Во власти заката

Моргауза хохочет. Смех ведьмы – звонкий, искренний – хрустальными брызгами разносится по темному замку, наполняя его светом радости. Трудно не улыбнуться, заслышав такой смех, но красавица-брюнетка лишь кривится и отворачивается, пряча глаза. Впервые за долгое время она не понимает…. -Ну же, сестра! Порадуйся вместе со мной! -Чему?- шипению Морганы позавидовала бы иная змея. -Это же чудесно…,- голос блондинки замирает, и она улыбается очаровательной, наивной улыбкой.- После таких новостей понимаешь, что судьба на нашей стороне…. Вот с этим Моргана поспорила бы. Ведьма жмурится, мысленно возвращаясь к прошедшему вечеру. У Морганы рождается хитрый план по очередному завоеванию Камелота, но для этого ей нужно знать планы Артура на следующую ночь. Поэтому брюнетка пробирается в покои принца и прячется за тяжелой портьерой. Из своего укрытия ей очень удобно наблюдать за ставшими уже привычными для двора перебранками принца и слуги, за вечерним раздеванием и омовением Артура (Моргана не может скрыть улыбки восхищения), за тем, как принц падает в кровать и Мерлин поправляет ему одеяло…. К полузадушенному стону девушка была не готова. Как и к череде последующих…. -Сестра? Моргану трудно назвать фанатичной поборницей нравственности. Она не удивилась бы, застав Артура с давно сохнущей по нему Гвен или любой другой служанкой, в принципе, ее не особо и удивило бы, реши тот оприходовать своего слугу…. Но видеть будущего короля выгибающимся под прикосновениями мальчишки, покоряемого и покоряющегося, молящего о большем…. Легкое прикосновение отвлекает леди от воспоминаний. Моргауза улыбается, а в глазах ее пляшут золотые огоньки. -Улыбнись, сестра, ведь наши горести закончились. Когда солнце зайдет в следующий раз, Камелот падет к твоим ногам. Ведьма тенью скользит по замку. Первый этап проходит на удивление гладко, но ведь и не должно было быть сложностей? Ведь довольно просто подсыпать снотворное в еду Гаюса и Мерлина, и, когда они уснут, надеть на руку мальчишке браслет, закаленный в слезах ламии. А потом вылить целый пузырек (хотя хватило бы и половины) слез ламии в воду для умывания Артура. Для второго этапа нужно, чтобы Артур увидел Мерлина с кем-нибудь наедине. И это удается просто прекрасно, когда разъяренный очередным опозданием слуги принц гонит того на конюшню, где в укромном уголке отсыпается после ночного дебоша и попутно прячется от тренировок Гавейн. Теперь нужно немного подождать. О, совсем немного, так как яд слез уже начал действовать, и, спустя всего час, принц уже мечется по комнате. Он не понимает причин грызущей его тревоги, и, не в силах больше оставаться в замкнутом пространстве, выходит наружу. И натыкается на Моргану. Достаточно лишь оброненной вскользь фразе, и Артур уже несется к конюшням. Ведьма не может упустить такую сцену и спешит за ним. -МЕЕРЛИИИН!!!!- голос мгновенно срывается, и вопль души переходит в рваный хриплый вой. Артуру так больно, что на минуту он забывает как дышать, и вой захлебывается, переходя в глухой стон. Любовники, наконец, обратили на принца внимание и теперь, молча, с холодным любопытством наблюдают за его мучениями. И от этого еще больнее. Боль нарастает, нахлестывает волнами, одна за другой…, и каждая волна дольше и мучительнее предыдущей, пока не накрывает с головой, тянет вниз, ослепляя и оглушая. Раздирая. Нужно сделать хоть что-то, только остановить это. И Артур обнажает меч. Для Мерлина и Гавейна появление взбешенного Артура становится полной неожиданностью. Как и его реакция на то, что два приятеля развалились на сене и делятся последними сплетнями. Конечно, не стоило ожидать благосклонной улыбки, но их проступок явно не тянул на смертный приговор. Какое-то мгновение им кажется, что принц шутит, поэтому они упускают возможность сбежать. Будь у Гавейна оружие, возможно, он смог бы продержаться какое-то время, пока не набегут рыцари и не скрутят обезумевшего Артура. Но Гавейн безоружен. Мерлину кажется, что он еще спит и видит невообразимый, просто невозможный в принципе кошмар. Он не верит в происходящее. Отказывается верить, даже когда теплая кровь друга, словно летний дождь, орошает лицо и одежду, даже когда мутные, лишенные и искры света глаза любимого пристально всматриваются в его глаза, а лезвие меча замирает у горла. Даже когда всегда такие заботливые, а сейчас грубые пальцы клещами охватывают запястье и тянут, тянут за собой в темноту подземелья. Артур затаскивает Мерлина в камеру, заковывает в цепи, уходит, но быстро возвращается, неся на плечах тело Гавейна. Принц бросает труп в дальний угол камеры и уходит. Какое-то время Мерлин прислушивается к шорохам темницы, а затем читает заклинание, но ничего не происходит. Маг пробует еще и еще. Почти кричит, но все бесполезно. Мерлин понимает, что дело в браслете, таинственным образом появившемся на его руке утром, и отчаянно жалеет, что в своей спешке в покои Артура, оставил решение этой проблемы на потом. Мерлину остается только надеяться, что Артур образумится и выпустит его. С какой радостью он вскидывается, когда слышит приближение того, кого всегда чувствовал за несколько метров! И как страшно последующее разочарование. Как страшна бесконечная ночь, наполненная кровью, болью и звериной похотью…. Все оборачивается совсем не так, как они хотели, и леди Моргана отчаянно пытается понять, в чем же ошибка. Артур не зарубил Мерлина и не покончил с собой, что, естественно, убило бы Утера и сделало Моргану королевой. Днем принц абсолютно нормален, если не считать того, что все время ждет пропавшего невесть куда Мерлина. Ждет отчаянно, периодически взрываясь и костеря подлеца на все корки. Ждет, как верная собака мертвого хозяина. А на закате…, на закате он спускается в темницу. Никто не знает зачем. Но вечный сквозняк доносит порой жуткие звуки. А днем это же сквозняк доносит шепот. Моргана узнает вязь давно забытых заклятий. И отчаянно жалеет, что вообще заварила эту кашу. Тьма заполняет Камелот, и Гаюс, перепробовав все, что только можно, решается на поистине отчаянный шаг – он спускается в забытые глубины подземелий, чтобы встретиться с драконом. Древний ящер ждет. Его глаза сияют так, что Гаюсу больно смотреть, но он не в силах вернуться. Гаюс уже стар и готов отдать остаток жизни за юношу, давно ставшего ему сыном. -Я знаю, зачем ты здесь,- в голосе дракона звучит печаль,- предупреждаю – последствия будут непредсказуемы. Гаюс молчит. Слова – лишь слабый отголосок того, что творится в его душе – просто не могут передать всего, что он думал, чего боялся, на что решился. -Мне нужен сосуд. Гаюс, радуясь вечной предусмотрительности лекаря, достает из сумы склянку. -Держи крепче. Дракон наклоняет голову, и старик видит, как в уголке полыхающего глаза появляется слеза. Медленно-медленно стекает она по закованной в броню щеке и падает в сосуд. И загорается тусклым голубым светом. -В полдень темной луны омоешь браслет на руке Мерлина. Гаюс молча прижимает драгоценную склянку к груди. Он старается не думать о том, что до новолунья еще две недели. Никогда еще Гаюс так ни ждал новолунья. В назначенный день незадолго до полудня старый лекарь спустился в пустую в это время темницу. Невыносимо ему было увидеть израненного, замученного Мерлина. Старик сел рядом с юношей, положил руку ему на голову и тихо сидел так какое-то время. -Все хорошо, сынок,- шептал он, поглаживая слипшиеся от грязи, пота и крови волосы,- вот увидишь, теперь все будет хорошо. Маг не ответил. Гаюс тяжело вздохнул и, с трудом заставив руку не трястись, вылил слезы дракона на браслет. Металл зашипел и треснул с таким звуком, будто лопнула натянутая струна. И все так долго копившиеся разочарование, отчаяние, боль …, вся так долго удерживаемая магия… вырвались на свободу. Маг долго бредет по разрушенному Камелоту. Маг ищет. И находит. Трупы…трупы…трупы… Когда-то, в другой жизни, магу было бы больно, страшно, стыдно… Но не в этой. Все ушло. Там, где когда-то золотой звездой пылала надежда, теперь осталась лишь безмерная усталость. Вдруг маг замечает движение – навстречу ему нетвердой походкой идет рыцарь. Рыцарь подходит на расстояние удара и медленно опускается на колени. Поднимает голову и смотрит на мага, и серо-голубые глаза его полны слез. Маг видит в них боль, вину, отчаяние и жуткую, мучительную тоску. Маг улыбается. В его глазах ослепительно сияет заходящее солнце.