I still remember

Ночь медленно падает с неба шелковым черным занавесом – занавесом у сцены, на которой ему предстоит выступать. Тысячи звезд вспыхивают ослепительными софитами. Все как всегда. Все как год назад. Все как вечность назад. Руки мягко касаются металла и пластика, ремень так плотно и уверенно обнимает плечо. Пальцы ложатся на гриф прикосновением к волосам любимой девушки. Взмах тонкой руки – и шесть лунных лучей натягиваются над грифом, сияя нежным светом. Так светятся окна дома, когда возвращаешься после долгого путешествия. Затаив дыхание, он на мгновение замирает, не касаясь их. А потом тонкие пальцы пробегают по струнам раз, другой… И звенящие протяжные звуки срываются в темноту осенним ветром в ковылях, плача и зовя, тех, кто больше не придет сюда. Он закрывает глаза – ему не нужно видеть, чтобы чувствоваться песню света под рукой. И летит в ночь прозрачный печальный зов. И стучит сердце, отбивая ритм, – ударными, единственными ударными нужными в этой ночи. А потом он перехватывает гриф, вскидывая его чуть выше, и мелодия меняется. Зов-обещание, зов-память. В свете звезд он выплетает рассказ о прошлом, вкладывая веру в то, что время никогда не закончится. Веру в бессмертие душ – кому как не ему знать об этом – иначе, зачем уходить в бой? Струны звенят под его пальцами на низких тонах, переходя в глухой рокот. Рокот волн над берегом моря, рокот осенних ветров по темной крыше, рокот порогов на реке – рокот препятствий на пути к цели. Но они обязательно пробьются. Все вместе. Не разжимая рук. Он играет, запрокинув голову, подставив лицо ветру, не замечая срывающихся с ресниц бриллиантов слез. Он играет для тех, кто слушает его там, в темноте. Он играет, для тех, кто еще помнит их и приходит сюда – пусть даже на одну ночь. Он играет для тех, кто не верит в его-их существование. Он играет – впереди вся ночь. Он играет одну и ту же мелодию – каждый раз иначе. И ему не нужны ноты – ведь они навсегда выжжены в его сердце скорбью и верой. И потому – он играет. Изящные светлые руки – обе нормальные, но в этом ли дело? - скользят по сияющим струнам, прижимая их к грифу, нежно касаясь – словно он ведет пальцами по стене опустевшего дома, прощаясь. И льется нежный перебор. Уже без печали. Уже светом. Уже надеждой. И памятью. Он помнит. Под закрытыми веками он видит глаза тех, кто должен был услышать эту музыку. И знает – пока он помнит, пока он будет играть – они навсегда будут живы. Пока он помнит. А он теперь не умеет забывать. И голос струн срывается в торжествующий крик – зажигая новые звезды и обрывая прошлое в ночную темноту. Осыпая снегом его смеха мир, рисуя серебряную дорогу в рассветное сияние. Сияние, уже поднимающееся на далеком рассветном краю. И последние прощальные аккорды мягко тают каплями росы в золотистом свете. До следующей ночи. Через год. Через вечность. Последний прощальный звон – I still remember… Тихие шаги по мертвым камням. Эхом – на два голоса – Arigatou…