Оттенки счастья

      Большой экран мерцал и переливался.       Ичиго сделал выпад, Улькиорра отвернулся, за несколько секунд преодолев десять или пятнадцать метров… Сноп искр, который сопровождал каждое движение игроков, Орихиме совершенно не нравился. Нужно поговорить об этом с Нелл. Из-за искр происходящее на экране кажется каким-то иллюзорным, ненастоящим, а они с Рукией уверенно выступают за правдоподобность.       Она поправила выбившийся из причёски рыжий локон и взглянула на подругу-художницу. Нелл сидела на диване, скрестив ноги, и не обращая внимания на недовольство супруга, плела косу из своих – зелёных – и его – чёрных – волос. Выходило что-то красивое, но на вкус Орихиме довольно странное.       Впрочем, для этих двоих – в самый раз. Заметив её взгляд, Нелл подмигнула подруге, а Орихиме в который раз подумала, что Ту Одершванк (Шиффер ещё не привыкла к её новой фамилии) удивительна. Первейшее доказательство этого – её союз с Ннойторой. Джируга – вспыльчивый, почти дикий, ужасно упрямый – рядом с Нелл спокоен, весел, а порой даже любезен.       Странная штука любовь.       Между тем Ичиго развеял Улькиорру в прах. Орихиме протянула руку вперёд, стараясь не смотреть на экран. Там, произнеся свои последние слова, таял самый близкий ей человек.       В игре он, конечно, бессердечный злодей, но всё-таки можно было бы обойтись и без убийства.       - Пора сделать перерыв… Я за чаем, – Рангику потянулась и, спихнув сопротивляющегося Гина с коленей, прошла на кухню.       Рукия поспешила за ней, потрепав Ичиго по макушке, точно любимого кота. Орихиме не могла без улыбки наблюдать за друзьями.       - Я пойду, - сообщил Улькиорра, сняв датчики с рук и ног.       Всё-таки обидно, что у него сегодня дежурство. Обычно по воскресениям в больнице обходились без него, но в разгар эпидемии каждый доктор на счету.       Она вышла вслед за мужем в прихожую. Подала ему шарф, легко поцеловала в холодную щёку. Улькиорра весь точно изо льда выкован, раньше это её даже пугало немного.       - Я была против твоего убийства.       Уголки его губ дрогнули, приподнялись. За пять лет, проведённых вместе, Орихиме научилась различать, угадывать эти тихие полуулыбки.       - Я знаю, женщина, - сказал и захлопнул дверь, а Орихиме так и осталась стоять в прихожей.       Эта фраза для них с Улькиоррой – что-то вроде тайного знака. У Гина и Ран есть своя песня, у Рукии и Ичиго – фильм, а у них с мужем извечное – «я знаю, женщина».       Они познакомились в дождливый вторник октября. Сама Орихиме никогда бы не вспомнила, что это был вторник, но Шиффер в таких вещах не ошибается.       В тот вторник она сидела в библиотеке, искала что-то в каталоге. Когда к ней подсела группа молодых людей, Орихиме почувствовала себя крайне неуютно. Незнакомые парни всегда её смущали, она кожей ощущала их липкие взгляды и мечтала провалиться под землю. Один из них обратился к ней, спросил что-то по поводу расположения стеллажей и тут же удалился. Второй, последовав его примеру, уточнил, где находится отдел, посвящённый врождённым заболеваниям и патологиям. За столом остался только неприветливый брюнет, который продолжал сверлить её взглядом и явно не спешил уходить. Заметив, что на листе у него написана фамилия одного из знаменитых английских кардиологов, Орихиме рискнула заговорить первой. Ей всегда нравилось помогать людям, да и напряжённая тишина порядком угнетала.       - Простите… стеллаж с английской литературой во втором секторе.       - Я знаю, женщина, - отрезал он и встал, не желая продолжать разговор.       Помнится, тогда ей было очень грустно. Она ведь ничего плохого не хотела… зачем грубить?       Через неделю ей доставили букет цветов: белые розы с запиской. На маленьком листочке было выведено ровным, каллиграфическим почерком: «Фильм английского режиссёра будут показывать сегодня в пять вечера в кинотеатре около библиотеки. Пойдём, женщина?»       Орихиме долго сомневалась, но потом уговорила сама себя и всё-таки пошла…       - Что застыла тут? – Рукия встряхнула её за плечи, - пойдём чай пить.       Чай был зелёный, ароматный. В комнате пахло жасмином и мятой. Гин рассказывал о том, как они с Мацумото прыгали с парашютом, и делился планами на будущее. Они с Ран планировали путешествие в Индию и на Аляску.       - На Аляске мы будем охотиться на снежного человека, - сообщила Мацумото, сделав несколько глотков из белой кружки.       - Никаких убийств, мы просто сфотографируемся с нашим старым приятелем, - заверил друзей Гин.       Ичимару и Мацумото объехали полсвета и чего только не видели. Они самые старшие в их компании: Гину уже под тридцать, Ран на год младше его, но с женитьбой эти двое не торопятся. Для Орихиме такая жизнь – загадка: разве любящие не должны соединить себя узами, а потом жить вместе, строить будущее, воспитывать детей?       Рангику посмеивается над ней, когда она заговаривает об этом и гладит по голове, как ребёнка. Ран любит её и зовёт «милой девочкой» или «принцессой».       - Когда мы отправимся путешествовать? – Ичиго в упор посмотрел на Рукию, ожидая ответа. Кучики пожала плечами и показала ему язык.       Давным-давно, в другой жизни Орихиме мечтала, чтобы Куросаки её спрашивал обо всём на свете, ждал ответа, переплетал их пальцы и смешно хмурился, когда она отказывала ему или говорила что-то невпопад.       Сейчас Шифер вспоминала те времена с улыбкой: как она была влюблена в лучшего друга, видевшего в ней лишь верного товарища, как вздыхала о нём украдкой, как грустила, когда поняла, что его сердце принадлежит Рукии. И хотела вовсе не общаться с ними, обвинить Кучики во всех бедах... но не смогла. Орихиме никогда не умела обижаться и тем более – ненавидеть. Они с Рукией быстро стали лучшими подругами, а на выпускном Орихиме сама уговорила Ичиго признаться Кучики в своих чувствах. Тацуки, которой была известна вся история целиком (Ичиго и Рукия о её былой влюблённости так ничего и не узнали, Орихиме не хотела тревожить их), называла подругу святой, а она отмахивалась. Разве странно желать счастья самым дорогим для тебя людям? И ничего особенного в этом нет.       Именно Кучики, когда Улькиорре подарили специальное приспособление, передающее движения человека на экран, предложила им создать игру. Нелл была приглашена в качестве художника, Рангику узнала о затее случайно и тут же высказала желание поучаствовать.       Они собирались каждое воскресение, порой приходили другие игроки, но их восьмёрка оставалась неизменной. И Орихиме любила такие дни больше всего на свете. Если бы только Улькиорру не вызвали на дежурство…       Через час гости стали расходиться. Проводив Ичиго и Рукию, задержавшихся дольше всех, Шифер убрала со стола и помыла скопившуюся за день посуду.       За окном уже светили фонари, в небесах постепенно зажигались звёзды… Она посидела на подоконнике, любуясь чернеющим атласным небом. Позвонила Улькиорре, но телефон муж выключил.       Орихиме прошлась по дому, перебрала книги в недавно купленном, покрытом лаком шкафу, полистала каналы, попутно протерев телевизор от пыли. Пытаясь отвлечься, она примерила подаренное мужем платье и залюбовалась собой: голубой ей всегда шёл. Жаль, Улькиорра её сейчас не видит.       Без него ей всегда было тоскливо. Когда она сказала об этом Нелл, та ужасно удивилась: «А разве он не молчит всё время?»       Смешная Нелл. Конечно, нет. Просто Улькиорра никогда не тратил слова напрасно. С Орихиме он мог говорить часами. Он рассказывал ей о том, что происходило в больнице и о том, что прочитал в одной из своих книг. Голос у него, точно горячий шоколад – низкий, тягучий, обволакивающий.       Иногда он укрывал Орихиме пледом, садился рядом, закрывал ей глаза своей вечно холодной ладонью и читал сказки. Волшебные, медовые… Больше всего Орихиме нравились истории о драконах и принцах. Правда, Улькиорра обычно переиначивал концовку: принц просил пощады и убегал, дракон оказывался человеком и завоёвывал любовь девушки. Но Орихиме прощала ему эти литературные вольности. В конце концов, ни один принц не скажет принцессе «я знаю, женщина» тягучим и нежным голосом.       Она взглянула на часы, сделала небольшой пируэт, наслаждаясь тем, как легко приподнялся подол. Затем прошла на кухню и, соорудив любимое блюдо Улькиорры – запечённые яблоки с сыром и ветчиной внутри – положила лакомства в пластиковый короб.       Чтобы дойти до больницы, нужно было пересечь всего три улицы, поэтому Орихиме не стала вызывать такси или спускаться в метро. Ночная прохлада ласкала руки и лицо, лёгкий ветерок играл с волосами. Пешеходов было немного: несколько подростков, беседующих вполголоса, пожилая женщина с миниатюрной собачкой под мышкой и красивый мужчина с букетом цветов. Улица окружала Орихиме, увлекала её всё дальше…       Она нашла мужа в приёмном отделении, протянула короб, надеясь, что он не станет ругаться – всё-таки она отвлекает его от работы.       Улькиорра нахмурился, коробку не взял, дал распоряжения медсёстрам, точно её вовсе тут не было. Потом обернулся и повлёк её в свой кабинет. Орихиме прикусила губу: неужели серьёзно рассердился?       Он закрыл кабинет на ключ, включил компьютер и только после этого посмотрел ей в глаза. Кивнул на короб:       - Задобрить хотела? Не так это делается, женщина, - поставил коробку на стол, притянул к себе Орихиме и поцеловал.       Улькиорра всегда так её целует, когда хочет сказать много-много, а слова подобрать не в силах. Орихиме поняла это ещё в первый раз – на третью неделю их знакомства в старом парке, где они до сих пор любят прогуливаться.       Она высвободилась из его рук, перевела дыхание.       - Кушай яблоки, мужчина, - засунула плод ему в рот и улыбнулась. Так коварно, как только ему улыбалась.       Она ведь не только принцесса, но ещё и лиса, хотя об этом знает всего один человек на свете.