Тепло

Закат почти догорел, оставив на самом стыке земли и неба несколько багряных выплесков, золотящихся тонко поверх. Но кроме этой яркой, точно вынутый их горна клинок, полосы весь остальной небосвод давно уже затянула синева, из светлого к темному, непроглядному, и видны стали на ней первые бледные звезды. Машектэк улыбнулся им, своим предкам, начинающим разжигать привычные ночные костры в божественных кочевьях, вдохнул полной грудью пахнущий сыростью и разнотравьем из-за близости большой реки воздух. Ему, выросшему в ином месте великой степи, куда привычнее был сухой ветер с привкусом пыли и полыни, обилие же текучей воды одновременно пугало и притягивало, а все живущие в этом месте ароматы будили в груди неясное тягучее чувство. В отдалении пофыркивали и переступали ногами кони, едва слышно плескала вода. Хан поплотнее завернулся в толстое шерстяное одеяло, оно приятно укололо обнаженную грудь и руки, и потянулся от души. Нет, все же на просторе, вдали от кочевья, вне стен юрты дышалось гораздо легче, и думы были светлее и стройнее. А думать ему сейчас придется много, ой много о чем. В реке плеснуло громко, точно что-то свалилось в воду, а потом захрустел сырой крупный песок под чьими-то ногами. Машектэк усмехнулся, может, кто-то другой и испугался бы пришествия водных тварей, а может просто местных разбойников, но сам он твердо знал, кто сейчас неспеша движется к импровизированной стоянке, где на двоих расстелен толстый войлок, а в почти остывшие уголья закопан малый котелок с вареным мясом. Харцугай, выбравшийся на берег, по траве добежал стремглав и змеей скользнул под приподнятое одеяло. Но все равно клацнул зубами и вжался всем телом в показавшегося горячим как жаровня хана, коснулся доверительно носом его плеча. - Замерз совсем в этих кустах, соглядатая своего ожидаючи? – спросил негромко Машектэк, запахнул одеяло на своем полководце плотнее, подоткнул ему под бок, да потом так руку и не убрал, обняв через спину. Потер ладонью по обнаженной покрывшейся мурашками коже, вот ведь упрямая голова, сидел в одних подвернутых шароварах на этих ветках над водой, отказавшись по одному ему ведомым причинам и от ханского халата в том числе. Хотя Машектэку не было одежды жалко ничуть, даже если бы ту перегваздали в речном иле, чем оправдывал Харцугай нежелание сидеть в одежде собственной. - Да, мой хан, - выдохнул темник, ежась под чужой широкой рукой. – Но дождался, вот что важно, а тело-то согреется. Он приподнял голову, посмотрев на Машектэка хитро, искристо, но в то же время с безграничным доверием. - Да и я тебя погрею, - хан понял этот взгляд, как понимал и многократно ранее, прижал к себе сильнее и выдохнул на ухо полководца, заставляя того жмуриться довольно и насмешливо. - Мне тепло от одних слов твоих стало, от того, как ждал меня, могущественный хан, как войлок грел, а уж от рук твоих и вовсе жарко станет, - просвистел Харцугай в привычной своей манере, вроде с искренним почтением, а вроде и с какой-то подковыкой. А сам уже снова уперся холодным носом в основание шеи Машектэка, повозился было, да и замер, впитывая живое тепло чужого тела и спокойствием момента. Хан дал ему угреться, расслабиться, но потом все же спросил тихо и твердо, самому о делах сейчас не хотелось, но ведь из-за них в первую очередь они сюда и явились… - Но раз соглядатай был, так рассказал бы ты уже, что за зверь он такой, чего важного знает, коли из-за него мой верный Ястреб должен в речных кустах мерзнуть да мокнуть. - Один из рухудов Цайлагана, мнительный больно. Понял еще тогда, что мы просто так не отступимся, вот и решил себе заранее место у твоих сапог купить, - Харцугай выразительно ухмыльнулся, показывая, что думает о таких перебежчиках. – Знает он много и о том, кто и куда кочует на их землях, и о том, сколько войска у Цайлагана и как оно вооружено, и о темниках и главах знатных родов, что под рукой у Цайлагана. Но знания эти боится доверять кому угодно, кроме нас троих, твоих птиц. - Самое главное, чтобы это действительно так было, - тяжело вздохнул Машектэк, свел брови к переносице. – А то может и так статься, что он не места при моих сапогах ищет, а в ловушку нас заманить хочет, вот и играет предателя. - Не-ет, грозный мой барс, я с ним говорил, глаза его видел, - темник поджал задумчиво губу, чуть поерзал, ногами больше прижимаясь к ногам хана. Хотел было пояснить дальше, но смолчал, хан, поди, и так знал, как умеет Харцугай читать других людей, истинные их настроения. - Это хорошо… - пробормотал Машектэк, выдохнул со свистом и приказал уже, не пожелал. – Только все равно человека надо к ним туда послать. Нашего человека. И тихо, очень тихо это сделать, чтоб ни один ковыль не шелохнулся, ни одна мышь не заметила! - Слово твое – закон, могучий хан, - проурчал Харцугай. – Завтра в кочевье вернемся, сразу этим и займусь. Или ты прикажешь прямо сейчас выдвигаться? Он приподнялся аж на локте, точно не придавливала его могучая лапа Машектэка, заглянул в его лицо одновременно с надеждой, что никуда в ночь скакать не придется, и с готовностью подчиниться приказу. Но хан с плутоватой ухмылкой покачал головой, со всей немалой силой надавил уже на бок темника, роняя его обратно на войлок. - Не прикажу, и это ты тоже знаешь, лисий сын, Ястребом названный, - правитель опрокинул Харцугая на спину и навис над ним, а ладони с чужого тела так и не убрал, ощущая, как оно снова покрывается мурашками. Однако, он был в этом абсолютно уверен, совершенно не от холода. – Сказал же раньше еще – греть тебя буду. - Грей, мой хан, - просто этак отозвался Харцугай, улыбнулся тонко, колко, и потянулся со стонущим вздохом расслабления, а потом плавно обнял обеими руками легшего поверх себя Машектэка за шею.