Недоверчивый ананас

Поздний осенний вечер и Шон, который вечно куда-то спешит, лихорадочно ищет свой мобильный телефон, мирно покоящийся в сумке Карлтона, непонятно каким образом там оказавшийся. — Набери меня, — он поворачивается к наблюдающему спортивный матч Ласситеру. Тот неопределенно хмыкает в ответ на жалобный взгляд. — Кажется, это ты у нас ясновидец. — Духи не занимаются такими вещами! — обиженно бормочет Спенсер. — Не хочешь — не надо. Ласси понимает, что добром это не кончится. Шон - взрывная натура, а его шуточки не всегда заканчивались для Карлтона хорошо. Разве что в предпоследний раз Ласси отделался небольшой шишкой, что уже можно назвать рекордом. Достает свой телефон и набирает "Заноза". Через несколько секунд, когда из сотового Ласситера раздаются протяжные гудки, обнаруживается и телефон Шона. Сам хозяин терпеливо ждет, пока Карлтон извлечет звонящую дуделку из своей сумки. — Почему я у тебя подписан как "Недоверчивый ананас"? – быстрый взгляд на экран — и вот он, повод для ссоры. Шон пытается схватить свой сотовый, но все попытки тщетны. Наконец, признав своё поражение (что больно сказывается на самолюбии) он нехотя произносит, театрально растягивая слова и понизив голос, разговаривая с Ласси как с ребенком. — Потому что ты слишком недоверчив и подозрителен. Потому что ревнуешь меня к Гасу. Черт побери, Карлтон, мы с Гасом лучшие друзья! — здесь голос его подводит, и он едва не срывается на крик. — Ананас, — процеживает Карлтон, и Шон издает истерический смешок. — Я люблю ананасы. На первый взгляд они противные и кислые, но когда распробуешь, оказывается, что это очень даже сладкий фрукт. Прямо как ты. – Идиотское сравнение, – фыркает Ласситер, но Шон слишком хорошо его изучил, чтобы не заметить как дернулся уголок рта детектива вверх. Польщен. – Сыграем в правду или действие? Я докажу тебе, что ты ужасно подозрительно-параноидальный тип, – Шон поднимает взгляд из-под полуприкрытых глаз на детектива. Он знает, что затеял опасную игру, но доказать свою правоту для него важнее, чем что бы то ни было. Ласситер недоверчиво глядит на партнера, явно о чем-то задумавшись, кидает беглый взгляд на портрет бывшей жены (который не хватило храбрости выбросить, несмотря на клятвы "да даже воспоминания о ней не будет в моем доме!"), что позволяет Спенсеру узнать мысли детектива. *** Они играют уже несколько минут, настолько увлеченные, что не замечают ни начавшийся дождь, забарабанивший в окно, ни звонки на мобильные от Джуллиет и Гаса. – Правда или действие? Для храбрости они открыли старый, терпкий коньяк, непонятно каким образом оказавшийся среди вещей Ласситера, но он так и остался просто открыт: ни Карлтон, ни Шон не сделали никаких попыток осушить бутылку. – Правда, – Шон наконец решается сказать истину вместо кукареканья на столе или перепевки сэра Элтона Джона. – Ты не ясновидец, верно? – в комнате повисает молчание, словно паутина оно окутывает пару с головы до ног, не давая вдохнуть кислород или сделать даже незначительное движение. Оно затягивается, элем разливаясь у ног Карлтона и Шона, с каждой секундой поднимаясь все выше и выше, пока Спенсер наконец не решается ответить. – Верно, – выдыхает он. – Я не ясновидец. Но тут же добавляет: – Я нечто большее. Я вижу не только будущее, но и прошлое. Я могу рассказать человеку, что он делал вчера, позавчера и даже месяц назад, а могу сообщить о том, что завтра он пойдет на скачки или... – Я понял, Спенсер, – Ласситер устало откидывается на спинку дивана. – Твоя очередь. Я выбираю правду. – Ты раздражен, – констатирует Шон, уловив знакомые нотки в произнесенной своей фамилии. – Почему? Он готов ждать, пока Карлтон соберется с мыслями, готов слушать мерное тиканье часов, но Ласситер не был бы Ласситером, если бы время от времени не совершал чего-нибудь, чего никто от него ожидать не мог. Он говорит сразу же, как будто готовил эту речь задолго до сегодняшнего вечера. – Когда мне было семь лет, – как ребенок, Шон не может поверить, что Карлтон когда-то был маленьким и беззащитным, уже сейчас монолог походит на сказку, – у меня была большая черная собака по кличке Стиви Рэй. Она была послушной, никогда ни на кого не нападала, всегда радостно встречала гостей вне зависимости от того, как встречали их мои родители. Однажды я гулял с ней в парке, это был хмурый осенний день, но настроение у нас обоих было отличное. Чтобы попасть домой, нужно перейти дорогу. Шон знает, что произошло с собакой. Но не понимает, каким боком здесь ясновидение. Он не пытается прервать рассказ, но располагается поудобней в своем кресле-качалке, купленном на какой-то распродаже. Голос детектива звучит тихо, мягко обволакивает душу Шона покоем, и тот не может не пересилить себя и не сесть рядом с Ласситером. Он кладет голову детективу на плечо, который даже не замечает этого, продолжая рассказывать, а вместе с этим переживать каждую секунду того страшного воспоминания. —... Водитель был в нетрезвом состоянии, а я летел через дорогу, окрыленный тем, что к нам приезжает бродячий цирк. Это такие уродцы, которые за деньги покажут все, что умеют. При этом это был не обычный цирк. Там были самые странные люди, которых я когда-либо видел. У каждого своя неизлечимая болезнь, над которой он злорадно смеется, преподнося ее людям как нечто, захватывающее дух. Стиви Рэй увидела машину... или почувствовала... потому что дорога была пустынна, а через минуту визг тормозов, заплаканный, ничего не понимающий, я на обочине и окровавленное тело моей собаки, лежащее посреди дороги. В ту ночь я никак не мог заснуть, постоянно думал о ней, – Шон переплетает свои и пальцы Карлтона, слегка сжимая руку в знак поддержки, — а на следующий день мы пошли в этот цирк. Тот водитель оказался предсказателем. У него был рак на последней стадии, он едва передвигался, а когда кашлял, то прикрывал рот каждый раз новой салфеткой, потому что прежняя насквозь пропитывалась кровью. Ему было нечего терять. И он запомнил меня. Рассмеялся прямо в лицо, сказав что-то вроде "а знаешь, я ведь вижу всю твою жизнь, вчера твою собаку размазало по дороге, а завтра ты попрощаешься с еще одним родным человеком". – Но этого не случилось, верно? Он оказался обычным шарлатаном, – прерывает его Спенсер и тут же прикусывает себе язык – слишком рано. На удивление, Ласситер не против вмешательства. Он издает фырканье, и у Шона возникает ассоциация с большим черным котом, повидавшем в своей жизни множество мышей и собак. – Именно. Две недели я боялся выходить из дома и когда кто-либо подходил к двери, я с громким плачем кидался вслед. – Неужели мужественный герой Карлтон Ласситер в детстве плакал? – Как девчонка, – Ласси смеется вместе со Спенсером, которому удалось превратить ужасное воспоминание в шутку. – А теперь слушай меня, Карлтон Ласситер, человек, который плакал в детстве, как девчонка, – у детектива вырывается смешок. Спенсер опускается на пол, скрещивает их пальцы и вглядывается в бездонные голубые глаза своего парня. – Как настоящий ясновидец, как пророк в седьмом колене, минуя зануду-отца, я со всей ответственностью, возложенной на меня пончиками Гаса и его плюшевым мишкой, с которым он иногда спит, заявляю тебе, что впредь тебя ждут только радостные моменты. Ты встретишь свою любовь... – предупреждающий взгляд, и Спенсер вынужден поправить сам себя, – ты уже встретил свою любовь в камере для допроса, – он прерывается, чтобы подавить очередной приступ смеха, искренняя улыбка до ушей расцветает на его лице, – и эта любовь ничего, кроме захватывающих приключений, всеобъемлющей заботы и десятков новых фильмов, которые ты просто обязан посмотреть, не принесет. Она будет ревновать тебя к каждому столбу, но не смей ревновать ее, о, Отелло! Этот человек отдался тебе всем своим сердцем и сериалом "Числа", так позволь и ему отхватить частичку твоего. Ты станешь начальником отдела, О'Хара – главным детективом... – Хватит, Спенсер, – Ласситер смеется, даже не скрывая этого. – Еще минуту, – Шон прикладывает палец к губам детектива, и тот смолкает. – А еще я чувствую сильную вибрацию, исходящую из кармана твоего пиджака. – Он пуст. Я сегодня выворачивал все карманы. – Ты уверен в этом? – Спенсер прищуривается и склоняет голову набок – излюбленный жест, которым он обычно награждает всех скептиков. Чаще всего, почему-то, он достается Ласси. Карлтон смеривает его недоверчивым взглядом, но повинуется и идет за пиджаком. Шон слышит, как детектив негромко удивленно восклицает – подарок найден. – Почти каждый вечер я подыскивал то, что подошло бы тебе. Как ни странно, среди такого огромного выбора я не мог ничего избрать. Днем, как ты помнишь, мы с Гасом расследовали новое дело. Именно ему принадлежит идея заглянуть в старенький антикварный магазин, где я нашел то, что идеально тебе подошло. Ты согласен выйти за меня? Карлтон заходит в гостиную, где на коленях по-прежнему стоит Шон. Он беззвучно смеется, протягивая Спенсеру ладонь. Тот непонимающе глядит на руку детектива, и лишь заметив двойной блеск, понимает, что к чему, и прыскает со смеху. На ладони Ласситера два одинаковых обручальных кольца. – Я согласен выйти за тебя. Но... – он опускается на колени рядом с ясновидцем, – согласен ли ты выйти за меня? – Я смогу проводить дни в "Ясновидце"? – Все остается так же, как и раньше. – О! Так я смогу шлепать тебя по заднице, трогать твое лицо, а ты ничего, кроме бурчания, не сделаешь мне? – Я отыграюсь ночью. – Я согласен. *** Они лежат вместе, наблюдая за ночным небом за окном. Ласситер уже почти дремлет, и Шону не остается ничего, кроме как набрать номер детектива на так удачно найденном телефоне. Звонок раздается из кармана его джинсов, куда Карлтон по ошибке запихнул мобильник. Светящийся экран привлекает внимание ясновидца, и уже через несколько секунд на весь дом раздается его возмущенный вопль: — ТАК Я У ТЕБЯ ЗАНОЗА? Шон Спенсер – взрывная натура.