Лисий хвост

По вечерам в таверне всегда шумно. Ругаются меж собой мужланы, которые чего-то не поделили, поют весёлые песни уставшие рабочие, захлёбываясь элем, разливая его себе на бороду и одежду. Неизвестные путники рассказывают истории захватывающие, бросающие в дрожь или заставляющие всех умирать от хохота. Маленькие кубики ударяются о деревянные, потёртые столы, после чего издают радостные или раздражённые возгласы люди, играющие в кости. Воздух был тяжёлый, душный, какой-то тёплый и неприятный. Несло некой смесью пота, различного алкоголя, может, немного рвотой и кровью. Но это не вызывало отвращения у любителей таких заведений. Два друга сидели за столом и играли в кости, попивая эль. Выбрали они самый тёмный угол таверны, грязный, но далеко не самый одинокий. Рядом, за другими столами, сидело множество шумных людей. Лесничего звали Томас. Был это мужчина среднего возраста с густыми тёмными волосами, которые немного вились. Он имел шикарную, длинную бороду, такую же тёмную, как и его дурная башка. Почти всегда борода была грязная, в ней застревали какие-то кусочки еды и деревянные опилки. На просьбы жену пойти помыться лесничий обычно отвечал хамством и непонятной руганью. Томас был высокий, с широкими плечами, с волосатыми, большими руками, на пальцах которых были твёрдые, красные мозоли. Черты лица грубые, а брови густые, чёрные, которые придавали лицу лесника какое-то злобное выражение его большим карим глазам, обрамлённым густыми и длинными ресницами. Томас сидел, широко раздвинув ноги и откинувшись на спинку стула. Он был горд, даже высокомерен, особенно в данный момент. Его друг, Айбл, находился в более плохом расположении духа. Это был худощавый, низкий молодой человек, уже имеющий блестящую лысину и пару рыжих волосков на голове. Его узкие светло-зелёные глаза всегда с какой-то неприязнью смотрели на собеседника, будто желая крикнуть «да умри же ты, пёс!», или просто зарезать, визжа, как злобный абориген. Но, увы, глаза возможности данной не имели, а их хозяин был глуп и труслив, хоть и столь раздражителен. Два друга сидели и с напряжением, даже азартом играли в кости. Хотя нет, назвать их друзьями нельзя: два хороших знакомых. Или даже просто два старых соседа. Подружиться они никак не могли. Томас величайший болтун, задира и любитель поиграть, при этом жульничая и всегда побеждая. Он много пьёт, ругается и считает себя воплощением самого настоящего мужчины. Айбл, наоборот, разговоры не любит и предпочитает невнятно что-то бормотать, на все рассказы отвечая: «ага», «не» или «ясно». Если лесничий величайший болтун, то Айбл – величайший молчун и просто очень скучный, раздражительный человек, который вечно ворчит. — Я снова выиграл! — подпрыгнув, вскричал вдруг Томас и громко так хлопнул в ладоши. Глаза его блестели, казались даже безумными, а сквозь густую бороду была видна счастливая улыбка и желтоватые, крепкие зубы. Айбл лишь покачал головой и вытер ладонью вспотевший лоб, грустно при этом вздохнув. В кости сегодня он проиграл почти всю зарплату, и жена наверняка устроит ему взбучку. — Знаешь, — после некоторой паузы, которая длилась около минуты, задумчиво произнёс Айбл, успевший прийти в себя и немного подумать. — Ведь просто так ты не можешь выигрывать постоянно. Это игра на везение, а не на ум. А ты у нас далеко не счастливчик! Вон, свинья недавно от болезни померла… — О, разговорился! — воскликнул Томас и опять хлопнул в ладоши. Когда эмоции он сдерживать не мог, то выражал их именно таким способом. Привычка, так сказать. — Весь вечер молчал, да и вообще почти всегда тихий, будто бы язык тебе в детстве вырвали. Но зато горазд ты людей обвинять честных! И, если ты не знаешь, я очень везучий. А свинья от старости умерла и умереть должна была, так что не в том суть. — Зачем леснику свинья? Мог бы людям победнее отдать! — ещё громче и возмущённей прежнего заговорил Айбл. Такое было ему свойственно тогда, когда он пьян и когда денег нет. Сейчас же Айбл был и пьян, и беден. — И не везучий ты. Руки твои ловкие шалят много! И это нечестно, чтоб ты знал! Сейчас же верни мне деньги! Томас встал из-за стола и, взяв в руки пустую кружку из-под эля, кинул её на пол. Грохот был дичайший, а кружка тут же превратилась в мелкие, острые осколки. Лесничий же не обратил на это никакого внимания. Всё его лицо покраснело, а особенно побагровел большой нос. Томас насупился, свёл злобно брови, и глаза его маниакально заблестели. Айбл продолжал сидеть в наглой позе, сложив руки на груди и недовольно глядя на агрессивного Томаса. — Ты пёс нечестивый! Лживый! — басом проорал Томас, хотя перед этим только захлёбывался слюнями, не зная даже, что и сказать. В таверне стало чуть потише, потому что многие посетители обратили свои взоры на этих двух болванов. Заметив это, Томас покраснел ещё больше, а лицо его покрылось каплями пота. Он был зол и несколько смущён тем, что за ним наблюдают люди. Не хотелось позориться при всех. Том злобно плюнул на стол прямо перед Айблом, после чего так же агрессивно продолжил: — Ты, бес, докажи, что я жульничал! Докажи, а потом обвиняй меня! Я человек честный! — Сказав это, Томас громко так, звучно ударил себя кулаком в широкую грудь. Это заявление разозлило Айбла и подлило масла в огонь. Он было хотел сказать пару совсем нехороших словечек, после чего встать и тоже плюнуть в лицо Томасу, но слишком уж был труслив Айбл. Он с великим возмущением посмотрел на слюни, которые были прямо перед его носом, и тут же побледнел. — Что молчишь?! Пёс! Только и умеешь, что тявкать, а потом хвостик поджимать! — вновь заговорил басом Томас, скалясь, показывая рыжему свои большие, крепкие зубы. Томас был хуже, чем просто зол. Он был оскорблён в высшей степени! Конечно он жульничал, но этого же никто не доказал и, значит, обвинять его никак нельзя! Не пойман – не вор. — Ты… ты плюнул на стол. Зачем ты это сделал, нечестивец?! — отойдя от шока, с великим возмущением выдал Айбл, прищурив зелёные глазки. Его лицо из бледно зелёного вдруг стало таким же багровым, как и у Томаса. И вот были напротив друг друга два таких помидора, раздувающих ноздри, будто быки. Настала тишина. Все повернулись в сторону двух ругающихся мужчин, глазея на них с величайшим интересом. Люди хотели драки, зрелища. Они терпеливо этого ждали. В этот момент только пылинки в воздухе позволяли себе летать, а Томас и Айбл – злобно сопеть. Но через минуту голодные люди получили то, чего хотели! Свою пищу, так сказать. В тот момент Томас разбил стул о пол, а Айбл, вскрикнув точно девчонка, тут же встал со своего места. Он не любил слюней на столе, разбитых кружек и стульев. Это его пугало и раздражало, прерывало его спокойствие. Айбл всё так же продолжал молчать, глотая слюни, давясь ими. Его узенькие глазки вмиг округлились, а ноздри всё раздувались и раздувались. Томас же не собирался застывать в таком злобном удивлении. Он, зарычав будто дикий барс, напрыгнул на Айбла и без всяких трудностей повалил того на пол, после чего стал душить его своими сильными ручищами. Лицо Айбла стало бордово-сиреневого цвета, а глаза его лезли из орбит. Он пытался оттолкнуть Томаса, но не получалось, ибо силы были слишком уж неравные. Почувствовав, как уходит его жизнь, исчезает воздух, а в голове всё темнеет, он какое-как хрипло прошептал, пытаясь выплюнуть изо рта бороду Томаса: — Никому ничего не завещаю… Эти слова могли быть последними для Айбла, но на помощь подоспели какие-то мужчины, которые единственные тут не заливались хохотом и не показывали на парочку пальцами. Они оттащили Томаса и стали сдерживать его, пока он продолжал орать и кидаться угрозами в сторону полумёртвого Айбла, который всё лежал на полу и с удивлением разглядывал грязный потолок. Только когда Томаса вышвырнули из таверны, Айбл встал с пола и грязно выругался, косо глядя на плевок, который одиноко украшал стол. Кубик, с которым играли в кости, потерялся. Целую неделю они не виделись. Только вспоминали друг о друге, когда рассказывали жёнам эту чудесную историю, несколько приукрашивая события. Томас сказал, что Айбл обвинил его в воровстве, жульничестве и назвал паршивым свинопасом, после чего напал на безобидного Тома, продолжая ругаться. Айбл же жене поведал, мол, Томас отобрал у него деньги, после чего плюнул прямо в лицо честному и невинному Айблу, а потом и начал его душить, чуть не убив на месте. В общем, стали они величайшими врагами и мириться никак не собирались. Благо, не дрались и даже видеться не хотели. Но это тоже временно. Однажды проснулся Томас и решил проведать своих кур. Они должны были снести множество яиц, которые жена поедет продавать. Настроение у Томаса было восхитительное. Свежо, дует утренний, лёгкий ветер, а трава блестит от росы. Сквозь густую листву деревьев пробиваются редкие лучи солнца, которые хоть немного освещают лес и греют тело. Томас насвистывал какую-то мелодию, а птицы отвечали ему своим красивым пением. Голоса у всех были разные, но абсолютно все прекрасные. Казалось, своим шелестом им подыгрывали деревья. Ничто этим утром не предвещало беды. Всё было так восхитительно, пока Томас не начал пересчитывать кур! О, как он кричал! Не хватало одной курочки. На её месте даже яичка не осталось. - Адские псы! Чтоб вас всех! – кричал он, пиная петухов, которые кукарекали, стоя перед злым и вновь раскрасневшимся Томасом. Теперь уж красивый пейзаж ему не приносил удовольствия. Думал Томас только о том, кто мог совершить такую ужасную пакость, самое настоящее преступление. Конечно же сразу все подозрения пали на Айбла. Придя в дом, Томас сразу же поведал жене обо всём этом, поделившись всеми своими догадками. Она на это всё ответила только ударом тряпки по лицу своего мужа. А ещё она сказала, что наверняка это не Айбл, а хитрый рыжий лис, который наверняка учуял курятник и пришёл к нему из леса. Томас лишь махнул рукой и снова выругался, но пока решил действительно ничего против Айбла не предпринимать. На следующее утро лесник снова отправился в свой курятник. И приключилась абсолютно та же история – не хватало одной курицы. И снова крики, вопли, ругань, летающие во все стороны петухи… И потом тоже самое. И на другое утро, и на следующее. Это не могло быть просто так! Томас окончательно решил, что вором является Айбл – его новый враг и старый сосед. Томас был решителен и крайне зол. Шёл пятый день после того, как украли первую курицу. Встав рано-рано утром, Томас умыл лицо ледяной водой, после чего громко завыл, и в ответ на этот вой запели птицы. Лесник не обратил сегодня на это никакого внимания. Он взял топор и крепко сжал в правой руке деревянную рукоять от своего «оружия», после чего направился в сторону дома Айбла. Айбл тоже не спал. Его жена была лучшей подругой жены Томаса, поэтому она была категорически против ссоры двух обормотов. Сунув Айблу в руки пирог, жена приказала ему идти в гости к Томасу. Айбл долго, уныло и неприятно ворчал, после чего получил тряпкой по лицу и всё-таки вышел из дома. — Томас как вшивый пёс. Везде появляется и тявкает… — продолжал тихо ругаться Айбл, идя по тропинке к леснику и пиная камешки. У рыже-лысого было желание сесть на пенёк и самому съесть вкусный, ароматно пахнущий пирог с вареньем, но жена-то точно узнает! Наверняка предупредила обо всём бабу этого Томаса... Медленно брёл Айбл, пока не наткнулся на знакомый курятник. В загоне валялись перья, громко кудахтали и кукарекали курицы и петухи. Это раздражало мужчину, и очень уж хотелось пнуть одну из визжащих курочек, но, к сожалению, Айбл боялся птиц, да и перелезть через забор к курятнику никак не мог. Но не от этого его тело покрылось мурашками, а коленки затряслись, как осиновые листочки. Сердце забилось с величайшей скоростью, перехватило дыхание, и Айбл начал задыхаться, побагровев. Неподалёку сверкнула сталь, и шёл в сторону Айбла сильный, злобный лесник Томас. Томас тоже не обрадовался, увидев старого знакомого. Он крепче сжал рукоять топора, начал скалиться и ускорил шаг. Нельзя передать словами, насколько были неприличны и грешны его мысли в этот момент. Ни один человек на земле не знает столько ужасных слов, сколько помнил и употреблял сейчас мысленно Томас. Айбл кинул пирог на землю, после чего продолжил неподвижно стоять, не в силах что-либо сказать или сделать. Он только хватал ртом воздух, будто рыба, а в мыслях его было только завещание, которое Айбл так и не успел написать. Томас подошёл к Айблу и замахнулся топором. Тогда рыжий кинулся на мокрую, холодную землю и закрыл лицо руками, зажмурив глаза и подготовившись к смерти. Томас же, ничего не видевший от злости, просто махал топором в воздухе, будто бы отгоняя комаров. — Вставай и дерись со мной, вор поганый! Куриц моих жрал?! Жрал! Вставай! — орал Томас, всё ещё размахивая топором на случай того, если Айбл вдруг встанет и решит попасться под горячую руку. Но тот просто распластался по земле и, испуганно распахнув глаза, смотрел в небо, которое плохо было видно из-за деревьев. — Я не крал… — тихо прошептал Айбл через некоторое время, ибо Томас уже перестал махать топором и немножко устал. Однако лесник был ещё более зол, поэтому нагнулся к Айблу и решил, что снова надо его душить. Только менее сильно, чтобы помирал дольше. — Крал, скотина! А я вот не крал тогда твои деньги. Ты собака, не смей мне врать и обвинять меня больше! Убью! — Новая волна злости отразилась и на поведении Томаса, и на его морде. Он вновь взял топор и собирался было убить Айбла, воткнув в его голову холодное оружие, но тот вдруг вскочил и побежал что есть силы куда подальше! Томас взревел, как зверь дикий, и погнался за вором. Айбл пытался бежать и оправдываться одновременно, но не получалось, ибо он задыхался. От дичайшей обиды, от усталости, от испуга. Он бился лицом о ветки, царапался, от этого пугался и обижался ещё пуще прежнего. Казалось, нет несчастнее человека на свете. Споткнувшись о камень, он вскрикнул, как девчонка, но быстро встал и побежал дальше. Тут у него было преимущество, ведь Томас бегал куда медленнее и более неуклюже. Лесник, в отличие от рыжего, кричал очень громко и неприлично, вовсе не задыхаясь. Сил в нём было много, и он всё так же продолжал размахивать топором перед своим носом. — Ты каждое утро этой недели приходил ко мне в курятник и крал по одной курице! Вор поганый! Я отрублю тебе башку, руки, ноги, уши! Ты украл куриц моих! Айбл ничего не отвечал и бегал вокруг курятника от своего обидчика. Он искренне не понимал, что происходит и каким образом он мог украсть кур, если его жена по утрам просто так никуда не пускает. А Томас всё бегал за ним и бегал, выкрикивая всякие обидные слова, пока не догадался бежать в другую сторону и словить таким образом Айбла. И это сработало. Айбл уже не смотрел, куда бежит. Помутился его рассудок от страха. Через минуту в своих объятьях его сжал Томас, после чего кинул на землю и принялся бить по лицу наглого воришку. Вот тут уж Айбл кричал и пытался отмахиваться, но всё равно у него уже был подбит правый глаз и сломан и без того кривой нос. Во рту Айбла был неприятный, солёный и железный вкус крови, а ещё грязная борода Томаса тоже лезла ему в лицо. Томасу надоело уродовать лицо своего врага, и он решил, что пора с этим всем кончать. Птицы всё ещё пели, трава была приятной, мягкой и мокрой, но на ней сейчас должно было свершиться убийство. Томас душил Айбла своими огромными ручищами, и никто его остановить уже не мог. Тут нет добрых людей, какие были тогда в таверне. Снова лезли из орбит глаза рыжего, глупого Айбла, и он чувствовал, как скупая душа покидает тело. Но вдруг послышался шорох. Томас повернул своё злобное, насупившееся и багровое лицо и увидел то, чего ожидать уж никак не мог. От шока он и хватку ослабил. Айбл вновь задышал и с великой радостью тоже посмотрел в сторону, дабы увидеть своего спасителя. Бежала по траве лисица. Рыжая, красивая, небольшая, и крепко держала в зубах уже мёртвую курицу. Лисица оглядывалась по сторонам и ступала как можно более тихо. Увидев двух людей, она ускорилась и совсем скрылась из виду. Так и смотрели удивлённо ей вслед два мужчины, которые до этого не желали разбираться в подробностях всех «краж».