Бездна безумия.

Если долго вглядываться в бездну, бездна затянет тебя... Тупая, идиотская фраза, якобы случайно, оброненная Скуало после очередного приема. Он не понял сразу, а потому послал мечника далеко и надолго. А когда осознание все же пришло, было слишком поздно - бездна обратила свой взор на него. Личная бездна, личное безумие, только его помешательство, только его сумасшествие. Небольшого роста, с торчащими во все стороны волосами, со слишком большими, даже для европейца, карамельными глазами, которые все понимают, с идиотской добренькой улыбкой и слишком звонким голосом, который всегда проникает в сознание. Савада Тсунаеши. Вонгольский мусор, сосунок приебнутый, которого в последние полгода стало слишком много. На приемах, на миссиях, да даже в главном штабе Варии! И всегда улыбается, пытается всем помочь, всегда вежлив, до тошноты мил и вечно мельтешит перед глазами. И это слишком сильно выводит из себя, каким бы равнодушным Занзас не пытался оставаться. Прикрыть глаза, пытаться расслабиться, ни на что не обращать внимания, и все равно наблюдать за этим мусором. Варийцу похуй на этот мир, но тот факт, что после прыжков во времени и разборок с очередным зарвавшимся мусором, Савада мог спокойно, даже не заикаясь, с ним разговаривать выводил Занзаса из себя. Вскоре вонгольский мусор мог приехать в Варию без приглашения и на дуло пистолета у виска, лишь улыбался и как ни в чем не бывало продолжал о чем-то вещать. Занзас не повторяет дважды, а носиться за недоёбком по всему замку и пытаться выгнать этого - уже слишком. Все хранители, кроме Леви и Марммона, лыбятся и говорят, что мелкий япошка интересный. А босс Варии лишь бьет граненые стаканы об их тупые головы и материться. На приемах Савада всегда подходил, здоровался и отвечал искренне доброй улыбкой на трехэтажный мат в свою сторону. Раздражает, бесит, нервирует и ни какой алкоголь не дает возможности успокоиться, перестать искать его взглядом и жадно пожирать глазами. Савада Тсунаеши. У него родинка за левым ухом и в ямочке между ключицами, чуть щербатый один из передних зубов, сетка почти невидных шрамов на обоих руках, аккуратно подстриженные под корень ногти. Когда он нервничает, то всегда наклоняет голову влево, а когда чему-то радуется, то подается вперед, когда делает свои чертов Х-банер, то поджимает под себя правую ногу, пьет или зеленый чай с лимоном, или кофе с молоком и сахаром. Сын Девятого не хочет это знать, но знает. Просто так получилось, просто он не мог не наблюдать за Савадой. Если долго вглядываться в бездну, бездна затянет тебя... Тогда, на приеме, Скуало был слишком молчалив и не сводил с Занзаса глаз, а потом назвал вонгольского мусора его личной бездной. Вонгола же не был склонен к философии, а потому ограничился молчаливым предупреждением к слишком болтливому капитану. Зато ночью ему приснился Савада. Он блядски выгибался на кровати и просил поиметь его, он тихо стонал и прижимался к Занзасу, обвивая его руками и ногами. Ярко-красные засосы расцветали на молочной коже, а её вкус дурманил и невозможно было остановиться. Карамельные глаза стали похотливыми и потемнели от желания, а мягкие поцелуи, по-девичьи пухлых губ, жгли кожу еще сильнее, чем лед пламени. Занзас проснулся в холодном поту и со стоящим членом. Сон как рукой смахнуло и сразу же мужчину охватила дикая ярость. На уебка Саваду, на старого мудака-папашу, на бесполезный мусор, на дебильную реакцию организма. Нереально! Пальба в окно не дала никаких результатов, разве что, вся стена разлетелась в дребезги, а перед глазами все мелькали картины с Савадой, что так заманчиво развел ноги, и тело требовавшее немедленной разрядки. Пришлось отрывать задницу от кровати и идти в ванную - дрочить на мелкий мусор. Даже после повторного прорыва Точки нуля, когда холодный лед сковал, ему не снились кошмары. Только кромешная тьма, пустота и холод. За восемь лет привык, а потому не страшно - это уже, почти, как родное. А сейчас приснился мелкий мусор. И дрочка на этого ущербного не укладывалась ни в какие рамки. В следующий раз, когда они встречаются на дне рождении Девятого, у Занзаса уже чуть ли не мозоли на правой руке. И это не радует ни бешенного варийца, ни его подчиненных, что огребают пиздюлей по самое не могу. А Савада улыбается, смеётся и даже не предполагает, что на него смотрят, ни как на бывшего противника. Бесполезный мусор. Возле вонголеныша вертятся его хранители, а возле босса Варии Скуало и подло шишикающий Бельфегор. С лица мечника не сходит довольный оскал, а Принц-Потрошитель предлагает выкрасть Небо Вонголы прям с приёма и увести в неведомые дали. Занзас им не отвечает, и так все ясно. Слишком жарко и душно, а в глазах просто рябит от выпитого и огромного количества мусора, что мельтешит перед глазами. Занзас уходит из шумного зала, а Бел шуточно ругает Тсунаеши за то, что он до сих пор не поприветствовал их босса. Савада как всегда улыбается и предлагает варийцу тарелку с бутербродами, что была свистнута с праздничного стола. Он что-то рассказывает, активно жестикулируя руками, а у Занзаса перед глазами мелькают увиденные во снах картины, которые хочется воплотить в реальность. - Заглохни, сученыш, - требует Занзас и нависает над парнем. Тсуна, доедая очередной бутерброд, внимательно разглядывает своего собеседника, смотрит так, словно, впервые увидел. - Занзас-сан, вы какой-то сегодня странный. - Кажется, что этот мусор вспахивает взглядом всю душу, не оставляя ни единого нетронутого кусочка. - Ты уже заказал гроб, что такой смелый? - шрамированная рука зарывается в мягкие волосы и оттягивает голову назад. - Вы так странно себя ведете. - Тсуна легонько проходиться холодными пальцами по шее, дергает за красные перья, - Хибари-сан смотрит на Рокудо, так же как и вы сейчас на меня. Кто такие Хибари и Рокудо, Занзасу похуй, наверное кто-то из вонгольских уёбков. А вот перья его могут трогать лишь умалишенные самоубийцы, а Савада спокойно продолжает перебирать их: - Правда, после, у них вечно сломана кровать, или там стол, а люди в соседних комнатах не могут заснуть. - Какая трогательная хуйня. Мужчина целует резко и грубо, а Тсуна спокойно продолжает перебирать красные перья. Властно ласкает небо, кусает губы, сплетая их языки, а Савада тихо стонет и аккуратно кладёт ладони на широкие плечи. Занзас кусает нежную кожу на шее, проводит языком по красному уху, целует мочку, тянет за нее, словно животное, а Савада гладит широкие плечи, любуется черными прядями волос, которые как темная вода в его белых ладонях, вдыхает запах дорогого алкоголя и духов. Громкие вопли, ор и мат хранителей обоих боссов, вынудили прекратить. Савада Тсунаёши еще успевает легонько поцеловать его в уголок губ и тут же убегает успокаивать свою динамитную курицу-наседку. Больше в замке Варии Савада не появлялся, а побыть наедине не получается, то пьяный до поросячьего визга Внешний советник, то маразматик Девятый, которому что-то надо прям сейчас и по самое не могу, то какие-то чересчур важные гости которых нельзя пристрелить к чертям собачьим, то сумасшедшие хранители, что ни минуту не могут без своего Неба. Им всегда мешают, им вечно не хватает ещё хотя бы десяти минут. Савада лишь пожимает плечами и улыбается так, что хочется превратить его мордашку в кровавое месиво, а Занзас закатывает глаза, отпивает виски из бокала и начинает материться, бросаться пламенем. Савада у него в руках, и одновременно - нет. Он вечно исчезает в самый последний момент, оставляя варийца ни с чем. И так каждый раз. Скуало как-то пошутил, что чёртов босс сможет стать богом, если трахнет Небо, а потому Занзасу ничего не светит. В больнице Суперби навестили все, кроме босса, а тому иногда начинало казаться, что вся эта ситуация большой наёб судьбы. И с каждым разом карамельные глаза, милая улыбка, холодные руки и нежные поцелуи всё более необходимы, всё более желанны. Тсуна не бездна, он Небо. Просто иногда, когда небо желает, оно может затягивать, словно бездна.