say "nighty-night" and kiss me

Возлюби другого до такой степени, чтобы принять даже его глупость. ©

Зимой дни всегда короче, и от того больше задаешься мечтами во время последних минут лекции – уже вечер за окнами, вон, растеклись по мягким сугробам сумерки, небо вылизано сочным голубым цветом, да ветер играючи мажет по стеклам. Вот приедешь домой, скинешь пухлую теплую куртку, шапку, шарф, высокие ботинки, отмоешь лицо от колкой погоды мыльной пеной, захватишь пачку вафель и заляжешь под одеяло смотреть какие-нибудь мультфильмы и вспоминать детство. Что поделать, выходные, а для обычных людей, к которым как раз таки относит себя Лухан, более привычен и доступен такой вид отдыха, как развалиться амебой в четырех стенах и не делать ничего, совершенно. Маршрутки звенят моторами, толпа гудит, фасады домов переливаются и слепят, кто на что горазд. В канун рождества город словно вытряхивает с антресолей белоснежную, искусно расписанную всякими красивостями клеёнку, расправляет по швам, отряхивает от пыли и расстилает от одной границы до другой. В канун рождества хочется по-детски глупо торчать в совсем сейчас невысоких сугробах, лепить снежные крепости и закидывать снежками дворовых кошек. В канун рождества хочется гулять ночью, чтобы ни за что не пропускать атмосферу единения торжества зимней природы с торжеством людским. В канун рождества хочется привесить у двери вязаный красный носок, в католических традициях, а на утро бежать со всех ног и проверять, приготовил ли в этом году подарок снежный дед. На улице честные около нуля, и Лухан думает, что слишком рано вытащил из шкафа зимнюю куртку. Зябко, но не так, чтобы застегивать молнию или прятать руки в перчатках, которые, кстати, никогда и не носил. Плеер сообщает о севшем аккумуляторе и мигает пару секунд перед тем, как отключиться; что ж, похоже, выбирать не приходится. Дойти с одногруппником до нужной остановки, а по пути обсудить какие-то всемирные новости оказывается не таким уж утомительным делом, но Лухан однозначно вздыхает спокойнее, когда кивает на прощание уже из автобуса. Жить в спальном районе определенно здорово, особенно сейчас, в канун рождества. Наверное, в преддверье праздника скажи даже про увеличение популяции комаров на земле – Лухан ответит «здорово». Ох уж это затмение разума ожиданием волшебства! Дом встречает тишиной и сквозняком – похоже, окно на кухне так никто и не закрыл. Лухан ворчит себе под нос «мелкий негодяй», больше с улыбкой, нежели с реальным раздражением, а ещё подмечает, что на вешалке в прихожей только ветровка и какие-то кофты. Значит, этот самый мелкий негодяй ещё не возвращался. Со дня на день можно будет носиться с пылесосом и шваброй, проверяя каждый миллиметр на наличие самой микроскопичной пылинки – родители не могут пропустить семейный праздник, а они слишком любят чистоту и в шутку попрекать своего мальчика. Сейчас же можно хлопнуть на кухне окном, щелкнуть зажигалкой и налить воды в чайник. По ощущениям часы должны бежать на отметке десять, а на деле – всего лишь шесть. Лухан сминает в пепельнице не выкуренную и до половины сигарету и идет в ванную – действовать согласно плану. Умыться, взять вафли и смотреть мультики. Шикарный план. За окнами, по линиям магистралей и крупных торговых центров, может, и есть вереницы неоновых огоньков и кокетливо подмигивающих праздничными скидками баннеров. У Лухана, помимо сбавленной яркости пятна света от работающего ноутбука, нет ничего – какие гирлянды, вы о чем. Пусть об этом подумает кто-то другой – кто-то, кому не лень бегать по магазинам в поисках мишуры и всякой другой фигни, кому не лень развешивать всю эту фигню по стенам и кому не лень пропихивать в дверь ёлку. У Лухана нет даже ёлки. Да и на кой черт она нужна. Ввести в строку поисковика «лучшие мультфильмы онлайн» было не лучшей идеей – полюбуйтесь, Лухан уже с полчаса залипает на одной из открытых вкладок, вовсю ностальгируя на когда-то просмотренную до дыр серию приключений двух бурундуков. Кажется, больше ему нравился дейл – этакий сорванец в красной рубахе, он там самый классный; конечно, если забыть про любителя сыра. В итоге Лухан включает серию наугад и с удобством располагает ноги под одеялом, а мозг в этот момент решает напомнить, что, эй, хозяин, а у нас там чайник на кухне. Естественно, чайник электрический и уже давно отключил нагрев воды, но, черт возьми, остыть эта белоснежная зараза успела тоже. Хорошо, Лухан вовсе не против подождать и выкурить ещё одну сигарету – как раз пачка почти пустая, ведь кое-кто бросает. Серия оказывается дурацкой – та самая, где дейл притворился больным и валялся без дела. Мой горячо обожаемый придурок, мысленно пищит Лухан, в реальности же желая, чтобы серия быстрей закончилась, потому как, черт, всегда неловко и стыдно за этого придурка. Когда в двери ворочается ключ, а вскоре на пол в прихожей плюхается, судя по шуршанию, пакет, Лухан реагирует лишь тихим «о, вернулся» и продолжает пялиться в экран. Тут просто такой интересный момент, когда веселой компании придурков надо пробраться в… - О, вафелька, – внезапно произносится почти у самого уха, а ещё и вафля из застывших у рта пальцев исчезает. Вот вам и увлекся сюжетом, еду отбирают. – Привет. Лухан жмет пробел, бурчит, якобы обиженно, «засунь себе этот привет…», осекается, так как Сехун смотрит на него с улыбкой, вздыхает и лишь тычет рукой в сторону, показывая на пачку. Явно пытаясь намекнуть на то, что надо было не отбирать его наверняка самую вкусную вафельку, а вытащить из пачки. А Сехун никак не реагирует, целует в щеку прямо с вафельными крошками на губах и спрашивает, что было такого в универе сегодня любопытного. Ха-ха, любопытного, думает Лухан, ничего, но после, проследовав на кухню и с удивлением подметив у мойки пакет мандаринов, вспоминает, что на последней паре был небольшой казус. Сехун слушает с интересом и между делом вставляет свое «вау». Смотреть мультик вдвоем становится чуточку интересней, ведь теперь уже оба вспоминают что-то из детства, и: - О, я помню, что сейчас будет! - О, нет-нет, молчи! А ещё откуда-то (и неясно, в какой именно момент) в руках Сехуна появляется бутылка красного, что покупалась для особого случая, но, может, и не нужно, чтобы был этот самый, особенный случай. Может, так оно и лучше – с каплями мимо губ, что моментально впитываются в пододеяльник, с липким горлышком и без всякой легкой закуски. Насколько Лухан может доверять своей памяти, идеально сочетаются с красным вином нежные сорта сыра, фрукты и разное мясо, и… Боже, зачем только он это помнит. Ближе к двум часам, когда Сехун уже спит, ведь умаялся сегодня, бедняга, Лухан раскуривает последнюю сигарету у едва приоткрытого кухонного окна; хмыкает, когда слышит, как шипит тлеющая бумага, перекликаясь с тиканьем круглых настенных часов. Шторы к стене отодвинуты, и можно следить за тем, как ночью, украдкой, зима крадется по улицам, шепча свои особенные заклинания и распуская свои снежные сети на каждый дом. Зима – это здорово, конечно, особенно если вспомнить ещё и про каникулы, но Лухан уже немного скучает. Тоска такая тихая, робкая – хочется вдохнуть разгоряченного воздуха, окунуться с головой в солнечные дни, а ещё подыхать от жары, но определенно чувствовать себя счастливым. Конечно, счастье – понятие неточное, относительное, демисезонное, но летом же оно какое-то особенное. Совсем-совсем отличается от того, какое бывает зимой, весной или осенью. А в тоже время – ни капли. Странная штука это ваше счастье, подводит итог своим размышлениям Лухан и пополняет пепельницу новым окурком. С полминуты он думает, оставить окно приоткрытым или нет – есть вариант, что холодного воздуха накопится слишком много, и на кухню с утра без панциря одеяла не войдешь. А потом плюет на это дело и топает в ванную, ведь надо бы уже почистить зубы, увалиться под одеяло и закинуть ноги на Сехуна. На улице сейчас, наверное, дико холодно, если выйти в одной рубашке, а ещё снег валит с неба – не так, как хотелось бы, не крупными хлопьями с пушистыми лапами, а мелкий, поблескивающий в свете всяких вывесок. Такое даже снегом с трудом назвать можно, так, снежный дождичек, морось; нифига не волшебное зрелище, в общем. Сехун спросонья шепчет «о, ты спать надумал» и прижимает нос к родной шее, впрочем, чтобы вскоре отодвинуться чуть назад и так и уснуть снова с глупой улыбкой. Лухану смешно, а смеяться сейчас можно только в подушку, что он с успехом и проделывает. Лухан абсолютно по наглому (и забывая просьбу этого не делать) рассматривает спящего парня и думает, что черт с ним, с летом и солнечными днями, да и с зимой и её волшебством, по сути, тоже. Счастье – оно не от времени года зависит, не от времени суток и не от черной или белой полосы в жизни. Счастье – это что-то непонятное, мимолетное, но такое определение вполне можно дать тому, что вот это чудо сейчас сонно лыбится и едва слышно шепчет «хватит пялиться на меня, спи уже». Зимой дни всегда короче, ведь солнышко приболело и немного устало; зато ночи длиннее, и смеха, поцелуев и времени на поспать гораздо больше, чем в жаркий, нудный, солнечный день. Зима – хранительница сказок, и пусть она не только бережно хранит, но ещё и передает эти сказки лету, чтобы потом обратно же их и принять. Наверное, было бы здорово, если бы и правда наша жизнь была похожа на сказку, думает Лухан, уже проваливаясь в сон. Ночь на пару с зимой сжаливаются над парнем и тихонько пускают в приоткрытое кухонное окно парочку самых красочных снов, доверху наполненных разными чудесами. Пусть ещё помечтает.