Было у царя два сына

Персонажи "Пиратов" собираются ставить спектакль «Тор» под руководством Ламберто Бавы. Режиссер задерживается, они читают свои экземпляры пьесы, хмурятся. — Не понимаю, — возмущается Ферранте, — вот здесь рассказчик читает зачин: «… и было у царя Одина два сына, один красивый (луч света на Тора), другой умный (на сцене появляется Локи)». Я что, получается, играю дурака? — Заметьте, это вы сами сказали, — вставляет Корнеро. — Но Локи красивый! – возражает Малинке. Заметив неодобрительный взгляд Ферранте, смущается. – Но он же, правда, красивый! — Спасибо, дорогая, — со смехом говорит ей Ипполито, — а то я уж начал бояться, что меня записали в уроды. Ферранте, не бери в голову, в трактовках этих режиссеров сам черт ногу сломит. — Вот-вот, — подтверждает Пройдоха, — художественная условность. Я бы сказал, — он торжественно поднимает палец, — что в ряде случаев такие намеренные погрешности против реальности стимулируют у зрителя мыслительный процесс и способствуют критическому осмыслению искусства, — взгляды всех присутствующих устремляются на него, он, похоже, сам не ожидавший от себя такой речи, примолкает, — Не берите в голову, вобщем, — завершает он свою речь, — так надо. Ливия, яростно листавшая страницы пьесы, переворачивает последнюю, озадаченно смотрит связку листов: — У меня нет реплик! Какого черта у меня в этой пьесе нет реплик?! — Потому что ты играешь трон Асгарда, предмет всех распрей и раздоров, по-моему, вполне твое амплуа, — разъясняет ей Пройдоха. — Я думал, ты умеешь читать. — Это СКАЗКА, идиот! У нас режиссером Ламберто Бава, у него даже гуси и камни разговаривают! И вообще, я думала… — Что тебе не нравится, я не понимаю? Когда речь зашла о постановке, ты же сама заявила, не собираешься давать «этим чертовым зрителям» повод для насмешек, разгуливая по сцене со шрамом? Но ты, конечно, можешь еще сыграть Лафея… У нас нет Лафея. Надеть маску, костюм, и – вуаля, у нас есть Лафей! В этом даже есть некий символизм… На слове «символизм» Ливия набрасывается на Пройдоху, пытаясь выцарапать ему глаза. Их с трудом растаскивают. — Друзья, друзья, — произносит, воздев руки Хвост, — Ну и не только друзья, — добавляет он, поймав злобный взгляд графа Корнеро. — Давайте вести себя мирно, в конце концов, эта постановка затеяна к нашей вящей славе и преуспеянию. Обчистить под шумок набежавших зрителей, среди которых наверняка будет пара жирных, лопающихся от золота испанцев… — Горбатого могила исправит, — бормочет Жюссак. Корнеро загадочно улыбается, поглядывая на свой экземпляр сценария. — Надеюсь, всю свою энергию Хвост растратит на подготовку к ограблениям. — замечает Пройдоха. — Иначе Селвиг из него получится ООСный. — А я предлагал сделать Хвоста Одином, — напоминает Ферранте. — Не, тогда Селвигом придется делать Корнеро, и вряд ли ваша совместная сцена с выпивкой будет выглядеть убедительно. А вот орать на тебя в роли Одина он будет вполне вхарактерно. Опять же, трон… Они так мило смотрятся вместе, — Пройдоха хихикает. Корнеро делает вид, что все это не слышит, а если и слышит, то его это не касается. У него лицо человека, у которого есть ПЛАН. — А вот тут сложное слово, я не понимаю, — Малинке вчитывается в буквы. – Джейн астро… что это означает? — Это примерно как ваш шаман, дорогая, — Хвост треплет её по голове. — Шаман? – Малинке морщит нос, – Но это же сложно, надо быть очень умной. Разве может совсем молодая девушка разбираться в таких сложных вещах? — Ну, если она не дура необразованная… — бормочет себе под нос Ливия. — Дорогая, что с убогих взять? – гладит её по плечу граф Корнеро. – Она даже профессию своей героини выговорить не может. — Могу! – вскидывается Малинке. — Астроф… астрошш… — Не придирайтесь к девушке, — встревает мирно дремавший до того в уголочке шаман, про которого все успели забыть. – Конечно, она не может выговорить, у нашего и вашего языков разный фонетический ряд. — Может, в самом деле, лучше сделаем из неё Сиф? – предлагает Пройдоха. – Вон, у той и костюмчик фансервисный, и каноничные шуры-муры с Тором. Ну, то есть в мифах и комиксах каноничные. А Джейн девушка интеллектуальная, пусть её Изабелла играет. — Но тогда у нас с Ипполито не будет ни одной общей сцены, — огорчается Изабелла. — Ничего, мы попросим сочинить, — успокаивает он её, — Локи навещает Джейн на земле и рассказывает про Тора ужасные вещи. Например, что он убил свою предыдущую девушку. Это будет даже вполне в духе канона. То есть нашего канона, не их, — оговаривается он. — Не надо про убийство девушки! – Ипполито резко меняется в лице. — Прости, я забыл. Зря ты её не до конца убил, кстати. Ипполито еще сильнее меняется в лице. — А мне нравится идея, — говорит Корнеро. — Цитаты и отсылки это очень в духе современного искусства. Как ты это называла, дорогая, постмодернизм? — Именно, — подтверждает Ливия. – Раз уж меня так «постмодернистски» сделали троном, пусть будет миленькая постмодернистская отсылка к тому, какой Ипполито мудак. Куда, вы говорили, Локи должен в конце улететь? — она поигрывает кинжалом. — В глубины космоса. — Я думаю, это метафора, призванная символизировать всю глубину его падения. На самом деле Один просто пытался скрыть семейный скандал, и упрятал Локи в глубокое подземелье. В наказание за попытку захвата трона его даже могли пытать. — Тише, дорогая, всему свое время. — Корнеро, уймите свою дочь, — морщится Жюссак. — В таких условиях невозможно работать. — А я вот думаю, что можно обойтись вообще БЕЗ трона, — Пройдоха многозначительно поигрывает глазами. – В конце концов, что такое трон? Всего лишь формальная причина, призванная символизировать все то, что есть у Тора, но нет у Локи. Власть, любовь отца. Любовь — вот самая главная причина всех распрей! Ливия медово ему улыбается, Пройдоха соображает, что ляпнул. — Вобщем, все очень символично, — заключает Пройдоха. — Я прямо заскучал по маэстро Бернини, вот уж кто понимал в реализме.