If you remember me

Иногда тебе снятся сны. Не такие, как когда-то при жизни – эти ты уже и не помнишь толком; тебе и спать теперь не нужно. Твои новые сны сначала накладываются на реальность полупрозрачным слоем, и какое-то время ты балансируешь на двойственной грани, а потом проваливаешься. Иногда ты оказываешься прямо на поле битвы – твой Бро сражается с Джеком, молниеносно быстрый и мастерски владеющий мечом, как всегда. Ты вроде бы и знаешь, что будет дальше, но не можешь не кинуться брату на помощь. Ты уже пережил этот момент в своей временной линии и все под контролем – вы с Бро справились с этим ублюдком без проблем, - но что-то беспокоит тебя. Это происходит слишком быстро. Ты не успеваешь понять, что случилось, не успеваешь ничего сделать - и вот человек, который вырастил тебя и научил всему, падает, пронзенный насквозь своим же мечом. Ты чувствуешь вспышку острой режущей боли внутри и вдруг обнаруживаешь рану посреди своего живота, и течет из нее не кровь, а что-то вроде оранжевой плазмы. Непонимание и горечь утраты в унисон воют в твоей раскалывающейся на части голове; ты все еще безнадежно надеешься помочь брату и пытаешься дотянуться до него, но уже падаешь куда-то вниз. А потом просыпаешься. Оранжевая не только кровь – ты весь такой; почти как яблочный сок, но ближе к апельсиновому. Почти как яблочный сок и точь-в-точь как глаза твоего Бро. Тебе стоило бы стать красным, разве нет? Этот цвет преследовал тебя всю жизнь – неужели после провала оставил в покое? Кстати, ты вообще жив или мертв?.. Так или иначе, ты проваливаешься. Иногда ты абсолютно точно оказываешься мертвым. Ты не уверен, которые из этих смертей – смерти альтернативных Дейвов, а которые плод твоего нездорового подсознания, но им нет конца. Ты падаешь с высоты и разбиваешься в лепешку, твой живот лопается, выплескивая вишневый сок и вишневые внутренности; нечто смертоносное срубает твою голову, она катится по полу – уже без очков, они остались рядом с телом, - в твоих уродливых красных глазах навечно застывает изумление; нож, разрывая ткани одежды и плоти, вонзается в твой живот, это дико больно, ты пытаешься заслонить рану руками и чувствуешь что-то липкое и влажно-теплое, падая на колени и отключаясь; что-то сдавливает твою шею, перекрывая доступ кислороду, ты жадно хватаешь воздух широко раскрытым ртом, но в легкие он не попадает, перед глазами пляшут цветные круги; пуля с оглушительным треском врезается в висок и голова лопается, как переспелый арбуз от удара… Ты умираешь снова и снова, умираешь медленно и быстро, болезненно и нет, каждый раз сражаясь и до последнего надеясь спастись. Ты умираешь… А потом просыпаешься. Ты все еще не можешь посмотреть своей смерти в глаза? Серьезно? После всего, что было…это чертовски иронично, скажешь ты и соврешь. Иногда, проваливаясь, ты видишь мир глазами птицы. Никаких удивительных пейзажей и буйства природы – с высоты полета и плоскости шагов тебе открываются поочередно аллеи городских парков, квадраты крыш, пыльные укромные углы чердаков. Эти сны бездумные и безмятежные, в них много света и звуков уличной суеты, а в конце ты неизменно устремляешься к солнцу и… И просыпаешься, конечно. Что действительно круто во всем этом дерьме – твои крылья: огромные, шикарные, с золотисто-рыжими перьями. Ты бы мог парить в воздухе и сам по себе, но с крыльями это выглядит эффектнее, верно? На самом деле тебе плевать – не только на это, почти на все. Ты слишком устал, но это не так уж важно. Иногда тебе снится Джон. Джон снова каким-то непостижимым образом обгоняет тебя. Он умудряется умереть прежде, чем ты понимаешь, что происходит…да чего уж там – прежде, чем ты вообще узнаешь, что он собрался сделать! Твой путь всегда преграждают препятствия, с которыми нужно бороться, а твой глупый друг не видит их в упор. Если есть короткая дорога, почему бы не отправиться по ней напролом? Что насчет импровизации? Дерьмовая идея… Не делай этого, чел, ну пожалуйста, блять. Когда ты находишь его, это уже не Джон…обугленные останки, не более. Все произошло мгновенно; оплывшие стекла очков вплавились в лицо, и ты можешь поклясться, что он улыбается. Ты стоишь возле трупа лучшего друга и только сейчас начинаешь понимать, во что вы ввязались. Ты еще потеряешь свою подругу и свой мир, но это случится позже: сейчас ты теряешь себя. Ты просыпаешься и апельсиновый сок течет по твоим щекам, эй, цыпочки, налетайте скорее. …Ты смотришь на пялящегося в экран с очередным тупым фильмом Джона и понимаешь: это один из тех случаев, когда ты смог все исправить. Эгберт улыбчив, здоров, дружелюбно-придурковат и жив. Ты почти счастлив наблюдать за этой идиллией и даже участвовать в ней – вы вроде как вместе смотрите кино, - пока Джон, как всегда, не портит все. - А вот настоящий Дейв… Ты слетаешь с тормозов. Нет, ты, конечно, не показываешь этого – ты вообще не склонен проявлять эмоции внешне. Ты не подаешь виду, что его слова тебя задели, и в сотый раз спокойно объясняешь, что ты и есть настоящий Дейв – почему бы и нет, это ведь не сложно, все для крошки Джона. Тебе хочется схватить его за плечи и трясти, пока он не поймет наконец, что даже если ты не его Дейв, он – твой Джон. Ради него ты покинул свою линию времени, отказался от собственной судьбы и сущности, превратился в оранжевого чела с крыльями, который исчезнет вместе с игрой, когда придет время. Этот Джон твой, как и все гребаные Джоны Эгберты во всем пространстве парадоксов, но он никогда об этом не узнает, потому что все, что могло между вами быть, закончилось не начавшись, умерло вместе с твоим миром, обуглилось вместе с… Джон никогда не узнает о твоих чувствах; ты сохраняешь спокойствие. Ты начинаешь встречаться с Джейд. Она светлая и радостная, она умеет любить, она видит в тебе тебя и ты даже счастлив с ней какое-то время, но долго это длиться не может. Чем ближе встреча с настоящим Дейвом, тем сложнее держать себя в рамках собственного решения. Ты сказал тогда, что позаботишься о них, что поможешь выиграть эту чертову игру – значит, сделаешь это. Твои чувства, твои желания, то, что ты вообще есть – не так уж и важно, да? Нет. Ты можешь сомневаться и даже похандрить немного – ничего страшного, со всеми бывает. Ты по-прежнему крут, по-прежнему ироничен и сделаешь все, что от тебя зависит, чтобы сохранить жизни этих идиотов, даже если для этого придется снова оборвать свою. Это будет потом; в будущем ли, в прошлом ли – не играет особой роли, просто потом. А пока что на грани восприятия начинает маячить новый туманный сон И ты проваливаешься.