Безумец ждет гостей

      Дисклеймер: все права на персонажей и мир принадлежат Кубо Тайто       Сумасшедший сидит на энгаве* в компании неярких звезд, свет которых крадут огни большого города. Домик неказист и неуместен, между зажавших его высокомерных железобетонных гигантов, как и его хозяин среди жителей этого мира. И, так же как и домовладелец, он здесь совсем недавно. Не по человеческим меркам, естественно. Хотя в отчаянном полуночном бдении, наполненном раскаянием, безысходностью и ненавистью к себе самому, сумасшедшему кажется, что он заразился человеческим чувством времени.       Сумасшедший передергивает широкими плечами под нелепым попугайским хаори**, зеленым, расшитым белыми театральными ромбами: ночная прохлада, словно темная липкая рептилия, залезшая под одежду. Неприятно, но неизбежно, как все в этой Вселенной. Он ежится, вздыхает и поджимает пальцы на босых ногах, вспоминая другие ночи в другом мире. И они кажутся ему далекими и нереальными, как хороший, но мимолетный сон.       Дом замер. Напарник сумасшедшего тоже затаился где-то внутри, в одной из крошечных комнатушек, за плотно задвинутыми сёдзи***. Спит, или медитирует. А может быть борется со своими демонами, как знать? Они, двое изгнанников, две пылинки иного измерения, оказавшиеся, благодаря собственному любопытству и доверчивости, навечно привязанными этому убогому образу жизни, редко говорят об этом. Они вообще редко говорят, не в силах помочь друг другу справиться с агонией своего внутреннего мира. Который они разделяют, как этот дом, эту судьбу, эту вину…       Сумасшедший улыбается. Широко и нелогично, как это умеют только истинные безумцы. Он часто делает так. Это его щит и маска. Местные жители, увидев эту улыбку из-под полей панамы с обвисшими полями, спешат перейти на другую сторону тротуара или вообще скрыться из пределов видимости глаз, спрятанных в глубокой тени белобрысой чёлки. Они не понимают, что на уме у этого клоуна, что с преувеличенной вежливостью раскланивается и с зеленщиком, и с проходящими мимо представителями закона, и с деловитыми домохозяйками, спешащими обнести очередной продуктовый рай.       Они не знают, какого цвета его глаза, даже те из них, кто уже какое-то время живет поблизости.       Это знает Она. Она прекрасно помнит, что его глаза - серые. И добрые. И горькие. И в них под ярким дневным светом Сэйрэйтэя загорается тысяча крохотных серебристых искр. Ей можно. Она знает, но ни с кем не поделится этой тайной.       Сумасшедший успокоенно выдыхает. Ей он может довериться. Она всегда спасала, иногда лучше него самого представляя, чего от него ждать. Она так высоко, что порою кажется, не допрыгнешь: вечно юная принцесса, самый молодой теншисобан****, экс-руководитель разведывательного отряда. И, вместе с тем, только она способна, плюнув на все условности, поступать так по-своему. Верная подруга, вечная звезда. Которая одна на небосклоне подсказывает тебе правильный путь, затмевая сотни ложных светил. Она всегда приходит, иногда в зверином облике, но несчастный безошибочно узнает её по золотым глазам, в которых в минуты уединения отражается он сам, таков, каким должен быть. Таким, которого стоит уважать. Таким, в котором можно нуждаться. В этих таинственных омутах проступают очертания образа молодого, но познавшего многое исследователя, смелого, саркастичного, умного и решительного. Не позволяющего никому вертеть собой. И потому - ответственного за то, что он сотворит. А, следовательно, у него, такого, нет необходимости прятать глаза от окружающих и постепенно погружаться в глубины безумия, отравленного самим фактом существования Хогёку и того, что он принёс миру. Таким он может быть только в её глазах, таким он должен стать, чтобы оплатить её безграничную веру.       Сумасшедший улыбается уже умиротворенно, расслабленно приваливаясь усталой спиной к дощатой стене дома. Сегодня он больше не будет тревожиться и психовать. Он будет ждать. Её и того, что она на сей раз принесёт с собой. Она никогда не приходит с пустыми руками, эта удивительная женщина. С ней всегда надежда и утешение, тепло и поддержка. Новые идеи и воспоминания, не вызывающие боли.       Хозяин ветхой хибарки ждет наедине с Луной, вылупившей на мир свой огромный, вечно изумленный и совершенно безумный глаз. Напарники, товарищи по несчастью. И лишь только ночное светило, утомившись таращиться, смаргивает промелькнувшим крошечным облачком, сумасшедший встряхивается, заслышав из-за поворота кривого переулка знакомые лёгкие и быстрые шаги.       Сегодня она – женщина. Сюрприз! Обычно на улице его встречает крупный черный кот. Прыжок на энгаву, взмах шелковой кисти душистых фиолетовых волос. И немой вопрос в глубоких черных зрачках с золотым ободком: «Ты как»?       А у безумца в голове – взрыв! Потому что она, наконец, пришла. И запах волос. И близость теплого тела, которое (он знает) она любит показать восторженным мужчинам, но бережно хранит. Он не смеет надеяться, что для него, но, похоже, так и есть. Эта мысль делает его окончательно умалишенным, буйным. Он, забыв обо всем, делает шаг ей навстречу. И влетает всей своей воспаленной душой в её теплую и добрую ауру, как будто распахнув дверь в недостижимый теперь для него родной дом.       Горячий дрожащий рот приникает к другому, словно к священной реликвии, но постепенно поцелуй становится все неистовее и жаднее, по мере того, как сумасшедший, наконец, прозревает. На один краткий, как человеческая жизнь, но ослепительный момент он вдруг обретает уверенность, что эти губы, которые для других иронично изгибаются и изрекают колкости, только для него сейчас мягко подаются, принимая его отчаянно-болезненную, не имеющую права на существование, страсть. Руки, которые не знают поражения, покорно обвивают его шею. Упругое, шелковистое тело, зараженное сейчас его безумием, беспомощно льнет к его груди, пытаясь удержаться в вертикальном положении. И прикрыты в пароксизме неги, так обожаемые им, всезнающие золотые глаза.       Через минуту все станет по-прежнему. Вновь закрутится планета, обещая своим жителям тысячи встреч и разлук, вновь вернется отголоском прежнего неведения бездейственная рутина будней. Восстанут из руин вежливые «Йоруичи-сама» и «Урахара-сан»… Но этот миг останется целительным надрезом на сердце, сладким воспоминанием о возможном будущем, призрачной надеждой на счастье.       Утро вовсю звякает в стеклянный колокольчик, когда безумец с напарником, толкаясь на крошечной кухне, в спешке готовят окономияки***** на завтрак. Сдобный вкусный запах струей устремляется на волю, через раздвинутые сёдзи, привлекая окрестных бродячих кошек. Одна из них уже уселась на пороге, щуря загадочные золотые глаза и отвлекая внимание сумасшедшего от готовки. Вылизывается, изредка поглядывая на хозяев. Гостей намывает.       Сумасшедший по-доброму улыбается из-под своей панамы. Он готов. Он ждет. * Энгава - открытая галерея, огибающая с двух или трех сторон японский дом. ** Хаори — куртка, надеваемая поверх кимоно. *** Сёдзи - в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме. **** Теншисобан – наследственный глава аристократического клана в средневековой и новой Японии, определяющий политику и хранящий традиции семьи. Обладает в её рамках практически неограниченной властью. ***** Окономияки — популярное японское блюдо из разряда «фастфуда», жареная лепёшка из смеси разнообразных ингредиентов, смазанная специальным соусом и посыпанная очень тонко нарезанным сушёным тунцом.