Лиловый на красном

Сквозь открытое окно, подбрасывая бежевого цвета шторы к потолку, в небольшую комнату проникает прохладный ночной ветерок. Рогатый мертвенно-серый месяц выходит из-за туч. На улице почти тихо: Киото не похож в этом плане на Токио. Да и Ракузан с Тейко не сравнишь. Сейджуро тяжело вздыхает, закрывает окно, отходит от него, перешагивая при этом через футон, лежащий на полу, и садится за стол, пододвигая стул поближе. Лампа, стоящая на системном блоке, слабо освещает белый стол. Сейджуро включает компьютер, надевает наушники и ждёт. Через полминуты в ушах раздаётся знакомое музыкальное приветствие, которое всегда режет слух. Монитор показывает привычную фотографию равнин Хоккайдо. Сейджуро закрывает глаза, мнёт кожу лица руками, а потом уменьшает яркость экрана. Ему нужен отдых. Ему нужен… В углу экрана мигает привычный значок Skype, и через пару секунд в наушниках раздаются гудки вызова. Сейджуро слабо улыбается. Он принимает вызов. В мониторе вместо равнин появляется тёмная пустая комната. То, что открывается взгляду Сейджуро, вводит в ступор. Полнейший бардак. В общем, всё как обычно. На полу лежат пакеты со сладостями и фантики, очень много фантиков. Кусок кровати, который тоже попадает в кадр, завален вещами, и Сейджуро узнает белые в розовую полоску форменные шорты Йосен. Как-то Мурасакибара показывал ему такие же, только розовые в белую. От этой мысли Сейджуро снова слабо улыбается. А в кадре тем временем появляется сам владелец комнаты. Точнее его нижняя половина, одетая в синие шорты. Сейджуро внимательно изучает ноги Мурасакибары, поднимается взглядом выше и чувствует, что краснеет. С чего бы это? Сейджуро хлопает себя по щекам. А Мурасакибара тем временем в четыре шага пересекает комнату, фантики противно шуршат под его ногами. И Сейджуро искренне удивляется тому, как с таким вот «идеальным порядком» его друга до сих пор не выселили из общежития. Мурасакибара садится на пол, теперь видно его лицо, тянется куда-то рукой, на мгновение исчезая из кадра, и возвращается обратно, держа в руках пачку чипсов. - Здравствуй, Акачин, - лениво и слегка сонно произносит он, открывая сладость, - как ты? - Здравствуй. Хорошо, Мурасакибара. А ты? – Сейджуро смотрит, как друг бросает в рот горсть чипсов. - Как обычно, - Мурасакибара пожимает плечами и отправляет новую порцию чипсов в рот. Да, начало разговора у них не клеилось никогда. Но у Сейджуро есть верный способ расшевелить своего иногда меланхоличного друга. - Как тренировки? – спрашивает он. Мурасакибара застывает с открытым ртом, так и не донеся очередную порцию чипсов до пункта назначения. Так проходит пара долгих секунд, которые кажутся Сейджуро целым часом. Он ведь не замуж позвал. Зачем так долго соображать? - Акачи-и-и-н, - тянет Мурасакибара, и чипсы всё же оказываются во рту. Парень падает лицом вниз. Поэтому Сейджуро видит лишь его макушку. В наушниках слышится стук клавиш, по которым Мурасакибара водит лбом, - Акачин, они заставляют меня тренироваться. Акачин… Мурасакибара, когда расстроен, всегда смешно тянет чужие фамилии. От этого Сейджуро невольно улыбается. Всегда. Вот и сейчас уголки губ непроизвольно поднимаются вверх. - Кто заставляет, Мурасакибара? – спрашивает Сейджуро, облизывая пересохшие губы. - Масачин и Мурочин, - обиженно тянет Мурасакибара, прижимаясь щекой к клавиатуре. Он шумно выдыхает, и Сейджуро на ум приходит волк из английской фольклорной сказки. От этого становится немного смешно. - Неужели всё так плохо? – Мурасакибара, наконец, поднимает лицо, смотрит на Сейджуро внимательно, слишком внимательно. - Да. - коротко отвечает он. – С тех пор, как Окамура-семпай отдал Мурочину пост капитана, тот очень старается. Но я-то тут при чём? Мурасакибара обиженно надувает губы. А Сейджуро улыбается. Ему так хочется обнять сейчас Мурасакибару, успокоить, как он делал это иногда на первом году обучения в Тейко. Но сейчас это сделать не получится. Акита от Киото уж слишком далеко находится. Да и в грудь дышать Мурасакибаре не хотелось. Как-никак разница в тридцать пять сантиметров - это много. Есть, конечно, табуретка или скамья какая-нибудь. Но это на самый крайний случай. А Мурасакибара как будто мысли читает. - Акачин, когда мы с тобой уже встретимся? – всё-таки менять тему Мурасакибара умеет очень быстро. - На Межшкольных, - коротко отвечает Сейджуро. Мурасакибара устало закатывает глаза и тихо скулит. А после они говорят обо всём: об уроках, сладостях, семпаях, тренерах, о Поколении Чудес и о Кагами. Время переваливает за полночь, но спать совсем не хочется. Такие вот их посиделки начались после Зимнего Кубка. Тогда многие говорили, что прежний Акаши вернулся. Сейджуро их не понимал, ведь «Нас всегда было двое». А Мурасакибара махал рукой, говорил, что ничего они не понимают, и настойчиво звонил каждый вечер. С ним Сейджуро было слишком легко и очень уютно. Как-то до безумия комфортно, что ли. Мурасакибара не утомлял, умел, если не рассмешить, то заставить улыбнуться уж точно. И, порой, из-за смеха Сейджуро другу стучали в стенку или в дверь. Тогда приходилось резко обрывать разговор. Сам Сейджуро жил в отдельной квартире, которую снял для него отец, поэтому мог ни о чём не волноваться. А вот у Мурасакибары могли возникнуть проблемы, если бы про эти их ночные разговоры хоть кто-нибудь да проболтался. Но, по всей видимости, его это не сильно волновало. И чем больше они общались, тем чаще у Сейджуро возникало какое-то странное чувство в груди, особенно, когда он смотрел Мурасакибаре в глаза. А потом Лео ему всё объяснил. И стало как-то не по себе. Как-то дико даже, а потом противно. И сейчас немного противно. Но не зря Сейджуро умел тщательно скрывать свои чувства. Почти всегда идеально… Но чувство с каждым новым разговором всё усиливалось. Хотелось прижать Мурасакибару к себе и никогда-никогда не отпускать. А потом тихо прошептать: «Люблю…». Но ещё больше хотелось, чтобы Мурасакибара чувствовал к нему то же самое. Эх, как порой бывает тяжело быть собой. - Акачин, о чём ты думаешь? – Мурасакибара умеет подобрать момент для вопроса. Сейджуро чувствует, как щёки краснеют. Он быстро прикрывает их ладонями, ставя при этом локти на стол. - Да так. Ничего особенного, - Сейджуро хочет сползти под стол от стыда. Хотя, чего постыдного он сделал-то? Ну, подумал просто о том, о чём не следовало, о чём всегда думал. Но что поделать, если эти мысли так и лезут в голову, окрашивая его внутренний мир в лиловый? - Нехорошо, Акачин, обманывать дорогих тебе людей, которых ты любишь, - Мурасакибара откидывается назад, исчезая из виду, под ним тихо шелестят обёртки от недавно съеденных конфет. Сейджуро краснеет до кончиков ушей. Мурасакибара, конечно, не Мидорима, который ничего не заметит, пока ему это в лоб не скажешь, а чуть посообразительнее будет. Ну, в этих делах. В любовных. От этого слова Сейджуро краснеет ещё больше, и лицо становится одним цветом с волосами. Но всё же, как он догадался? Лео проболтался? Нет. Такого быть не может. Всё. На сегодня пора заканчивать. Сейджуро поджимает губы, чтобы не сболтнуть ничего лишнего, и пытается проглотить ком, застрявший в горле. - Мурасакибара, я устал. Да и поздно уже. Доброй ночи. Я не знаю, сможем ли завтра созвониться… - Сейджуро что-то ещё невнятно бормочет и уже тянется к кнопке сброса, как Мурасакибара резко садится обратно. - Подожди, - рука Сейджуро так и застывает на мышке, - я не договорил. У Сейджуро резко пересекает во рту. Ну, что они могут друг другу сейчас сказать? Что ему может сказать Мурасакибара? - Может, ты договоришься со своим тренером, и вы приедете к нам на тренировочный матч. А то я скучаю по Акачину, - Мурасакибара отводит взгляд, заламывает руки и кусает нижнюю губу, - я хочу его обнять. Сейджуро чувствует, как краснеет, а ещё ему кажется, что щёки Мурасакибары тоже покрылись багряными пятнами. - Я попробую, - тихо произносит Сейджуро, - ведь я тоже… хочу обнять тебя… Мурасакибара. Слова даются тяжело. Но после сказанного как-то легче. А Мурасакибара уже смотрит на него сияющими непонятно от чего глазами. - И поцеловать, - это он говорит, краснея ещё больше, слишком громко, в стену стучат. А Сейджуро лишь одобрительно кивает и решается на отчаянный шаг. - А сейчас хочешь… ну, поцелуй? - Сейджуро смешно шевелит носом, от чего Мурасакибара давит смешок. А, может, и не из-за этого. - Хочу, - тихо произносит он и краснеет ещё сильнее. Хотя, в полумраке, который царит в его комнате, сложно что-либо понять. Да и сам Сейджуро сидит с красными ушами. Это он чувствует. А Мурасакибара тем временем пододвигается ближе к экрану и, закрывая глаза, делает губы трубочкой. Сейджуро немного смешно. Хотя, почему немного. Ему очень даже смешно. Но он старается держаться. А то нехорошо получится. Сейджуро делает почти тоже самое, только пододвигается к веб-камере, прикреплённой к монитору. Когда он открывает глаза, Мурасакибара уже смотрит на него, поджав губы. - Надо будет потренироваться. А то не очень синхронно получилось, - бубнит он. Сейджуро смеётся, закидывая голову назад. А потом соглашается. – Доброй ночи, Мурасакибара. – Сейджуро улыбается самой искренней улыбкой, на которую способен. - Доброй, - после этих слов на экране монитора вновь появляются равнины Хоккайдо. Сейджуро выключает компьютер, выключает настольную лампу. Потом трёт глаза, чтобы они быстрее привыкли к темноте, и медленно, стараясь не наступить на подушку, плетётся в ванную комнату. На душе как-то легко. Лео говорил ему об этом однажды, говорил, что так и бывает. Сейджуро ухмыляется. Зря он тогда не поверил. А рогатый месяц выходит из-за туч, освещая Акита и Киото.