***
Осколки души Сяо Синченя – всё, что осталось у него… и, в конечном итоге, забрали и их. Безразлично проводив взглядом спину удаляющегося Сунь Ланя, Сюэ Ян медленно посмотрел на свою ладонь. Маленькая карамелька, обёрнутая в бумажный фантик, чем-то напоминала человеческое сердце. «Жил-был один ребёнок. Этот ребёнок очень любил сладости. Но, поскольку, он рос сиротой без денег, ему не удавалось отведать их. Поэтому, он всегда думал, если бы кто-нибудь каждый день давал ему конфет… было бы здорово».***
20 февраля 2021 г. в 16:07
«Если бы кто-то каждый день приносил ему конфеты, было бы здорово» …
Сюэ Ян часто повторял эти слова ещё с самого детства, когда он был сиротой без рода и племени. Он просто выживал на улицах и слонялся от места к месту, пытаясь найти себе угол.
Но так и не нашёл…
Однако ребёнком он был талантливым, наделённым огромным потенциалом в заклинательстве. Но этот талант мешался с озлобленностью и инстинктами зверя. Чем старше он становился, тем больше он брал от жизни «своего».
Не смотря на вытравленные на корню человеческие чувства, детская мечта так и теплилась в холодном до жалости или сострадания сердце. Но даже зверю не чужда любовь, пусть и извращённая в самом её основании…
Сначала это было просто удобно. Когда его, раненого и разбитого, подобрал Сяо Синчень, Ченмэй воспользовался его добротой. Вот уж действительно слепец… иронично.
После, их совместный быт стал неплохим развлечением. Какие бы пакости не придумывал юноша, слепой заклинатель принимал всё за чистую монету и буквально плясал под его дудку. Втоптать чистоту и праведность великого Даоджана в дорожную грязь оказалось даже проще, чем могло бы показаться.
Смешно.
Однако, несмотря на изначальную ненависть к высоким моральным принципам чистоплюя и смехотворной праведности, Сюэ Ян привязался к нему каждым крошечным кусочком, оставшимся от его души. Не взирая на желание сломать и окончательно растоптать свою игрушку, брюнет любовно оберегал слепца, жестоко и бесчеловечно мстя за каждый кривой взгляд или слово в его сторону.
Даоджан только его… только ему он будет улыбаться этой, до тошноты наивной, улыбкой. Только с ним он будет ходить на ночные охоты убивать тварей.
Только ему приносить конфеты каждый день.
Сюэ Яна полностью устраивала эта жизнь, по-своему тихая и спокойная, где от него никто и ничего не требовал. Можно было даже сказать, что он был счастлив.
Всё переменилось в один момент, когда живот Сюэ Яна пронзил холодный меч с морозным узором. Уязвление сменилось яростью. Его слова били больнее розог, ранили сильнее меча. Он упивался собственным превосходством над плачущим на коленях, полностью разбитым и поверженным Даоджаном, пока до его слуха не донёсся скорбный звон упавшего на землю Шуан Хуа. Затем наземь упало и бездыханное тело. Игрушка, которую он столько лет холил и лелеял, была сломана.
Упоение сменилось страхом.
— Труп даже лучше… Мёртвым он станет послушнее, — трясущимися руками парень подхватил ещё теплое тело и понёс в хижину, что несколько лет была для них общим домом.
Несмотря на то, что температура тела бездыханного мужчины стремительно падала, Сюэ Ян ощущал разливающееся тепло. Непривычная взбудораженность и странный жар по всему телу не давали сосредоточиться. Он не понимал, что с ним происходит, однако сейчас было кое-что более важное — преобразить труп в лютого мертвеца и подчинить. Он хотел свою любимую игрушку назад.
Ченмэй не привык отдавать своё кому бы то ни было.
Даже смерти.
Уложив мужчину на солому, парень любовно омывал его бледную кожу от крови. Запястья Синченя оказались невероятно тонкими, а пальцы изящными… ему бы держать в руках не меч, а музыкальный инструмент. Обтирая каждый палец влажной тканью, Сюэ Ян представлял, как Даоджан играет лишь для него. Как изящные пальцы перебирают звонкие струны. Это могла бы быть любая мелодия…
А ещё, эти пальцы могли бы касаться самого Сюэ Яна. Внизу живота вновь потеплело, парень закусил нижнюю губу и выдохнул. Надо его поскорее преобразить и сделать своим.
Закончив с омыванием, парень сменил белые повязки, закрывающие глазницы мёртвого мужчины. Сяо Синчень был безумно красив даже после смерти. Казалось, он просто спит, и даже чуть посиневшие губы не портили это впечатление.
Пришло время ритуала, к которому заклинатель готовился довольно долго и с особым усердием. Каждый иероглиф на талисмане был выведен с точностью; каждая деталь на алтаре была расположена согласно практике фэн-шуй.
Привычно разместившись за столом, Сюэ Ян налил вина в две чарки и поставил корзину с фруктами, ожидая пробуждения. Подперев рукой голову, он молча смотрел на алтарь, представляя, как мужчина вновь очнётся.
Когда он уже забеспокоился и подорвался с места, губы мужчины дрогнули. Повинуясь желанию, парень подошёл совсем вплотную к преображённому трупу и коснулся холодной щеки.
Несколько отточенных движений и в голове мертвеца были тонкие гвозди. По мановению пальцев заклинателя он встал, перешагивая через натянутый барьер с талисманами, следуя за своим пленителем.
В животе Сюэ Яна порхали пресловутые бабочки, а душу переполнял восторг. Теперь он и правда принадлежит лишь ему. Желания, теплящиеся в потаённых частях сознания, становились всё навязчивее и откровеннее. То, что раньше было не дозволено… теперь можно было вкусить сполна.
Опустившись на массивную крышку гроба, в котором раньше спала А-Цин, парень удобно расположился на холодной гладкой поверхности, не зная, что же ему пожелать. Хотелось столько всего и сразу, что голова шла кругом; его послушная марионетка молчаливо стояла рядом, не двигаясь без указаний заклинателя.
Как же он прекрасен…точёная фигура особенно красиво и выгодно смотрелась в белых одеждах. Безумно хотелось их снять. Жар внизу живота разлился новой волной, и это чувство уже было нестерпимо. Бросив бесполезные раздумья, Сюэ Ян щёлкнул пальцами и хрипло произнёс:
— Раздень меня… — чуть откинувшись назад, он с вожделением наблюдал за тем, как его Даоджан беспрекословно подходит к нему.
У мертвеца нет чувства стеснения или морали, он просто выполняет приказ. Однако, в неверном свете луны Ченмэю мерещится, будто скулы мужчины розовеют. И, чёрт возьми, это возбуждает лишь сильнее. Тем временем Синчень уже развязал широкий пояс и взялся за само чёрное ханьфу. Сначала с плеч Сюэ Яна спустились верхние одежды, затем на пол были скинуты и нижние. Мертвец изучал чужое тело холодными пальцами, что создавало весьма ощутимый контраст. Конечно, каждое прикосновение, каждый движение, были отданным приказом. Но Сюэ Ян позволил себе представить, что всё это действительно делает Сяо Синчень.
Добровольно.
Расставив ноги шире, парень позволил спустить с себя ещё и штаны. До середины бедра. Почему-то, он всё равно ощущал странную зажатость, когда его откровенно «обслуживали». Не смотря на послушность марионетки, Сюэ Ян всё равно ощущал себя неудовлетворённым. Поэтому, прежде чем холодная рука обхватила уже совсем твёрдый член, заклинатель притянул свою игрушку за ворот белого ханьфу и приник к чужим губам.
За не особо длинную жизнь, парень успел понабраться какого-никакого опыта, потому даже с неким упоением целовал невинные губы Синченя. Где-то в глубине души парень чувствовал, что хочет живого Синченя. Его эмоций. Его прикосновений. Его далеко не самый покладистый нрав. Сейчас же он мог довольствоваться лишь пустой оболочкой. Внутри вскипала злость, от того возбуждение было ещё ощутимее. Вновь, позволив чужой руке коснуться себя, заклинатель судорожно выдохнул. Всё же, это безумно приятно.
Естественная смазка позволяла беспрепятственно скользить руке вдоль по стволу, заставляя Ченмэя издавать хриплые стоны. Толкаясь бёдрами в такт движениям руки, Сюэ Ян наконец смог забыться, больше не думая, что перед ним стоит им же созданная кукла.
«Сяо Синчень...» — шепчет он одними губами, а после вновь приникает к устам лютого мертвеца с поцелуем.
В этот раз и прикосновения, и поцелуи были куда откровеннее. Сюэ Ян никогда не был ханжой, потому не отказал себе в удовольствии снять эти чёртовы одежды с мужчины. Иногда парень помогал Синченю омываться, потому он уже знал, как выглядит его тело обнажённым. Но, это всё равно не те ощущения.
Как же он красив.
Оторвавшись от его губ, Ченмэй сам стал осыпать худые плечи и острые ключицы мужчины поцелуями.
«Почему он никогда так не делал в их прошлой жизни?»
Ответ он теперь вряд ли найдёт, но это было уже и не важно. Главное, что сейчас он может…
Внезапно, тело в руках мужчины обмякло и перестало отзываться на приказы.
— Сяо Синчень! — его голос срывается на хрип.
Что? Что могло пойти не так? Ведь только что… Только что ему всё удалось. Почему? Почему мертвец никак не реагирует? Поднявшись с места и натянув штаны на бёдра, парень подхватил тело Сяо Синченя и вновь положил на алтарь.
Что же ему делать? Время шло, а Даоджан так и не пробуждался.
Заклинатель не находил себе места, метался из угла в угол и ждал, когда же он вновь поднимется. Поглощённый яростью и бессилием, парень переворачивал всё, что только попадалось под руку. Чарки, наполненные вином, тоскливо звякнули, ударившись об каменный пол и разбились в дребезги вместе с последней надеждой на воскрешение Сяо Синченя.
Когда отчаяние достигло пика, Сюэ Ян упал на колени перед неподвижным телом.
— Сяо Синчень! — он уже ничего не видел от застелившей его глаза пелены ярости… и слёз, — Если ты сейчас же не встанешь, я заставлю твоего друга Сунь Ланя убивать! Своими собственными руками задушу Слепышку… А-Цин. Брошу её труп на пустыре, чтобы псы растерзали её на клочья.
Сюэ Ян продолжал кричать, пока он не почувствовал странных запах, исходящий от тела. Запах разложения… Но, ведь совсем недавно он целовал эти губы и всё было иначе…
— Сяо Синчень! — он склоняется над мертвецом и касается пальцами его обескровленных губ. — Мешочек ловушка для духов… Мне нужен этот мешочек! Точно…
Прежде чем подняться с колен, Ченмэй всё же вновь касается губами холодных уст мужчины.
Он сделает всё, чтобы вернуть их спокойную мирную жизнь.