С ума сойти

Иногда Гарику Мартиросяну кажется, что он больше нужен миру не в качестве комика или креативного продюсера, а по своей основной медицинской специальности. А что? Как гасить приступы агрессии у одного чересчур темпераментного грека, чтобы не пугать новых резидентов – так сразу Гарик. Успокаивать сначала Харламова, ревнующего Батрутдинова чуть ли не к табуретке, потом наоборот, потом обоих сразу, потом многочисленных жён Харламова и девушек Батрутдинова – всё это тоже Гарик. У Семёна Слепакова по-бардовски хронический кризис среднего возраста, и он «больше не видит смысла в том, что поёт» – угадайте, кого снаряжают провести с ним благотворную исцеляющую беседу? И это ещё не говоря об эксцентричных гостях, с которыми они с Пашей беседуют в Камеди: без обширного опыта работы с психическими патологиями и по-медицински невозмутимого, аналитического отношения к миру с некоторыми из них было бы очень сложно. Вот честное слово, Гарик даже снова взялся за медицинскую литературу, чтобы освежить профессиональные знания. Несколько раз Мартиросян вообще порывался прикрепить к проектам Comedy какого-нибудь надёжного психотерапевта. Отдельного. Он уже давно подсчитал расходы, связанные с теоретическим увеличением штата на одного-двух медицинских сотрудников, и в любой момент может ясно и доходчиво изложить свои аргументы в пользу этого решения. Но когда Гарик видит на съёмках Comedy Баттл явно не выспавшегося Пашу, чьё лицо по цвету идеально соответствует прозвищу «Снежок», он в очередной раз понимает. В руки чужого человека такое родное не отдают. С таким разбираются сами, своими собственными руками, губами, глазами, мозгами, сердцем, нужное подчеркнуть. - Опять кошмары? – после съёмок Гарик подходит к Паше сзади, мягко обвивая руками его почти девчачью талию. - А если я скажу, что нет, поверишь? - Возможно. Попробуй, - разрешает Гарик, за плечи поворачивая его к себе. - Нет, - говорит Павел с лёгким налётом капризного упрямства. Просто так, ради эксперимента. Он знает, что круги под глазами заметны даже после долгих стараний визажистов, а мозг как с утра не работал, так и на съёмках толком не включился. От ведущего в такой передаче прежде всего ожидается быстрая реакция на происходящее на сцене, поэтому когда у него мысли путаются и настроение вялое, это сразу заметно. А когда при этом ты знаешь о ведущем всё, как знает о Паше Гарик, то и вовсе очевидно, что что-то не так. - Не верю. Паша нервно сглатывает, чувствуя на себе знаменитый «профессиональный» взгляд Гарика. Ему всегда немного не по себе от таких вот, прямых взглядов Мартиросяна: под ними будто бы чувствуешь себя раздетым, не за что ухватиться, нечем прикрыться, уйти – тоже никак. И Паша такой не один. Гарик в курсе. Людям вообще часто чудится в Гарике невероятная проницательность, которой он на самом деле не обладает, по крайней мере, в таких количествах. Но иногда эти иллюзии побуждают людей сразу выкладывать ему всю правду без лишних выкрутасов, что довольно удобно. Только вот это касается обычных людей – не Паши. По крайней мере, не в этот раз. - Ну и нахрен, не очень-то и хотелось, - Воля резко пожимает плечами, стряхивая с них руки Гарика. Его вдруг начинает раздражать покровительственный тон старшего товарища. Его вообще сегодня раздражает что попало, в бессмысленном и беспощадном случайном порядке. Чёртов недосып. - Как насчёт заночевать сегодня в офисе? – привычно игнорирует его закидоны Гарик, - В комплекте я, ты и чудесные офисные кресла. Нужно вычитать сценарий к следующему Камеди. А потом, так и быть, ради такого случая спою тебе колыбельную. - Какую, к чертям, колыбельную? – устало отбрыкивается Воля, - Если ты забыл, мне вообще-то больше десяти лет. И даже двадцати. И даже, прошу заметить, тридцати. - То есть, против этой идеи в целом ты не возражаешь? Ну тогда решено. Подожди минутку, я жене позвоню. Не оставляя Паше времени на придумывание очередной колкости, Гарик выходит из гримёрки и плотно закрывает за собой дверь. Он давно знает про Пашины кошмары: однажды, сидя у Гарика на коленях и алкогольными полусловами-полувздохами требуя поцелуев, Паша вскользь упоминал об этом сам. Сначала Гарик решил, что кое-кому просто не стоило в тот день смешивать водку с шампанским, но на всякий случай стал присматриваться внимательнее. Со временем Гарик заметил, что иногда, периодами Паша действительно поддерживает себя в более-менее бодрствующем состоянии только благодаря энергетикам. Было бы логичнее всего предположить, что гламурный подонок просто ночами напролёт отрывается в клубах, и отчитать его за безответственное отношение к работе…но Гарик знал Пашу слишком давно, чтобы сделать такой вывод. Съёмки всегда были для Паши чем-то священным, как корова для индийцев. Хоть он и хорохорится, старается казаться крутым, за всем этим маскарадом Гарик даже без очков отчётливо видит простого пензенского паренька, который до сих пор не может поверить во всё происходящее. В успех, в популярность, в то, что кто-то может им восхищаться и ждать его появления на сцене. Поэтому, хоть Паша в этом никогда и не признается, выступления на сцене для него до сих пор - как дар с небес, который в любой момент могут отобрать за плохое поведение. Паша всегда приходит вовремя. Если это требуется – обязательно с безупречно выученным текстом. И он никогда не жалуется, если съёмки затягиваются. Кто бы знал, как Гарику было сложно с ним в самом начале сотрудничества. Человек, который так метко и грубо стрелял шутками со сцены, в личном общении казался чуть ли не щеночком (а скорее прирученным волчонком), с опаской заглядывающим в лицо хозяина. «В каком ты сегодня настроении? Ты меня не выгонишь?» - каждый раз спрашивали его беспокойные глазищи. Для Гарика это было очень досадным открытием, потому что с самого начала он симпатизировал странному пареньку и хотел пообщаться поближе. Но ролевая модель «всемогущего властелина», которую рядом с ним приходилось на себя брать, неимоверно раздражала. Мартиросян стремился не к тоталитарной системе – он хотел сотрудничества. Прошло много времени и усилий, прежде чем Паша смог воспринимать Гарика почти на равных, осмелел настолько, чтобы огрызаться, спорить и активно участвовать в обсуждении Comedy-проектов. А ещё по пьяни требовать от когда-то «всемогущего» любви и плотских утех. Но это уже другая история. Гарик почти коснулся кнопки звонка на мобильном, но, внезапно передумав, набирает жене смс: прости, работа, буду завтра, целую. Не такая уж и редкая ситуация – особенно в последнее время. Когда у тебя в руках очень много работы, чужих надежд и ожиданий, что-то другое приходится отдавать подержать окружающим, хотя бы на время. А то надорвёшься. Поэтому семейный уют стал всё чаще оказываться в невероятно сильных для женщины руках Жанны Мартиросян. Несмотря на то, что Жанна и дети, похоже, не особенно переживают по этому поводу, каждый раз Гарик чувствует себя виноватым перед семьёй. А в этот раз – особенно виноватым. Потому что. Прикрыв глаза и сняв очки, Гарик легонько массирует пальцами веки. Надевает очки обратно, со вдохом собирает в улыбку всю свою бодрость. Самому бы выспаться, конечно, но это когда-нибудь потом. В следующей жизни. - Ну что, Паш, поехали! – Гарик распахивает дверь. Он знает, что нужно делать. Знает, откуда растут ноги у Пашиной тревоги, которая провоцирует кошмары и недосып. Знает, что Паша по-волчьи не доверяет словам. Что мысль «ты нам тут всем очень нужен, всё хорошо» придётся выстукивать, выглаживать ему пальцами по худощавой спине и ключицам. Как азбука Морзе, только стандартных букв явно будет недостаточно. Ну, на то и навыки импровизации. У Гарика всё под контролем, абсолютно всё. Но так уж выходит, что планы и реальность живут в одной квартире, но в изолированных комнатах. И связь между ними периодически нарушается. Например, Гарик совершенно не догадывается о том, что произойдёт, когда Паша, угомонившись наконец, носом уткнётся Гарику в плечо. О том, насколько остро и глубоко сонное, доверчивое дыхание прирученного волчонка вдруг отзовётся у него внутри. Как капля воды, упавшая на горячую сковородку, которая уже приготовилась остывать. Какие уж тут сны. Отодвигаться нельзя, вдруг Паша почувствует и проснётся. Да и, по правде говоря, не очень хочется. Гарик сосредотачивается на собственном дыхании, усилием воли делая его глубоким и размеренным. Наблюдает за тем, как по потолку пробегают светлые полосы фар от машин, проезжающих неподалёку. - Может, это тебе нужна колыбельная? – вдруг раздаётся сбоку Пашин хрипловатый шёпот, с новой силой опаляя Гарику плечо. - О, да ты не спишь, - констатирует факт Мартиросян. Он не спешит поворачиваться, предпочитая наблюдать за перемещением бликов на потолке. - Ты тоже. - Ну, да. Вроде как. Вязкое, как советские конфеты-ириски, молчание распространяется по всему помещению. Гарик совершенно не прочь помолчать, но неугомонный Паша прорывается сквозь сгустившуюся тишину. - Слушай, Гарик, - сминая внезапными перемещениями тонкий плед, Паша резко перекатывается на живот и подпирает голову рукой. - А? - Ты, наверное, жутко устаёшь от этого всего. - От чего? По потолку бежит очередная полоска света. Гарик лениво следит за её траекторией. - Ну, от того, чтобы… помогать всем вот так. - Паш. «Вот так», если я правильно понял, что ты имеешь в виду, я помогаю не всем, - усмехается Мартиросян, - только некоторым. Немного поразмыслив, Воля заявляет в ответ: - Это хорошо. Что в уме, то на языке… смешной, ещё не до конца заматеревший волчонок. Гарик улыбается собственной ассоциации и, приобнимая Пашу, возвращает себе бразды правления. - Спи, шестьдесят один килограмм недоразумений. У нас, между прочим, с утра опять съёмки. - А ты? - А я буду охранять твой сон, малыш, - нежно, протяжно мурлычет Гарик и тут же резко меняет голос на обычный, - Эта версия звучит достаточно романтично, чтобы ты успокоился? - Идиот, - доносится сбоку оскорблённое ворчание. Паша демонстративно высвобождается из объятий Гарика и поворачивается на другой бок, подминая под себя подушку. Вообще, конечно, с терапевтической точки зрения не стоило бы позволять ему засыпать с негативными эмоциями, но на этот раз Гарик почему-то абсолютно за него спокоен. Словесные перепалки – это не то, что может серьёзно зацепить Пашино подсознание и вытряхнуть на него очередную порцию кошмарных снов. Паша отпускает и принимает самые разные слова пачками каждый день, вообще не задумываясь. И на сцене, и вне сцены. Нет, в подсознании действуют более глубинные факторы, не слова. Гарик закрывает глаза, но, несмотря на навалившуюся усталость, сон не идёт. Он медленно, про себя пересчитывает овец. Постепенно овцы трансформируются в резидентов Comedy Club и в тех ребят из Баттла, которых Гарик вместе с Сеней и Светлым спустил со сцены на вчерашних съёмках. Голова гудит, изнутри проклёвывается раздражение. И в этот момент Гарик чувствует, как прохладная ладонь Паши ложится на его лоб и медленно, несмело гладит по голове, огибает плечо. Для Гарика это слишком неожиданно, да и притупившееся сознание не подсказывает правильной реакции. Поэтому он просто притворяется уже спящим, с нарастающим удивлением встречая каждое Пашино движение. - Всё будет офигенно… – на неясный, постоянно меняющийся мотив тихонько напевает Воля, - непременно всё будет офигенно… «Вот это колыбельная», - хмыкает про себя Мартиросян. Рождение детей подарило ему умение спать под звуки практически любого типа и громкости, но засыпать под рэп, замаскированный под колыбельную, ему предлагается определённо впервые. С ума сойти. За размышлениями о сюрреалистичности происходящего Гарик не замечает, как его веки начинают наливаться тяжестью, а напряжённое сознание постепенно сдаётся неуклюжим, нервно-ласковым Пашиным прикосновениям. В эту ночь вместо привычно утомительного мельтешения рабочих сцен Гарику Мартиросяну снятся дельфины и большие рыжие белки. И он точно знает, что всё непременно будет офигенно, когда утром ловит своего волчонка в человеческом обличье за запястье и притягивает к себе для поцелуя. Потому что «Спасибо» в их личной азбуке Морзе выглядит именно так. - Ты зубы не чистил, - пытается вывернуться Паша, выспавшийся и от этого упрямый вдвойне, - Это извращение и антисанитария. Гарик как-то тепло, по-домашнему щурится в улыбке: - Ничего, потерпишь. А ты думал, для чего я тебя в Камеди держу? Это шоубизнес, детка! - Ну раз так, ничего не поделаешь. Паша тяжело вздыхает и прикрывает глаза с таким неподдельно мученическим видом, что Гарик заливается смехом, откидываясь на спинку офисного дивана. Гарик пока не знает, хорошо это всё или плохо. Он просто улыбается собственной мысли о том, что, пожалуй, всё-таки не стоит приглашать в Камеди штатного психотерапевта. Потому что, как показала практика, рассудок специалистов в такой атмосфере тоже долго не выдерживает. Сумасшедший дом так сумасшедший дом. Что уж тут. Зато не соскучишься.