This Is The New Shit

      Джехван запирает дверь, рассеяно улыбаясь, и достает колонки – честное слово, если бы Хонбин не знал, что обычно бывает после, решил бы, что тот собирается посмотреть с ним какой-нибудь фильм.       Фильма, конечно, не будет, разве что с их участием, и совсем недетским рейтингом.       Джехван врубает колонки на полную, и комната почти дрожит от басов. Когда здесь играет на полную музыка, в эту комнату никто не попытается зайти, даже любопытный Санхёк – и запирать дверь, по правде, ни к чему.       «Everything has been said before», - хрипит колонка голосом Мэрлина Мэнсона, а Джехван смотрит так, что подгибаются колени. Он тянет на себя, почти роняет, усаживая на колени и разворачивая к себе лицом.       Джехван любил, когда у него были длинные волосы, перебирал прядь за прядью, распуская небрежно завязанный на репетиции хвост. Хотя короткие волосы, кажется, нравятся ему ничуть не меньше, и он снова зарывается пальцами в затылок, находя точки, от которых мурашки бегут вниз, заставляя поднимать подбородок, давая доступ к влажным поцелуям, когда язык Джехвана, кажется, уже везде, где только можно.       «Babble babble bitch bitch», - оглушительно шепчет Менсон.       «Rebel rebel party party», - едва дышит прямо в ухо Хонбину Джехван, и это оглушает куда больше.       Холодные пальцы Джехвана опускаются ниже, пересчитывая позвонки, обжигая до позвоночника, впиваются в поясницу, заставляя прогибаться навстречу, как можно ближе.       «Everybody sing along» разрывает барабанные перепонки.       Холодные пальцы Джехвана в узких джинсах разрывают всего Джехвана. Разрывают изнутри, заставляют почти кричать и стонать громче, чем чертовы колонки.       Любимая домашняя футболка сейчас раздражает каждый миллиметр кожи хуже колючего шерстяного свитера, и Хонбин больше всего сейчас хочет снять ее – но Джехван уже прижимает его спиной к кровати, заводя за голову запястья, не давая даже возможности дотянуться до него в ответ.       «Sex sex sex and don't forget the "violence"», - бьется голосом Менсона в голове Хонбина.       Джехван медленен и тягуч – совсем не как трек, что играет в этот раз на заднем плане – он осторожен настолько, что Хонбин изнывает от этого ощущения нежности, прокусывая почти до крови. Джехван зализывает укус, смотрит прямо в глаза, отвлекает, дышит, наверное, даже чаще, чем сам Хонбин – хотя чаще, казалось, уже невозможно.       «Blah blah blah got your lovey-dovey sad-and-lonely», - хочется орать Хонбину вместе с колонками, но из горла не может вырваться ничего, кроме стонов. У Джехвана глаза кажутся даже темнее, чем обычно, а пальцы из обжигающе холодных становятся раскалено горячими.       Джинсы сняты лишь наполовину – и Джехван не дает стянуть их дальше, переворачивая на живот, разводя ноги настолько, насколько позволяет снятое до колен белье. Хонбин растянут так, что особая подготовка уже не нужна – но все равно чувствует язык Джехвана, который не расслабляет уже – распаляет до края, заставляя срываться на хрип.       Руки уже свободны, но все слишком сосредоточено там, внизу, на кончике языка Джехвана, чтобы думать о футболке, которая промокла уже насквозь от пота. Язык наконец следует вверх, обводя каждый выступающий позвонок, а горячие ладони еще чуть-чуть и начнут оставлять ожоги на коже.       Хонбин стонет так, что, кажется, не заглушить и Менсоном. Джехван входит осторожно, словно у них это впервые, захватывая член в обжигающе горячую ладонь. Хонбину хочется больше и ближе, Джехван дает ему столько, сколько можно, и даже больше.       «I stick it "you know where", You know why, you don't care», - оглушает колонка, и Хонбин совсем пропускает момент, когда джинсы стянуты полностью, а Джехван обхватывает раскаленными пальцами его запястье, закидывая ногу себе на плечо, но чувствует, что это то самое «больше» и «ближе», когда прогибаешься в позвоночнике так, что, кажется, вот-вот сломаешь.       Хонбин просит быстрей, хотя не слышит себя – но Джехван его слышит всегда, и накрывает член рукой, и почти впивается ногтями в тазобедренные косточки, царапая нежную кожу. Хонбину хочется больше, и еще – а вместо этого его разрывает изнутри, вырываясь наружу хриплым стоном, и поджимаются пальцы на ногах, выгибая спину.       Джехван ложится сверху и мягко трется кончиком носу о щеку, ловит губами каплю пота, перехватывая запястья, переплетает пальцы.       «LET US ENTERTAIN YOU», - шепчет Менсон, а Джехван целует так, что звезды за закрытыми веками и недостаток кислорода.       Через пару минут они выйдут из этой комнаты, ловя на себе недовольные взгляды парней. Но это – только через пару минут.