В Тенях и Темноте

В палату для аудиенций Императора вошел адъютант, но Генерал Вирс не стал оборачиваться, чтоб посмотреть на него - никто не поворачивался спиной к Императору. Редко случалось, чтобы суперзвездный разрушитель «Экзекутор», командный корабль Вейдера и флагман Внешнего Флота, прибывал на Корускант, но несколько недель назад Император приказал ему сделать это. Причина была неизвестна - если Лорд Вейдер и знал о ней, то он обошел ее молчанием. Умолчал об этом и Палпатин, во время личной аудиенции с Вирсом. Разумеется, генерал уже послал несколько рапортов по всей форме, но этот доклад предназначался лично для Императора. Его всегда приглашали на личную встречу к Императору, когда он оказывался на Корусканте – просто чтобы подчеркнуть его ценность, как одного из лучших агентов Палпатина. Довольно расчетливый шаг, ибо Вирс был человеком амбициозным, во многом похожим на того, кто вышел из Палаты Аудиенций прямо перед ним, на Беладона Д’Арка - главу могущественного рода Д’Арка, который уверенно прошел мимо терпеливо ожидающего генерала, не глядя по сторонам, с удовлетворенной улыбкой на самодовольном лице. Огромное влияние семейства Д’Арка охватывало множество областей и сфер, благодаря, как брачным узам, позволившим им войти в правящие Королевские Дома, так и военным связям, возникшим из-за того, что некоторые члены фамилии являлись моффами и адмиралами. И конечно же благодаря обширным связям в промышленных кругах, установленных повсюду, от Центральных до Внешних миров. Все это позволяло им вести себя довольно дерзко и вызывающе. Д’Арка были ярыми сторонниками Палпатина с самого начала низвержения Республики, охотно предоставляя ему поддержку, в какой бы форме она ни требовалась. По этой причине они всегда оставались в фаворе у Императора и чрезмерно процветали, а получение ими наиболее выгодных межсистемных промышленных контрактов и выдающиеся продвижения по военной службе доказывали, что они продолжают пользоваться благосклонностью при дворе. Что именно так обрадовало главу Д’Арка сегодня, Вирс не знал, но был уверен, что это также отвечает интересам Императора - когда он вошел в Палату Аудиенций, Палпатин выглядел крайне довольным, улыбаясь сам себе желтозубым ртом. Сейчас, когда Мас Амедда церемонно поклонился и замер у подиума в ожидании разрешения для доклада, Палпатин снова ухмыльнулся: - Мой джедай на орбите, - с удовольствием произнес он. Мас Амедда в ответ вновь почтительно поклонился: - Да, Ваше Превосходительство. Однако его точное местоположение неизвестно. - Объясни, - голос Мастера Ситхов стал тверже. - Я связался с «Несравненным», сделав запрос о разговоре с ним, но мне ответил лейтенант-коммандер Риис и сообщил, что командующий сейчас недоступен. Я сообщил ему, что на посадочной платформе Дворца организован официальный военный прием и спросил о предположительном времени прибытия командующего и название корабля, чтобы скорректировать действия, но он начал отвечать… уклончиво. К удивлению Вирса, Император казался нисколько не обеспокоенным, а уголки его тонких потрескавшихся губ приподнялись в усмешке: - И где он? - Предположительно, он на СИД-перехватчике «Интерат» и находится… на пути во Дворец. Как я понял, коммандер Джейд следует за ним, - спокойно произнес Амедда. В ответ на это Император громко и беспечно рассмеялся: - Сообщите моему блудному джедаю, что я хочу видеть его, как только он прибудет. Когда Амедда, отдав очередной поклон, вышел, Император вновь повернулся к пользующемуся его благосклонностью генералу, решив использовать предоставленную возможность, чтобы разъяснить тому некоторые моменты. - Вы кажетесь… смущенным, друг мой, - пригласил он к разговору. - Простите меня, Ваше Превосходительство. Видимо, я чувствую себя несколько… неловко, когда командующий с регулярной частотой ведет себя столь… необычно. – Вирс изъяснялся сдержанно, зная, что Императору лгать нельзя, но в то же время пытаясь действовать благоразумно, памятуя о привилегированном положении командующего. - Ты не одобряешь моего необузданного джедая? – Императора не интересовала учтивость Вирса. Генерал слегка склонил голову: – Разумеется, я признаю тактические способности командующего – и очень уважаю их – я просто… против этой… импульсивной непредсказуемости. Мне кажется, что отношение Вашего Превосходительства гораздо снисходительнее, чем мое собственное. Палпатин по-прежнему улыбался, откинувшись на спинку трона. Да, он был снисходителен к мальчишке - порой даже слишком - но когда он все же применял силу, он также не знал меры. - Он - ситх, друг мой. С любым ситхом нужно обращаться с особой аккуратностью, - спокойно пояснил Палпатин. Скайуокер все еще дико и отчаянно рвался с цепи, и Император прекрасно понимал, что если он будет тянуть слишком сильно или слишком часто, это все превратится в бесконечный поединок двух характеров. – Ему просто нужно размять крылья. После чего он спокойно вернется во дворец. Вирс кивнул - на самом деле не понимая; да и как он мог? Как может кто-то без способностей к Силе надеяться понять присущие ей сложности и тонкости? Но, возможно, он ухватится хотя бы за край этого понимания, что было важно для Палпатина - поскольку он приготовил для Вирса место в будущем своей Империи; и чтобы воплотить эти планы, генералу необходимо получить какое-то представление о более полной картине происходящего, дабы извлечь необходимую для себя суть и отнестись к ней со всей серьезностью. - Тебе нужно начать учиться, как иметь дело с этим специфичным ситхом, генерал – он будет править моей Империей, когда меня не станет. Вирс потрясенно поднял глаза, но Палпатин только улыбнулся: – Ты находишь столь удивительным, что я планирую будущее своей Империи после собственной смерти? Или ты думаешь, что я передам ее в руки Вейдера? - Палпатин продолжал улыбаться, отмечая тонкую перемену в настроении Вирса, когда тот понял, что он, если и не поддерживает, то по крайней мере отдает пустые и льстивые словоизлияния не тому претенденту. – Это разрушило бы ее. Вейдер недостаточно силен, чтобы управлять моим джедаем. Он не сможет удержать того под контролем. Наследие, которое я только что начал строить, исчезнет всего за несколько лет. Как только я умру, Скайуокер покинет Дворец, забрав с собой верных ему, - и их будет много. Это расколет мою Империю пополам, а, стараясь отобрать у Вейдера власть, Скайуокер разгромит его половину. Потому что он никогда не признает того Императором и в конечном счете он победит, даже если в распоряжении Вейдера окажется больше военных сил… Вирс уставился на Палпатина с нескрываемым удивлением, пытаясь осознать происходящее: утверждение, что Скайуокер будет захватывать власть силой, факт, что Император говорит ему об этом... - Нет, - продолжил Палпатин спокойно, говоря почти шепотом, словно он был погружен в свои мысли. – Мой джедай будет Наследником Империи. Только это сможет сдержать и оставить здесь. Это было единственным, что удержало бы самого Палпатина в подобной ситуации, и как бы много он ни говорил мальчишке, что тот был сыном своего отца, тот все чаще напоминал его самого. Именно Скайуокер обеспечит Империю Палпатина мощью и централизованностью, в которых та нуждалась, чтобы противостоять любой угрозе. И он предоставит ей, что крайне важно, своего наследника – естественного продолжателя рода; наследника Династии Ситхов, которая будет существовать многие и многие поколения, во имя Палпатина. - Это естественный отбор, - произнес наконец Палпатин. – Сильнейший волк станет вожаком стаи. Вирс молчал, и Палпатин повернулся к нему, понимающе спросив: - Ты думаешь о том, что естественный отбор может произойти немного раньше – если мой протеже бросит вызов моей власти? - Он пожал плечами, будучи абсолютно уверенным. – В итоге он сделает это – и я пресеку его решительно и безжалостно, как поступаю в случае любого неповиновения. Когда преподаешь урок, нужно делать это так, чтобы он никогда не забывался, иначе придется повторять его снова и снова. - Император не сводил с Вирса острого взгляда пятнисто-желтых глаз. – Я не слаб. Когда мне бросят вызов, я буду готов. А мне его бросят – он будет не достоин называться моим преемником, если не проверит свои границы. – Палпатин отвернулся, самоуверенный, как всегда. – Да, у него есть сила повести вас – так, как может только ситх - и продолжить мою Империю от моего имени, как я предрешил. Теперь настал момент прояснить Вирсу его место в этом, вложить чувство настоящей заинтересованности, пусть и ради собственной выгоды. Амбиций генерала должно хватить, чтобы он прошел бдительную проверку Скайуокера и попал в его доверенную элиту. - Если ты благоразумен, генерал, то тебе пора начинать искать способ вступить в диалог с будущим правителем. К моменту, когда он взойдет на престол, его политическая поддержка будет уже сформирована, и в ней не найдется места для опоздавших. Запрос о твоем переводе в Центральный Флот на борт «Несравненного» будет рассмотрен положительно, - Палпатин дал своим финальным словам оформиться в сознании Вирса, прежде чем многозначительно повернуться к нему: – Но помни о том, кто сейчас держит власть – и кто будет делать это в обозримом будущем. Скайуокер займет трон только тогда, когда это позволю я, по моему решению, не раньше.

***

Огромный комплекс, называемый «Кабинет», занимал целый этаж Южной Башни монолитного Имперского Дворца и был рабочим местом для личных министров и помощников Палпатина. Местом, где каждый день велась настоящая рутинная работа по управлению бесчисленными системами, входящими в состав широко раскинувшейся Империи. Находясь прямо над огромным четырехуровневым Тронным Залом, где ежедневно с раннего вечера до поздней ночи проходили собрания двора, Кабинет включал в себя два очень широких, просторных вестибюля, с высокими потолками, ведущие к палатам для личных аудиенций Императора, а также к его офисам и офисам его приближенных. Места здесь даровались только «избранным» - личным советникам, проверенным многими годами службы. Не менее впечатляющей была Канцелярия Совета, находившаяся этажом ниже Тронного Зала, где проходили сессии Правящего Совета. В ней также находились офисы наиболее привилегированных особ – тех, кто приобретал и терял благосклонность Императора по его прихоти, точно так же, как и личное приглашение Императора в Совет или двор. Как и апартаменты в Восточной Башне, эти кабинеты представляли огромное значение: Император как никто владел искусством утверждения собственных позиций через ценность, придаваемую его благосклонности. Страх потерять императорское расположение вместе с обретенным статусом держал в узде многие Королевские Дома и многих могущественных существ галактики, вынуждая их молчать и соглашаться с действиями Палпатина. Когда Люк был удостоен чести командовать Центральным Флотом, ему было выделено два офиса в прославленном и престижном Кабинете. Однако он никогда в них не бывал и продолжал работать или в личных кабинетах своих апартаментов, или в давно назначенных ему кабинетах Военного Министерства в Северной Башне. Знал ли об этом Император, Люк понятия не имел - хотя он не мог представить, чтобы Палпатин не заметил что-то, имеющее такое значение в пределах сферы своего влияния. Но его Мастер никогда не упоминал об этом, офисы продолжали числиться за командующим, а их постоянно закрытые двери виднелись в самом конце коридора, прямо перед входом в вестибюль Главной Палаты Аудиенций Императора. Именно в этом вызывающе роскошном вестибюле с пурпурно-алыми стенами, в тревожной тишине ожидания встречи со своим Мастером, стоял сейчас Люк. Требование немедленно прибыть к Императору уже ждало его, когда он приземлился на одной из маленьких посадочных площадок Северной Башни, удачно избежав бессмысленно помпезной церемонии в честь его прибытия. Он чувствовал себя дискомфортно и беспокойно, поскольку был вызван в ту же самую Палату Аудиенций, где годами ранее дрался со своим отцом. Разумеется, он вернулся сюда не впервые – он много раз бывал здесь по вызову Императора и каждый раз не мог справиться со своими эмоциями. Сожаление, разочарование, замешательство - Люк не знал, что точно он чувствовал, не хотел задумываться об этом. Он только знал, что именно здесь он упал по-настоящему. Именно здесь он полностью сбился со своего пути. Во многих отношениях он упал раньше, он знал это. Он уже находился в клетке, за решеткой, прочно держащей его внутри. Но день, в который он дрался со своим отцом, стал днем, когда решетка пала… а он остался. Хотел ли он быть там? Нет. Доверял ли он Палпатину? Абсолютно нет. Мог ли он уйти? Никогда. Палпатин приложил недюжинные усилия к тому, чтобы ему некуда было идти. Куда бы он ни делся, Палпатин выследит его. Люк был уверен, что, даже старательно заметая следы, он никогда не сможет опередить своего Мастера и скрыться от него - Палпатин слишком хорошо знал его для этого. Знал ощущение его присутствия в Силе, и Люк понимал, что оно слишком значительно и сильно, и будет заметно, как бы он ни пытался скрыть его. Он мог попытаться вернуться в Альянс, игнорируя тот факт, что там ему грозит смертная казнь за шпионаж в пользу Империи - причем не как вынужденного информатора или даже перебежчика, а как настоящего двойного агента, благодаря маневрам его Мастера - но тогда Палпатин бросил бы на Альянс весь флот и разорвал на части, только чтобы вернуть Люка. Куда бы он ни пошел и как бы ни пытался скрыться, Палпатин найдет его и вернет, чего бы это ни стоило – он совершенно ясно дал это понять. Впрочем, он никогда не убьет своего драгоценного «джедая», это он дал понять тоже ясно. Он только разломает Люка по частям и затем соберет заново. Только очередное мучительное испытание, пытка на грани выносливости, проводимая с безжалостно хирургической точностью или с потворствующим себе наслаждением, в зависимости от настроения Мастера; и Люк, черт побери, даже не понимал, что хуже, поскольку все это стало также частью его жизни, яростные вспышки гнева и хладнокровные жестокие манипуляции. Поскольку в какой-то момент он стал для Палпатина всего лишь еще одной его вещью. Насколько были нужны Палпатину все те сложности и проблемы, которые намеренно создавал ему его драгоценный новый сторонник, не имело значения. Значение имело лишь то, что он принадлежит Палпатину – и никому больше. И то, что этот сторонник никогда не обратит свою силу против него. В стремлении контролировать Скайуокера, Палпатин держал своего волка на невиданно длинном поводке - создающим иллюзию свободы, однако оба они знали, что к свободе это имеет весьма отдаленное отношение. Тем не менее оба продолжали эту игру. Поначалу Люк оставался из-за того, что ему некуда было идти, он был принудительно изолирован и лишен всякой возможности выбора. Потом, проклиная себя за собственную глупую слабость, он стал удерживаться связями и обязательствами, знакомствами и союзами, которые он умудрялся создавать даже здесь. Палпатин очень четко дал понять, что случится с теми, кто окружал его, если Скайуокер слишком сильно отклонится от принятого курса. И кроме того он начал привыкать к ситуации; она - да поможет ему Сила - стала для него нормальной. Таким образом он ходил по лезвию ножа, балансируя между авантюрным инакомыслием и оскорбляющим его повиновением, используя любую возможность жить своей жизнью в пространствах внутри волевого и непреложного присутствия своего Мастера. Когда-то его отец предсказывал ему, что он научится так жить. И тогда же, три года назад, Люк ответил своему отцу, что это не жизнь. Однако где-то в глубине души, он чувствовал, что не заслуживает лучшего... Его Мастер знал об этом, использовал и обращался с ним соответственно. Медленно, но линии фронта и терпимости были сдвинуты с обеих сторон, их часто бурные споры и разногласия, характерные для раннего общения, сделались мягче и превратились в более тонкую игру, ибо опыт научил Люка тщетности открытой конфронтации. Основные правила игры не изменились. Люк по-прежнему находил большую часть поступков и приказов Мастера оскорбительными, а Палпатин по-прежнему подавлял в нем сомнения, заставляя двигаться вперед убеждением или принуждением. Но постепенно их разногласия уменьшались, становясь все более незначительными - и в результате реакция Палпатина становилась менее яростной и жестокой, хотя Люку не нравилась мысль, что эти две вещи взаимосвязаны. Люк уже давно бросил попытки понять свои мотивы, выводы были слишком неутешительны для раздумий. Он либо уставал от постоянной борьбы и все чаще сдавался без боя, равнодушно принимая поражение, либо просто привык к своему положению, утомленный цинизмом. Ибо то, что раньше казалось возмутительными требованиями Мастера, стало теперь незначительным. Дискомфорт, который Люк все еще ощущал, становилось все легче и легче игнорировать, воспринимая его, как еще одну каплю в море своих дурных чувств и испытывая неприятное подозрение, что он не просто сдался и играл роль, а действительно стал таким. Но и со стороны Палпатина были, как минимум, некоторые уступки, поскольку периоды времени, проводимые Люком за пределами Дворца, вдали от манипуляций, становились все более продолжительными, и это происходило не по выбору его Мастера. А иногда Палпатин и вовсе уступал в спорах. Победы были небольшими – каждый получал то, что мог… и на что рассчитывал. Высокие покрытые орнаментом двери Палаты Аудиенций еле слышно отворились, и оттуда вышел Вирс – один из генералов его отца; увидев Люка, он тут же повернулся к нему, щелкнул каблуками и склонил голову в образцово военном поклоне. Люк посмотрел на него без всякого выражения эмоций, лишь отмечая про себя факт его присутствия здесь - чтобы позже обдумать это. Следом вышел канцлер Амедда и слегка кивнул, приглашая Люка, успевшего уже отвернуться от уходящего генерала. Он в последний раз сделал глоток чистого свежего воздуха и тщательно убрал за ментальные щиты все принадлежавшие только ему мысли и переживания, связанные с этим тревожным местом. И затем шагнул вперед. Необузданный джедай Палпатина спокойно шел вдоль длинного зала, не глядя по сторонам и не отводя глаз от Мастера. Уже на половине пути он знал: что-то не так – и Палпатин отчетливо ощущал это. Возможно из-за того, что в зале не было никого кроме Амедды, а когда Император наказывал своего нового ученика, он всегда делал это за закрытыми дверями; между Императором и его джедаем не должно было быть никакого публичного разногласия. Подойдя к трону, Люк плавно опустился на колено, в который раз ощущая мимолетное чувство неловкости и негодования. В отличие от своего отца он никак не мог привыкнуть к этому - он решил никогда не привыкать. - Неймодианский мятеж был подавлен, Мастер. Заговор провалился, и все военные заводы остались нетронутыми. Военное положение введено только на Северном материке, но я не предвижу проблем там. Ситуация нормализуется в течение месяца при сохранении комендантского часа и ограничений на ношение оружия. Пока джедай говорил, Палпатин молча рассматривал его, по-настоящему не вслушиваясь в доклад – в этом не было необходимости: либо джедай выполнил приказ, либо его бы здесь не было. А о том, что он не сделал, Палпатин уже знал и так. Поэтому он просто смотрел, вновь восхищаясь своим Волком. Восхищаясь его голубыми глазами цвета сумрачного льда, его волнистыми, непослушными волосами, достающими до плеч и обрамляющими удивительно молодое лицо, фактически темными на фоне бледной кожи, его шрамами, которых не было, когда он только прибыл сюда, а теперь изрезавших и его душу, и тело - но ему это шло, придавая прежде несколько наивному лицу темное очарование, на смену неопытности и простодушию пришли значимость и серьезность. Закончив говорить, Люк начал подниматься, и Палпатин вернул свои мысли к настоящему моменту. - Я не давал тебе разрешения встать, джедай, - произнес он с легким оттенком холодной угрозы. Мальчишка замер – и, лишь немного сжав челюсти, снова покорно опустился на колено. - Ты встречался со своим отцом, - отрывисто напомнил Палпатин. - Мой отец встречался со мной, - поправил его Люк, не поднимая головы. - По какой причине? - Он считает, что на борту «Несравненного» шпион, - сейчас было не время для игр, но Люк не мог удержать себя. - В самом деле? – любезно поинтересовался Палпатин, но угловым зрением Люк заметил, как тот прикрыл рот своей изможденной бледной рукой, разыгрывая раздумье, как он часто делал, когда лгал. – И кто бы это мог быть? Люк не колебался: - Его зовут Дрей Воуз. Он инженер. Палпатин слегка откинулся назад и опустил руку во временном облегчении. - Лорд Вейдер прав? - Простите, он был инженером, - учтиво исправился Люк, отмечая в памяти необходимость как можно быстрее сообщить это имя отцу – для своей защиты, не Вейдера. - Так значит, вопрос решен? - Да, Мастер. - Ты уверен, что он действовал один? О, искушение было слишком велико: - Следует всегда оставаться бдительным, Мастер. Палпатин сузил глаза, и затем вновь чуть поудобнее устроился на месте: – Что с зачинщиками мятежа на Неймодии? Его джедай лишь слегка напрягся от перемены темы, это было видно по изменившимся складкам на его плаще; он переоделся, прежде чем идти сюда - надеясь немного снять напряжение встречи, зная, что она будет нелегкой. Вместо своего привычного костюма военного кроя, он выбрал более традиционное черное одеяние. Это был тонкий знак проявления уважения к Императору. Скромно и сдержанно, но Люк знал, что Палпатин обязательно отметит это. – Повстанцы уже ушли к тому времени, Мастер. Я передал их данные… - С неймодианцами, - перебил его Палпатин. Мальчишка не поднял головы, хотя знал, что был пойман. С другой стороны, он знал, что так будет. Скрывать это было бессмысленно. Единственное чего он не знал – это меры его наказания. - Они были смещены с должностей. Все лидеры наиболее… - Я приказал убить зачинщиков. - Они не были зачинщиками, Мастер. Они просто… - Я не просил твое мнение. Только твое повиновение. - Вы приказали, чтобы зачинщики… - Прекрати спорить о семантике со мной. Ты решил истолковать мой приказ так, как тебе удобно – ты точно знал, что я приказал. - Да, Мастер, - напряженно ответил мальчишка. Император довольно долго сидел, задумчиво глядя на стоящего на колене джедая. - Возможно, тебе стоит на какое-то время остановиться и задуматься о своих действиях, джедай, - наконец сухо произнес Палпатин, и мальчик неловко дернулся от скрытого в этом обращении оскорбления. Однако взгляда не поднял. Палпатин повернулся к Амедде: – Канцлер, что там с разрушением на Биммисари? Люк оставался стоять коленом на жестком мраморном полу, положив руку на другое колено и уцепившись глазами за точку, находящуюся у подножия рельефного подиума на полу. От долгого нахождения в такой позе мышцы начали подрагивать, спину сковало, а между ребер появилась боль. Но он не шевелился - не желая тем самым давать повод для удовлетворения Императора. Время текло медленно, солнечные тени становились все длиннее, передвигаясь по просторному роскошному залу, а он продолжал решительно смотреть на пол перед собой, начиная взывать к Силе для поддержки. К полудню Палпатин отчитал Люка четыре раза за то, что тот отвлекал его, когда пытался хоть немного двинуться, чтобы перераспределить вес. Сейчас Император стоял довольно далеко от него перед огромными арочными окнами, поднимающимися к сводчатому рифленому потолку, отделанному золотом сверх всякой меры, и всматривался в лежащий за дворцом метрополис. Он взял перерыв перед следующей аудиенцией, время которой еще не было назначено. Так как Мастер перестал обращать на него внимание, Люк чуть отклонился назад, пытаясь унять дрожь в мышцах бедра. И Палпатин тут же развернулся к нему: - Ты не способен сделать даже что-то настолько простое? – резким и ядовито злобным тоном набросился он. – Ты так часто стоишь на коленях, что это уже должно стать твоей второй натурой, не давая забыть, кто ты есть. Люк медленно повернулся, и даже это небольшое движение вызвало фейерверк боли в спине. - Не так ли? - встретившись взглядом со своим диким джедаем, продолжил провоцировать Палпатин. Люк смотрел на него несколько долгих секунд, зная, как легко он смог бы перевести это в настоящее сражение… - Да, Мастер, - наконец признал он, хотя оба они знали, чего ему это стоило. Палпатин только улыбнулся, говоря забавляющимся, насмешливым голосом: - Ты – озлобленное маленькое существо. Я сделал тебя тем, кто ты есть. Ты был ничто без меня. - Я – ничто в любом случае, Мастер. Разве не это вы всегда говорите? – в голосе прозвучал лишь незначительный оттенок вызова, но этого было достаточно, чтобы вновь воспламенить гнев Палпатина. - Не смей даже думать, что ты можешь бросить мне вызов, - с дикого вопля голос понизился до угрожающего рыка. Ситх прошел вперед, растягивая губы над испорченными зубами и держа перед собой руки с вытянутыми пальцами, заходя Люку за спину - всем своим видом выказывая угрозу. Люк не двигался, обостряя все свои чувства в ожидании знакомого ментального гудения световых молний, собирающихся в остром фокусе Силы. Тело неосознанно напряглось в ожидании… Вместо этого сильная рука схватила его за волосы, царапая ногтями кожу и дергая голову назад. – Ты – ничто! Бесполезная игрушка для владыки мира сего. Все, что я даровал тебе, я могу забрать – положение, власть, свободу… жизнь. С сильно запрокинутой головой мальчишка встретился с ним взглядом, без сопротивления и без страха, даже перед такой угрозой. Но Палпатин знал, как пробиться через это безразличие. – И у всех, кто тебя окружает, – многозначительно прорычал ситх, наклоняясь к Скайуокеру. – Ты понимаешь? Люк долго и пристально смотрел ему в глаза, прежде чем сломался и отвел взгляд, хотя он и не утратил своей дерзости – как всегда. - Да, Мастер, - ответил в конце концов Люк; еще одна тяжелая капитуляция. Палпатин выпустил его и, отвернувшись, продолжил уничтожающе язвительным тоном: – Ты слаб. Сколько раз я говорил тебе, что если ты позволишь себе уязвимость, ее будут использовать против тебя? Люк ничего не ответил, сохраняя маску на лице и кипя от досады внутри. - У меня есть слабость? – раздраженно спросил Палпатин, и Люк почти сказал это – почти повернулся и сказал: «Да. Это я.» Он хотел сделать так –только чтобы посмотреть на реакцию Мастера. Потому что они оба знали, что это правда. Но понимая, насколько близко к краю он балансирует, Люк все-таки промолчал. - Безусловно, тебе будет полезно пока остаться здесь и обдумать то, что я только что сказал, - отвернувшись, приказал Палпатин - еще не чувствуя, что разъяснил все необходимое. День тянулся, Палпатин оставался в Палате Аудиенций, проявляя внимание к делам государства; его блудный джедай оставался стоять на одном колене перед троном, с прямой спиной, глядя перед собой и взывая к Силе, чтобы удержаться в этом неестественном и неудобном положении. Разум то и дело возвращался, пусть и против его воли, к словам Палпатина. Он был ничем. Мастер бросал ему в лицо этот факт много раз, с абсолютной уверенностью. С тех самых пор, как Люк впервые был заключен в камеру дворцовых казематов, когда еще наивно полагал, что у него есть какой-то выбор... что он может хоть что-то изменить. Что воля Палпатина не безгранична. Каждый раз, когда он сомневался, каждый раз, когда он спотыкался или колебался - кто он был такой, чтоб сомневаться? Он - ничто. Он был ничем. Он не был даже собой. Даже это его Мастер забрал у него, его имя, его волю… его душу, в конечном счете. Точно так же, как у его отца. Он существовал только чтобы служить, чтобы воплощать ожидания Палпатина, несмотря на непрерывные упреки и наказания. Это было его жизнью теперь: быть при Мастере, охотясь по его приказам и прихотям и завися от его непостоянного, изменчивого нрава. Возможно, это никогда не прекратится. Люк вздохнул, ощущая, как дрожат от боли и напряжения межреберные мышцы и смиряясь со своими мыслями. Все это не имело значения - мало что вообще теперь имело значение. К середине дня боль переросла всякий дискомфорт - все его тело начало дрожать, спазмы провоцировали непроизвольные резкие движения, скованные и напряженные мышцы живота, спины и ног каждые несколько секунд отзывались жуткой болью. Дыхание стало гораздо тяжелее, так как диафрагма сжималась от напряжения, требуемого для поддержания такого положения. Но он оставался молчаливым и сосредоточенным. Палпатин растянул три личные аудиенции на целый день. Каждому посетителю приходилось пройти зал и неловко остановиться рядом с молчащим коленопреклоненным человеком, и каждого Палпатин просил встать, когда тот в свою очередь преклонял колено. Никто не посмел отпустить комментарий по поводу джедая Императора. Палпатин проводил аудиенции так, словно его там вообще не было - наблюдая за визитерами, которые безуспешно пытались скрыть свои украдкой бросаемые в сторону тревожные взгляды. И все это время его джедай решительно смотрел вперед. Наконец все помощники были отпущены, и Император какое-то время понаблюдал за солнцем, садящимся за крыши далеких строений, затем прошел к трону, не торопясь устроился, и лишь после этого снова взглянул на Скайуокера. Несколько минут он тихо рассматривал его. Видя упорную решимость в скрытых волосами и не смотрящих на него глазах, видя дрожание уставших мышц, видя, как часто и напряженно поднимается при вдохе грудь. - Ты настолько упрям, - заключил он наконец, удивленный и раздраженный одновременно. – Как можно быть таким упертым по такому незначительному поводу? Стиснув челюсти, мальчишка непреклонно смотрел вперед, только чуть больше наклонил голову от долгого напряжения в шее. - Почему ты просто не убил их? – Палпатин понимал, что тот хорошо знал, что за неповиновение придется платить - как и всегда. Но это никогда не останавливало его джедая. - В этом не было необходимости, - процедил мальчишка сквозь зубы. – В лучшем случае это дало бы Восстанию новую волну негодующих и готовых сражаться идеалистов. В худшем – вызвало бы бунты, которые распространили бы гражданские беспорядки по всему материку, и, возможно, по всей планете. Понадобились бы месяцы, чтобы справиться с ними и восстановить контроль, и на это потребовались бы бесчисленные войска. Но поскольку лидеры ушли, сейчас нет никаких причин для протестов. Ситуация нормализуется в течение нескольких недель. - Я ничему не научил тебя, джедай? - прервал его Палпатин, заставляя коротко взглянуть на себя. Он все еще наслаждался, называя того так, зная, как это жалит его. Его павший джедай, его дикий джедай, его темный джедай… его джедай. Его. Он так и не дал мальчишке нового имени, хотя старое отнял уже давно. Теперь все, что осталось это: его джедай, его волк, командующий его флота, и ничего больше. Пусть шепчутся и строят догадки. Мальчишка никогда не скажет правды – его не волновало прошлое и больше не беспокоило то, как называют его окружающие. Он знал, кто он есть - независимо от того, насколько ему это не нравилось. Палпатин нахмурился. Что заставило его не подчиниться: милосердие или логика, которую он разложил? Он уже много раз убивал по приказу Мастера – всегда делая это с грацией хищной птицы, выпущенной на охоту. Что же удержало его руку сейчас? Он все еще был в силах удивлять своего Мастера, даже спустя три года после появления… и именно поэтому он все еще был интересен и ценен. - Никогда не сомневайся, - предостерег Палпатин, снисходительно подавшись вперед. – Это твоя главная слабость – победи ее или твои враги победят тебя с ее помощью. Каждый, кто сможет взять над тобой верх, сделает это – такова природа всего живого, закон стаи. Всегда найдется кто-нибудь, кто бросит тебе вызов. Если ты будешь реагировать без промедления, жестко и показательно, люди запомнят это, и тебе не придется повторять те же самые уроки снова и снова. - Да, Мастер, - спокойно отозвался мальчишка, не встречаясь с ним взглядом. - Победи свои слабости, друг мой. Или я сделаю это за тебя. В ответ мальчишка поднял голову, понимая… Палпатин только продуманно пожал плечами: – Неймодианцы, которых ты оставил на свободе, были окружены и убиты сегодня утром по моему приказу. И если на улицах вспыхнут бунты, тогда, возможно, в следующий раз ты будешь стоять на коленях не так долго. Он поднялся, довольный тем, что смог подвести черту, доказывая тщетность любого несогласия. Неповиновение было не только болезненным, но и бессмысленным. Медленно проходя мимо своего джедая, с тростью в руке, Палпатин остановился и, не смотря вниз, похлопал по плечу стоящего на колене мальчишку. – Не заставляй меня напоминать тебе это снова. Сегодня я нашел произошедшее забавным, учитывая, что инцидент уже исчерпан. В следующий раз я не буду столь снисходителен. Постукивая тростью по холодному мраморному полу, он вышел из комнаты, оставляя там молча стоящего на коленях человека. Когда двери закрылись, Люк упал в жгучих, жестоких судорогах, пока кровь мучительно возвращалась к оцепеневшим мышцам. Он долго просидел один на полу пустого зала… по той простой причине, что был не в силах подняться.