Короли сидят на привязи

Когда зал, украшенный огромными, тянущимися от потолка до пола гобеленами с изображениями здешнего герба, покидает последняя прислуга, Дайки устало выдыхает, прикрывая глаза и потирая переносицу. В спине болезненно тянет после нескольких часов почти беспрерывного пребывания на троне, а плечевые суставы срочно требуют восстановительной разминки. — Браво, мой король, сегодня вы приняли столько посетителей, сколько не принимали за последнюю неделю, — откуда-то из тени, со стороны скрытого за массивным занавесом дивана, раздается протяжный, наполненный скрытой издевкой голос, и на свет постепенно угасающих свечей выходит лукаво улыбающийся Имаеши, звонко хлопая в ладоши. — Надоел. У меня все тело затекло, — огрызается Дайки и в нетерпении ерзает на сидении, сильнее сжимая расписные подлокотники и надеясь, что это действие в конечном счете окажется незамеченным. — Ну надо же, а мне казалось, что вам нравится чувствовать себя укрощенным, — Имаеши самодовольно жмурится, не переставая подначивать, и без всякого страха делает несколько уверенных шагов по направлению к Дайки. — З-заткнись! — тот, разгневанный и заведенный подобной дерзостью, резко порывается встать, чтобы дотянуться до обнаглевшего Имаеши, но до сего момента скрытая под одеждами веревка рефлекторно натягивается, заставляя самого Дайки поперхнуться воздухом и непроизвольно сесть обратно. Мантия, доселе небрежно накинутая на плечи, из-за неосторожных движений змеей падает на пол, бесстыдно открывая на радость прищуренным серым глазам кожаный ошейник, что бесстрастно сжимает смуглую кожу. — А вы все никак не привыкнете, милорд, — Имаеши покровительственно усмехается и ловким движением проскальзывает рукой в нижнюю часть спинки трона, нащупывает там своеобразный крюк и развязывает на нем конец поводка, а после дергает за него, вынуждая Дайки с рыком покинуть привычное место. — Когда-нибудь я убью тебя, — угроза звучит настолько естественно, что любой другой бы точно испугался и поверил в нее. Любой другой, кроме Имаеши. — Вот поэтому, мой король, вам и нужна твердая рука, — он фальшиво улыбается, сильнее натягивая веревку, и все-таки позволяет Дайки не без удовольствия потянуться, размяв онемевшие конечности. — По-твоему, «твердая рука» и садизм — схожие понятия? — тот скалится и с трудом оттягивает кожаную полоску, демонстрируя оставшийся после нее красный след на шее. — Точно так же, как власть и мазохизм, мой король. Уж вам ли этого не знать? Дайки морщится и, по правде говоря, в который раз за последнее время не знает, что ответить. Имаеши — треклятый лис, занимающий должность советчика — всегда отлично знает, куда стоит надавить и о чем намекнуть, никогда не стесняясь статусов и положений. Он играет с высокопоставленными лицами, словно с котятами, подбрасывая им все новые клубки, и, пользуясь их занятостью, косвенно управляет королевством, имея своеобразную власть над недавно взошедшим на престол Дайки. — Но вы сегодня были необычайно послушным и даже не сопротивлялись при подписании мирного договора, — Имаеши гадко улыбается и рывком притягивает к себе Дайки, проводя кончиками пальцев по его раскрасневшейся щеке. — Ты меня бесишь. — Ая-яй, знаете ведь, что врать нехорошо, — протяжно шипит Имаеши, явно издеваясь. — Потому что иначе вы бы не стали навещать мои покои каждую ночь с таким постыдным удовольствием. — Мразь... Только попробуй сказать об этом кому-нибудь, и ты пожалеешь, что соблазнил меня несколько лет назад, — Дайки резко наклоняется и хватает Имаеши за ворот рубахи, нервно сглатывая и умалчивая о том, что тогда, в день своего шестнадцатилетия, он сам позволил впервые связать себя. А в результате оказался скованным до конца своих дней. — Знаете, — Имаеши в ответ подается вперед и шепчет Дайки в самое ухо, — таких королей, как вы, развратных, грубых и высокомерных, ради собственного же блага стоит держать на привязи.