговорить… Ведь несмотря на общую схожесть, они со Стингом смотрели на мир по-разному. Чени хватило одного взгляда, одного слова, чтобы понять это. Люси смотрела тепло, она не злилась и не таила своих чувств. Она была очень и очень эмоциональной, но открытой и ласковой. Говорила тихо, спокойно. Наверняка, она довольна тем, что её окружает. Но больше всего она интересовала Роуга как часть того мира, где твой друг не ударит в спину, где всегда есть опора, поддержка, вера и надежда. Это так отличалось от его жизни, вечной беготни за эфемерными идеалами и попытками обрести себя. Он открыл ей свой разум лишь потому, что она напомнила лучшего друга и была созданием иной реальности. Он открыл ей разум. Не душу. Ведь они из разных гильдий. Роуг не предаст «Саблезубый тигр», а она не предаст «Фейри Тейл». И в этом их схожесть. Поэтому между ними никогда ничего не будет. Даже если тянет. Даже если хочется столько рассказать. Даже если уже устал постоянно что-то искать. И это отличает их. Не только Роуга и Люси, но и саму девушку от дракона света. Хартфилия смотрит на мир ясно и без прикрас. Она знает, что значит глотать солёные слёзы, кричать, убиваться и терять себя от горя. Люси потеряла мать. Люси потеряла отца. Люси потеряла семь лет жизни. Но она всё так же улыбается, спешит поприветствовать проснувшихся друзей. Шутить, смеяться. И каждый раз, точно в первый, осознавать, что её жизнь прекрасна. Что, несмотря на весь ужас, ей всегда подадут руку, помогут подняться. Что её любят и ждут. Поэтому Люси жаль «Тигров». Она помнит слёзы Юкино. Её побитый, загнанный взгляд. Дрожащие руки, протягивающие ледяной металл. И горечь. Боль. Утрату. Ненависть. Этим отличались Феи. Они не умели ненавидеть. Да, злиться. Да, страдать. Да, иногда не понимают. Но не ненавидят. Прощают. Феи умеют отпускать и прощать. И утерянные семь лет. И боль товарищей. Они делят всё напополам. Каждому по крупице горя. И они умеют жалеть. И Хартфилия жалеет «Саблезубых». Особенно дуэт убийц драконов. Особенно после проигрыша её старым друзьям. «Таких гильдий быть не должно», - подумает Люси и рассмеётся. Она не пугается порой жестоких мыслей, потому что тут же отбрасывает их, позволяя жалости заполнить разум. Люси совсем не похожа на Стинга. Она искренняя, отчаянно храбрая и всегда радостно улыбается. И жалеет. Всех. Старается помочь и понять. Это так похоже на фей. Люси слушает Роуга очень внимательно, не забывая комментировать каждую законченную мысль и все время улыбаться. У неё это выходит само собой. Просто по привычке. Даже скулы уже не сводит. Просто потому, что она по-своему счастлива. Это не лицемерие, нет. Она ведь прямо сказала, что жалеет товарищей собеседника и его самого. А ещё Люси прекрасно помнит о том, что скоро уедет отсюда и вряд ли пересечётся с Роугом. Поэтому делится теплом, лаской, заботой и своим счастьем. Порой она странно наивна и беззаботна, что вызывает в Роуге непонимание и разжигает интерес. Хартфилия не замечает, продолжая утешать и страдать вместе с ним. Ведь у Фей всё общее. Каждому по крупинке горя. Им и правда не быть вместе в настоящем. Роуг не сможет. Он робок и местами труслив. Хочется. Желает. Говорить больше, почувствовать тепло. Но не осмелится. А Люси совсем не до этого. Она уже занята чужим горем. Всем по чуть-чуть. Но она бы не отказала Чени. Окружила бы заботой и лаской. Она бы любила. Потому что может и хочет. Но не видит желания в драконе тени. Хрупкие плечике неопределённо дёрнутся, и Хартфилия исчезнет в поезде, помахав новому знакомому. В этом мире вместе им мешает быть сама любовь. Ему нечего ей дать. А она не может делиться только с ним. Так получилось. Например, им не быть вместе в царстве Драконов. Убить лучшего друга? Нет ничего проще! Роуг задумчиво теребит двухцветные волосы, вспоминая о прошлом. Впрочем, это скорее не воспоминания, а так, давно истлевшие, истрепавшиеся образы тех, кто был… наверное, дорог. Стинг. Странный юноша, который ему в итоге надоел. Рёв дракона вторит смешку его повелителя. Чени любит смеяться, когда вспоминает погибшего друга. Почему? Ну, наверное, потому что в драконе света слишком поздно проснулся мужчина и смельчак. И правда, он был похож на Драгнила. Только последний прожил ещё меньше. Кажется, его разорвали на две неравные части. Рёв пламени, тяжёлый густой дым, запах горелой плоти. Роуг смеётся, одной рукой потянув себя за волосы, а другой сминая рубаху на животе. Под драконом, которого он использует в качестве транспорта, развернулся персональный ад для гнусных людишек и магов. Тонкий стон. На грани слышимости. Они почти у самой земли. В алых брызгах блестит что-то золотое. Роуг любит этот цвет. Сам не знает почему. Жёстким пинком он требует ящера приземлиться. Тот артачиться, но с владыкой теней спорить бесполезно. Удар, ругань, утробное рычание и вспышка. Ящер безвольно рухнул на землю. Небольшой, но тупой. Роуг смотрит на разорванную достаточно простенькой атакой тушу. Пульсирующие внутренности его не забавляют. Впрочем, он не для этого устроил этот беспорядок. Под сапогами хлюпает грязь, смешанная с алыми вкраплениями. Ещё совсем свежими. Роуг узнаёт эти развалины. Крокус. Столица. Кажется, это было целую вечность назад. Дворец Юпитера. Он смотрит на развалины с горьким чувством, что он забыл что-то очень важное. Хрип. Стон. Тихий звон. Владыка теней стремится туда, к мелькающему среди всполохов пламени и грязи золоту. Человек. Маг. Девушка. Он смотрит на неё и пытается вспомнить, почему это некогда кукольное личико, ныне залитое кровью, ему так знакомо? В глаза бросается ярко-розовая клякса на судорожно сжимающейся ладони. Золотые ключи, погнутые, измятые, местами почерневшие. Девочка из «Фейри Тейла». Маг звёздных духов. Люси. Ничего больше он не может вспомнить об этой фигуре. Чени осматривает умирающую. Да, именно умирающую. Не больше. Только будущий труп. Как и многие другие. Подпаленные волосы ранее невероятно яркого светлого оттенка, кокетливо уложенные, сейчас представляли собой единый комок грязи и высохшей крови. Лицо разбито, по подбородку струится кровь. Даже больше. Пытающаяся что-то сказать волшебница захлёбывается ей. Умирает медленно, мучительно… как и хотел того для остальных Роуг. Невидящие карие глаза смотрят в одну точку. Куда-то ввысь, куда устремляются искры, тёмный густой дым и, может быть, души умерших. Тонкая бледная ладошка с меткой гильдии царапает землю, силясь дотянуться до ключей. Роуг бесцеремонно отпихивает их, не отрывая глаз от блондинки. Её попытки сопротивляться неизбежному его удивляют. Уже даже не забавляют, вызывают непонимание. Тревожат что-то скрытое, забытое, спрятанное навечно. Запертое. Запретное. Бывший дракон тени отшатывается. Его пугает вдруг резко изменившийся взгляд, судорожное движение, попытка выбраться из-под завала. Роуг качает головой. Тут нечем не помочь. Судя по состоянию девушки и тому, как на неё упал осколок некогда величественного дворца, ей однозначно не выжить. Таз и нижние конечности сейчас наверняка похожи на кашу. Кровавое месиво. Роуга начинает мутить. Впервые, с того момента как началось истребление непокорных. Он никогда не реагировал так на смерть людей. В памяти всплывают лица погибших знакомых и друзей. Минерва. Орга. Руфус. Другие члены бывшей гильдии. Маленькое тельце, исчезающее в пасти самого страшного дракона, некогда звавшегося Королём. Фрош. Роуг рычит, старается не блевать, сдерживает любые рвотные позывы. Но не сможет совладать с собой. Тела, изуродованные, обратившиеся в жалкие ошмётки. Это то, чего он так желал? Нет. Нет. Нет! Владыку мира шатает. Ему дурно. И всё из-за златовласой девчонки. Он ждёт очередного хриплого стона, но только тишина. Даже характерного бульканья. Сердце дрогнуло. Роуг оборачивается и застывает. Яркие искорки – золотые и серебряные – исчезают в поглощённой гарью и удушьем вышине. А бледное тело лежит неподвижно. Сжатая ладонь расслабляется, и сквозь тонкие пальчики скользят острые песчинки. Не то пепла, не то золы, не то песка, не то просто застывшей грязи. А может всего и сразу. Роугу не до того. Он просто не понимает, как она могла умереть. Так быстро. Оставить его. Перед глазами проносится лавочка. Та самая. Аккуратная ладошка в окне поезда. И его собственные идеалы, мысли тех давно ушедших дней. А ещё у Люси на лице то отчаянно бесстрашное выражение лица, которое, грех признать, Чени так любил. Уже взгромоздившись на другого дракона, Роуг задумается о том, что же так зацепила его в смерти Люси. Эти мысли допустимы, по крайней мере, пока не мешают его власти, пока не ломают его образ жизни и взгляды на мир. Он помнил, как умирала Юкино. Вернее, её отвратительное лицо, с застывшими на нём отчаяньем и ужасом. Хотя Агрия ему была гораздо ближе, чем эта странная девчонка, смерть последний заставила его сомневаться. Всё, что было прежде, вся его ненависть, злость, достижение власти – абсолютно всё теперь казалось каким-то жалким и ничтожным. Ему не хватало тепла. Одиночество. Одиночество сковало его по рукам и ногам. Потому что Люси умирала с невероятным желанием защитить. Не себя, а других. Потому что все Феи, да и не только они, стремились это сделать. Жертвовали собой, боролись за каждый жадный вздох. Не то, что «тигры». Они спасали свои шкуры. Кроме Стинга. Тот в момент гибели был невероятно похож на своего кумира. Он умирал с драконьей яростью в глазах, прикрыв от удара Минерву. И снова мысли вернулись к оставленному в развалинах телу. Впервые Роугу стало так страшно и неуютно. А ещё очень холодно. В объятиях жара ему всё ещё не хватало тепла. - Мне жаль тебя, Роуг. Но у тебя есть друзья, ради которых ты можешь бороться. Нет, ради них ты обязан победить! – некстати. Совсем некстати он вспоминает ласковый упрёк и звонкий девичий смех. Владыка мира может только прикрыть глаза и постараться насладиться агонией земли и небес. Потому что он не одинок. Нет. Совсем нет. Кругом сотни драконов. Но действительно ли это нужно ему? Нет. И в этом мире им не быть вместе. Чени всё такой же трус и боится открыто взглянуть в глаза собственной тьме и греху. А юная волшебница уже никогда не улыбнётся. Некому. Пожалуй, это немного печально. Он мог бы её полюбить… И в эпоху истребления им тоже не быть вместе. Люси прижимается к стене, шепчет молитвы. Ей безумно страшно и одиноко. Она только поищет кого-нибудь из выживших. Только поищет и побежит обратно. Сейчас можно только прятаться и просить помощи. И то, последнее мало вероятно. Дракону плевать, хочешь ты быть сожранным или нет. И уж тем более им плевать, что кто-то там считается их убийцей. Люси поняла эту истину почти сразу, стоило только погибнуть Лаксусу и Нацу. Их просто разорвали на куски. Хартфилия дрожит, но не рыдает, не бьётся в истерике. Не время. Теперь она за старшую. Она следит за теми немногими, кто выжил. Грязный, заляпанный плащ совсем не греет. Но всё же помогает слиться с местностью, растворится на вспаханной многочисленными боями и убийствами земле. Сводит от ночного холода и боли суставы, мышцы. Она едва держится на ногах. Вдруг яркая вспышка. Одна. Другая. Третья. Люси бежит туда, не понимая, что хочет найти. Помощь? Вряд ли. Таких же отчаянных? Возможно. Мощный порыв ветра заставляет рухнуть лицом в грязь. Дракон. Мелкий, но не менее жестокий и кровожадный. Люси мелко дрожит и молит всех Богов её спасти. Тварь не замечает её. Хартфилия едва поднимается. Без руки это делать ну в край неудобно. Дракон тоже стремится к вспышкам, но Хартфилия мгновенно забывает об этом, стоит услышать знакомые голоса. Неверие. Страх. А потом невыносимый восторг и радость. Дикая, необузданная радость, перебившая даже чувство самосохранения. Люси спотыкалась, разбивала в кровь не только колени, даже потеряла сапог. Спустя три месяца скитаний кто-то знакомый. Кто-то от кого не приходится шарахаться и бояться ножа в спину. «Саблезубые», - блондинка задыхается, спрятавшись за спиной. Стинг и Роуг. Фея дышит часто – часто. Но прячется. Оскаленная огромная морда с пылающими янтарными глазами вернула её на грешную землю с благих небес. В этом мире правят драконы. Не люди. Пора смириться. Люси смотрит украдкой, как дуэт драконов сражается с угольно-чёрным ящером. Ярость дракона. Две вспышки: чёрная и белая. И огромная чёрная тень с мощными крыльями. Взмах. Девушка сжимает пальцы до побеления, вязнет ногами в грязи, лишь бы удержаться. Плащ раздувает парусом, обнажая измождённое женское тело, закутанное в тряпки. И плотно перетянутая рука, где когда-то красовался герб любимой гильдии. Блондинка прикрывает глаза, не в силах совладать с ветром. Бывшая фея смотрит вновь, и крик застревает в горле. Она знает, что означает такой замах крыла. Знает. Сотни раз видела. Хочется крикнуть, обратить внимание слишком увлёкшихся магов. Но. Она молчит. Потому что перед глазами образ маленькой синеволосой девушки, сжавшейся в комок на импровизированной лежанке из листьев, соломы и лоскутов ткани. Полностью перевязанная, с безумно горящими глазами. Леви так боится остаться одной, ведь за эти три месяца ни Люси, ни Леви никого не встретили из Фей. Люси сглотнула, широко распахнув глаза, беззвучно плача. Острые воздушные лезвия буквально разрезают блондина на части. Хартфилия слишком много перенесла, чтобы сейчас оторвать свой взгляд. Она видела эту уловку сотни десятков раз, когда взмах крыла дракона обращал толпы людей в одну единую массу пульсирующих внутренностей и вонючей тёмно-алой крови. Тогда Люси беззастенчиво блевала, соскользнув по обломкам колонны вниз. А сейчас ей было больно и горько. Горько от очередной потери. Её ведь тоже спасли. Маленький синий котёнок. Люси помнит хруст маленьких костей на зубах совсем молоденькой зубастой твари. Помнит, как сломала последний ключ в попытках защитить единственного близкого друга. Помнит, как осталась совсем одна. Яркий луч концентрированного света. Перед своей смертью Стинг пытался спасти напарника. Но Роуг всё же повержен. Острый драконий коготь пробивает его насквозь в области живота, прежде чем убийца драконов срежет его и превратиться в отвратительно пахнущие куски плоти. Дракон почти мгновенно покидает поле «боя», лишившись пальца на передней лапе. В этом удушающем аромате смерти он не почувствует Хартфилию. И она видит в этом благо. Потому что бросается к старым соперникам. Падает на колени у головы Чени, чем привлекает его внимание. Алые глаза лихорадочно блестят, по бледной коже стекают грязные разводы. Рот заполнен кровью, да и сам вид мага оставляет не просто желать лучше, а молить о чуде. Люси молится. Вернее, собирается молится. Но в глазах убийцы драконов лёгкая насмешка. Переносицу украшает застарелый шрам. Люси всё помнит. И вечерние разговоры. И всё-всё-всё. И тепло мягкого кота. Она едва замечает сквозь пелену слёз, как шевелятся губы умирающего. Почти прижимается ухом, чтобы расслышать. Роуг закашлялся, содрогнулся, невольно перепачкав и без того замызганное лицо свежей кровью. - Фрош… - Люси понимает. Люси всё понимает. Кивает, в знак согласия. Чени мучается, страдает. Хартфилии больно на это смотреть. Дракон тени улыбается, как может, дрожит и захлёбывается кровью. Его боль. Его усталость и просьба. Блондинка, к сожалению, всё слишком хорошо понимает. Тонкие пальцы дрожат, сжимая тяжёлый осколок стены. Одной рукой почти невозможно. Роуг замечает. Боль в его взгляде перерастает в жалость. Хартфилия и это знает. Камень соскальзывает, оцарапав загрубевшую ладонь. Удар. Люси жмурится. И рыдает. В голос. Она только что добила того, кто мог бы стать её спасением. Рыдания перерастают в рёв. Громогласный, низкий, грудной. Люси кричит почти так же, как ревут убийцы драконов. Шатаясь, подбирает голову Стинга, приподнимая за волосы. Её надо положить рядом с останками Роуга. Она молча делает шаг обратно, вновь рухнув. Сил почти не осталось. Она прикрывает остекленевшие, некогда полные задора глаза. Просто рухнула рядом, поддавшись чувствам. Она так устала. Невыносима устала прятаться и бояться каждого шороха. Ключей больше нет. Те, которые она успела спасти из врат Затмения, теперь сломаны о чешую древних чудовищ, расплавлены горячим дыханием беспощадных ящеров, растоптаны их мощными лапами. Её друзья теперь не смогут прийти на помощь. Никто. Люси рыдает, уткнувшись носом в землю. До потери голоса, до хриплых всхлипов. А потом поднимается. Её ждёт Леви, а ещё… - Роуг? – испуганно раздаётся за спиной. Блондинка резко оборачивается, в глазах ужас и бесконечный, разъедающий страх. Но это всего лишь странный кот в истрепавшемся костюме лягушки. Хартфилия мотает головой, когда слёзы вновь застилают взор. Она протягивает малышу руку и улыбается. Грустно. Печально. Ей невыносимо больно. Котёнок плачет у неё на груди, впиваясь когтями в истерзанную девичью плоть. - Где Лектор? – блондинка не сразу вспоминает имя питомца Стинга. Впрочем, ответа она уже не слышит. Хотя бы потому, что Фрош только начинает сильнее захлёбываться слезами. А ещё Люси оглушает пронзительный свист ветра. Она прячет мягкий комок в полах плаща и торопится скрыться в руинах. Назад к Леви. Но она обернётся, чтобы увидеть, как два истерзанных тела примет в свои объятия пламя. А она почти была готова вернуться. Шаги даются с трудом, тихо рыдает на груди потерявший родных и близких кот. Люси сжимает Фроша до тихого рычания, чтобы почувствовать тепло. И сердцебиение. Биение настоящего живого горячего сердца, а не тех каменных глыб, что носят за клетью из костей ныне живущих. Они могли бы быть вместе здесь, посреди пылающих погребальных костров. Но Люси суждено бороться и выживать, а его праху развеяться с ветром. Только маленький котёнок на груди у светловолосой волшебницы. Она могла бы полюбить этого Роуга. Даже была готова к этому. Но этому не бывать. Впрочем, возможно… Возможно они совсем немного были ближе, чем самые страстные любовники и нежные молодожёны. Они вместе дышали и умирали. Кажется, Люси всё же любила. Любила, пусть и не так, как принято. Им не суждено быть вместе ни в одном из трёх миров. Хотя бы потому, что они из разных гильдий. Хотя бы потому, что один из них обязан умереть, дабы жил другой. Хотя бы потому, что любить нормально они не смогут. Потому что раны её души и сердца лечит дружба и трепетная нежность, а его лишь тревожат, вскрывают острыми ногтями. Чтобы вновь кровоточили. И она не сможет их залечить. Одной её мало. Но в то же время так много, что он просто не выдержит. Их чувство, симпатия, малейшее проявление интереса убивает обоих. Слишком разная жизнь, слишком разное будущее.