***
Маленький Бени редко когда решался выходить из своего домика, ведь старшие братья не раз пугали его страшными историями о злых людях, что могут словить и запереть в банке. Он и сам не раз видел, как дети из соседних деревень приходили сюда, на их поляну, и ловили его сородичей, унося с собой. Он, совсем еще малыш, всегда лишь хлопал своими большими глазками и с упоением и восхищением смотрел на то, как красиво его большая семья танцевала по поляне, освещая все вокруг. Иногда кузнечики соглашались подпеть им, и тогда весь лес будто оживал по новой, и все жители леса прилетали, чтобы увидеть такое сказочное представление.***
Бени еще спал, свернувшись калачиком, когда услышал над своими усиками громкий шум и почувствовал хлопанье крылышек, а через минуту, напуганный до смерти, уже был скинут с «домика» злыми проказниками братьями. Они в очередной раз решили над ним, трусишкой, подшутить, но впервые – когда при этом додумались того столкнуть с дерева и отказываться пускать обратно. Обиженный, он лишь недовольно взмахнул пару раз крылышками, и, не оборачиваясь, улетел вглубь леса. Уже смеркалось, когда произошел этот казус, а когда Бени, бездумно, долетел до какого-то сада – так уж и совсем настала самая настоящая ночь. Он понял, что потерялся, когда не увидел вокруг ни одного знакомого дерева, а свет таких же светлячков светил где-то совсем совсем далеко. В ужасе малыш начал метаться из стороны в сторону, жужжа, его источник света то тух, то вспыхивал слишком сильно, и он уже было подумал, что больше никогда не увидит родные края. Летая по незнакомому саду среди высоких яблонь и груш, он спускался совсем к земле, не забывая здороваться с припозднившимися с работы божьими коровками и муравьями. Некоторые из них, узнав, откуда Бени летит, даже попросили его передать привет своим знакомым жукам с поляны, и он, конечно же, вежливо согласился. Он кружил вокруг цветов гиацинта, ведь такой красоты даже в родном лесу не увидишь, и лишь жалел, что не может ничего взять с собой, чтобы вовсе утереть нос старшим братьям по возвращению домой. И настолько увлекся украшениями сада, что и не заметил у небольшого пруда человека. Над прудом наклонилось огромное могучее дерево. Его ветки красиво раскинулись, почти касаясь кончиками глади воды, и среди всего этого сказочного великолепия, над самой водой лежал юноша, освещенный искусственными лампочками – светлячками. Бени стало настолько любопытно разгадать их секрет, что он, превозмогая жуткий страх, решил подлететь ближе. Он останавливался у каждой лампочки, внимательно вглядываясь в каждую из них, и все хмурился, ничего не понимая, ведь свет стекляшек был очень горячим и ярким, а он – совсем нет. Злые яркие звездочки совсем скоро разочаровали бедняжку, и он, обиженно поджав лапки, уже вскоре увлекся чем-то более большим… и необычным… и самое главное, страаашным. Ох, его братья бы точно сгорели от зависти, ведь никто из них прежде не решался подлететь так близко к человеку, и они бы точно не раз извинились перед ним, ведь Бени совсем-совсем не трусишка. Он облетел юношу по кругу не один раз, прежде чем все же решился сесть на край его ложа, внимательно вглядываясь в лицо. Тот улыбался во сне, и был таким умиротворенным, хотя Бени вовсе не был уверен, что все именно так. Он ведь всего лишь несколько раз прежде своими глазами видел людей, но те были именно такими же – счастливыми. Он не мог, в силу своей природы, рассуждать о внешности человека, но этот мальчик ему понравился. Он выглядел добрым и притягивал к себе, и это, наверное, то единственное, что заставило малыша приблизиться еще ближе, садясь на плечо человека. Он утих, расправил вдоль брюшка крылышки, и, уставившись во все свои огромные глазенки, медленно спустился по ткани майки на шею, топча лапками оголенный участок смуглой кожи. Человеку такая своеобразная щекотка определенно не была по душе. Он сначала лишь отмахивался от назойливого ощущения на шее, от чего Бени все же отлетал подальше, но через пару минут возвращался обратно, и с уже большей решимостью восседал на нем. Юноша что-то недовольно бубнил во сне и поворачивался на другой бок, ничего не помогало. Он даже пытался на ощупь словить обнаглевшее насекомое, но светлячок, наловчившись, видел в этом лишь забаву, и очень ловко отлетал в сторону, когда большие ладони его почти касались. Когда сон покинул юношу, он, с очень недовольным выражением лица, открыл глаза. О, вы хоть раз смотрели в глаза человеку? Нет, совсем не так, вы хоть раз, будучи человеком, смотрели в глаза светлячку? Бени завис над самым его лицом, когда тот внезапно проснулся и уставился на него в ответ. Забавная картина. Малыш отлетел вверх, к самым веткам, пока человек медленно, все еще потирая сонные глаза, садился на своем гамаке и потягивался. Светлые волосы запутались невероятным образом, очень напоминая маленькому светлячку гнездо господина Дрозда, что прилетал только по весне, и он бы обязательно захихикал, прикрываясь лапками, если бы, конечно мог. Человек щурился, и когда, наконец, привык к свету вокруг себя, поднял голову вверх, среди общего скопления «лампочек», выглядывая одну единственную. Бени замялся, не зная куда деваться, но он уже был пойман однажды с поличным, и совсем не видел смысла улетать. Юноша потянул к нему руку, но лишь больше напугал малыша, который в миг спрятался за одним из зеленых листиков на дереве, просвечивая его желтоватым светом. Парень усмехнулся, и, придерживаясь за усыпанные лампочками канаты, подтянулся, вскоре вставая на колени и чуть покачиваясь на сетчатом гамаке. - Ну же, не бойся меня, – он с улыбкой тянет руку опять, а Бени едва усики свои из-за листика показывает. – Я ничего тебе не сделаю, правда, – продолжает юноша, и светлячок, не сразу решившись, все же показывается ему полностью, жужжа своим источником света. Он подлетает ближе, почти касаясь кончиков пальцев, но не садится на них – боится. Живо перед глазами проплывают воспоминания, как такие же мальчишки ловили светлячков в банки, и уносили с собой. - Я - Чонин, совсем недавно приехал в гости к бабушке, и вот уснул, сморенный тишиной и уютом. А ты, малыш, потерялся? Здесь больше нет светлячков, – зачем-то говорит человек, хоть и прекрасно знает, что ему никто не ответит, но Бени внимательно его слушает, пусть и не понимает. Ему нравится, что человек спокойный, и, в конце концов, он все же садится на палец, а Чонин устраивается удобней, притягивая свою ладонь к груди. Бени хлопает крылышками и топчется на смуглой ладони, пока юноша что-то еще говорит и внимательно разглядывает его светящееся брюшко. Ему непременно хочется коснуться сгустка света, но он боится, что светлячок испугается и улетит, а Бени очень хочет попросить человека о какой-нибудь вещичке, которая бы доказала братьям, что малыш не придумал, и все это наяву – но не может. Они долго так еще сидят. Чонин, не заботясь о том, насколько странно выглядит, разговаривая с насекомым, продолжает рассказывать о своем: о своей семье, друзьях, вспоминает забавные истории. Бени ему тоже рассказывает, только на своем жужжащем, совсем непонятном для человека. О вредных старших братьях, о поляне и соседях, о том, как, наверное, за него сейчас переживают родители, и как же сильно он завтра получит по брюшку за то, что не вернулся к ночи. Проходит не один час, прежде чем начинает почти светать, и Бени пугается, ведь до рассвета нужно вернуться домой и спрятаться на родном дереве. Он нервно дребезжит крылышками, чуть взлетая над ладонью, Чонин обращает на него внимание и, кажется, все понимает. – Ну что, тебе пора домой? – он не ждет ответа, но поднимает свою ладонь повыше, давая малышу возможность взлететь, и все же мизинцем касается его чуть потускневшего света. Взамен юноша протягивает маленький сиреневый цветочек гиацинта, которых в лесу точно нет, и просит возвращаться, если сможет. Бени возвращается домой на рассвете и сразу залетает в домик к семье, счастливо рассказывая все свои приключения братьям. Те может и не верят, но это так не важно, ведь он совсем не трусишка, и цветок гиацинта тому доказательство.