Особености санаторно-курортного лечения в Кэналлоа

Ночью в кабинете всемогущего кардинала Сильвестра не гас свет. Что за думы не давали спать Квентину Дораку, знал лишь Первый маршал Рокэ Алва, ибо он тоже в это время был рядом с кардиналом. А вот о чем они говорили, что делали – пусть для вас, мой уважаемый читатель, это пока будет секретом. Не зря ведь в Талиге так любят интриги…. Через несколько дней состоялся Совет Меча. И открывал его кардинал, который, как ни удивительно, выглядел весьма бодро. - Первым делом я хочу, господа, сообщить вам следующее, - сказал он, - в этом году в Кэналлоа на средства нашего уважаемого герцога Алвы открыт санаторий. И одна путевка выделена бесплатно. Я хочу премировать ею за неустанную работу на благо процветания родной страны. Квентин прокашлялся и оглядел присутствующих. Люди Чести затаили дыхание. Потомки старых родов, в отличие от «навозных графьев» не могли позволить себе отдых в Кэналлоа и на Марикьяре. И получить бесплатную путевку, да еще в санаторий – об этом они могли только мечтать. Братья Ариго вытянули шеи так, что стали похожи на гусей. Придд забыл о «спрутьем» хладнокровии и нервно барабанил пальцами по столу. Цивильный комендант смотрел так, словно вот-вот грохнется в обморок, копируя Ее Величество. - Итак, я хочу премировать бесплатной путевкой на две недели нашего уважаемого кансилльера Августа, графа Штанцлера. Раздались жиденькие аплодисменты. Все смотрели на кансилльера с плохо скрываемой завистью. Иорам Ариго даже прошептал: «Почему не мне?» но, к счастью, услышал его лишь брат. Манрик переглянулся с Колиньяром. Наверняка, оба желали выкупить санаторий на все лето для своих семейств, и сейчас в уме прикидывали, во сколько им это обойдется. А сам старый больной человек встал, раскланиваясь во все стороны. - Господа, я благодарен вам за оказанную мне Честь. Я очень рад, что мне выпал шанс поехать подлечить пошатнувшееся здоровье, ведь я денно и нощно думаю о благе Великой Талигой… Ой, Талига. Увы, никто из нас не может съездить к морю, и я постараюсь… Далее он стушевался и замолк под взглядами тех, кого путевкой обделили. И лишь, садясь на свое место, пробурчал под нос: - Я – старый больной человек, что вы все понимаете…. Но если бы жив был Эгмонт Окделл, я бы с удовольствием отдал путевку ему. Оказавшись дома, граф Штанцлер самостоятельно стал паковать чемоданы. Это слугам он не доверял. И, чтобы было веселее, напевал: - На недельку до второго, я уеду в Кэналлоа… Затем поехал в гоганскую лавку к ростовщику, заложил кольцо с тайником, чтобы купить все для походов на пляж. Денег, вопреки ожиданию, он получил немного – хватило на белую панаму, белые тапочки и желтую утку. Утка была надувная, резиновая, и когда ее надували или сдували, пронзительно пищала. Этот звук напомнил кансилльеру о придворных дамах, увидевших в коридоре пьяного Ворона. Решив, что зонтик от дождя спасет его и от лучей жгучего солнца, он упаковал и его. Долго раздумывал, брать ли с собой все лекарства, но решил, что в санатории дадут те, что необходимы, и взял лишь любимую настойку кошачьего корня. Итак, отпуск у Штанцлера начался. Скоро фанфик пишется, да не скоро дело делается. Вот так же нескоро добрался наш отпускник до санатория. И первым делом достал все записи от лекарей Олларии, которые собирал всю свою сознательную жизнь. Можно сказать, он потратил на них больше, чем на помощь восстанию Окделла и прочим заговорам и мятежам. Слуга проводил кансилльера в небольшую комнату, и сказал, что утром его будет ожидать к себе главный врач санатория. Уставший Штанцлер мгновенно уснул – и благополучно проспал до утра. Его не тревожили ни оставленные в столице собратья по борьбе с Олларом, ни убиенные Эгмонт и почти все Эпинэ, ни другие, погибшие по его вине. Ничего ему не снилось. Утром он, как полагалось, пришел в кабинет главврача. Тот внимательно читал санаторно-курортную карту графа. Затем посмотрел на прибывшего – и кансилльеру показался очень знакомым синий взгляд. Но надетая на лицо белая марлевая повязка не давала разглядеть человека как следует. - Голубчик, - проникновенно сказал врач очень знакомым голосом, - вы полностью запустили свое здоровье. Ваши анализы… нет, это просто кошмар какой-то. Да-да, кошмар верхних дыхательных путей, и нижних тоже. Скажите, по ночам совесть не мучает? Впрочем, можете не отвечать, я и так вижу. Но у нас на курорте вас быстро поставят на ноги. Во всех смыслах этого слова. Говоря это, он начал что-то записывать в карте больного. - Диета номером четыре – ее еще называют надорской. Овсянка на завтрак, обед – суп из капусты и овсяных хлопьев, вечером – морковь пареная. Вино противопоказано, касера и тинта – тем более. - Я не-не… - пролепетал испуганный Штанцлер. - Молчите, разговаривать вам тоже вредно. Итак, утром клистир номером десять, затем травяной отвар сенной, тоже номером десять, завтрак, потом грязевые обертывания. И дальнейшие процедуры. Обед, тихий час – и снова процедуры. И часовая прогулка перед сном. Граф Штанцлер просиял, как новый талл. Наконец-то хоть кто-то признал, что он, кансилльер – действительно старый и больной человек. А то все придворные в глаза смеялись и за спиной хихикали. Но тут, в Кэналлоа – все понимают толк в лечении. Хотя его немного смутила «надорская» диета и часовая прогулка перед сном, но он решил терпеть все до конца, как подобает истинному рыцарю Великой Талигойи. Процедуры и вправду были не слишком приятными. Особенно грязевые обертывания. - Соберано, навоза в конюшне не хватает, - жаловался Пако. - Ну, так в чем дело? На ярмарке в Сорренто купи еще пару табунов морисков, все равно потом пригодятся, - пожал плечами Алва, - наш старый больной кансилльер не должен испытывать ни в чем отказа. - И сенной трухи осталось мало. Ежедневное употребление «чудодейственных отваров» возымело действие вкупе с «надорской» диетой, а поскольку неприметная серая дверца была в другом конце коридора, то Штанцлер научился быстро бегать. Теперь, в случае надобности, мог удрать и от наемных убийц. Когда море достаточно прогрелось, кансилльеру разрешили зайти в воду по пояс. Резиновая уточка пищала на весь пляж, заставляя оборачиваться кэналлийцев. А пловец хлопал по воде ладонями, изображая из себя Унда – как ему казалось, весьма правдоподобно. Вскоре к процедурам добавилось «лечение воздухом пещер». Слуги соберано запирали Штанцлера в пустой комнате, где раньше хранилось вино. Вином там теперь и не пахло, но сам «больной» утверждал, что воздух пещер творит чудеса. И, наконец, главврач ввел лечебную гимнастику. И сказал, что ничто не может так хорошо излечить подагру и ломоту в костях, как хорошая разминка с рапирой. - Я вообще фехтовать не умею, - прошептал кансилльер. - И не надо. Просто старайтесь не попасть под мою рапиру. Я лично займусь вашей гимнастикой. - О, вы так добры. На следующее утро Штанцлер улепетывал от главврача, думая, каково бы ему пришлось, если бы шпага была не учебной, а настоящей. Незаметно пролетели двадцать дней. И вот вернувшийся в Олларию кансиллльер поразил весь Совет Меча. Он стал подтянутым, сбросил вес и больше не жаловался на одышку и многочисленные болезни. Манрики с Колиньярами окончательно решили, что на поездку в Кэналлоа не жаль никаких денег – хоть всю королевскую казну. Тристамы, Кавендиш и Берхайм стали осаждать кабинет кардинала, требуя путевок для себя. За ними скромно пристроился Килеан-ур-Ломбах, желая урвать сразу три путевки – для себя, Марианны и оруженосца, которого он надеялся «потерять» на отдыхе. А Рокэ Алва посмеивался, попивая любимую «черную Кровь» и играя на гитаре кэналлийские баллады. У него никогда ничего не болело, и заболит, судя по всему, еще не скоро.