Его хранящий

Вальтер Он чувствовал себя вымотанным до предела. Чего только стоил последний разговор с Марком, да и прием в честь помолвки этого сопляка, принца Илле, от которого так и не удалось отвертеться, забирал силы, но подвести сестру он не мог. Не в этот раз - в свете истории с Ареком он просто обязан был присутствовать. -… Какая красивая пара! – уже в который раз повторила она, и Вальтер, слегка поморщившись, тут же растянул губы в неестественно широкой улыбке – на них смотрели. Он мельком глянул на Марка, тот тоже улыбался и кивал, сохраняя отстраненно-вежливое выражение лица - семья превыше всего… У них действительно была настоящая семья. Он не был типичным браслетчиком – воспитанником интерната, который в лучшем случае мог иметь мужа и ничего не знал о своих родных, а в худшем - они не хотели его знать. Фон Вольфы никогда не оставляли своих детей. Да, они могли себе это позволить – слишком древний и почтенный род. Они с сестрой были близнецами, мать умерла сразу после родов. Их воспитывал отец. И у него даже мысли не возникло отдать стерильного сына в интернат. Вальтер помнил, как еще совсем детьми они с сестрой попали на первый свой императорский прием, как объявляли: «Барон Густав фон Вольф с семьей – Вальтером и Эвой фон Вольф». Эва всегда была для него самым близким существом – их словно что-то связывало, он чувствовал ее на расстоянии. Даже уже учась в Нератосе, он мог определить ее настроение. И, конечно, он поддержал сестру, когда та, после раннего и совсем недолгого замужества, узнав, что ее первый ребенок стерилен, не захотела с ним расстаться. Ее муж был против – содержать пустоцвет, даже на приданое супруги, он не собирался. Вальтер был зол на него – тот разрушал основы их семьи! Эва выбрала сына, расставшись с мужем. Правда, частью капитала пришлось пожертвовать – закон был на стороне супруга. А Вальтер, увидев вишневые глазенки племянника, совершенно такие же, как у сестры, да и у всех в их роду, навсегда прикипел к нему сердцем. Этот малыш стал еще одним членом семьи фон Вольф. Второй муж сестры – Марк, влюбившийся в нее до безумия, оказался более мудрым, ребенок ему не мешал. А еще, мать и сын были столь похожи, что проникнуться симпатией к такому ребенку оказалось совсем не сложно. Да и проблем с его содержанием не было - Марк был слишком богат. Кроме того, для него понятие «семья» тоже не было пустым звуком – а уж семья Ауэрлебен тем более! У Вальтера мелькнула мысль о странностях судьбы: фон Вольфов больше не осталось – сам он после женитьбы взял фамилию мужа. «Жаль, Лена нет рядом, было бы гораздо легче», - думал он, хотя, тот терпеть не мог подобные мероприятия, вообще не любил церемоний. Он представил мужа в этой пестрой светской толпе, и ему почему-то вспомнилось, как увидел Халена впервые двадцать пять лет назад… …Народу на кладбище собралось много: весь их отряд, знакомые из других подразделений, даже из штаба. Погибших любили и уважали не только как профессионалов, но и за личные качества: верность и надежность, веселый нрав и легкий характер, безрассудную смелость. Она-то, эта смелость, а, вернее, безрассудство и погубила их, но погибли они как герои. И вот теперь, он - их командир, стоял возле могил среди сослуживцев и злился… Два парня его отряда - Курт Визе и Пауль Мешем больше никогда не побегут за ним след в след, не прикроют спину, не рассмеются на привале, разламывая плитку пайкового шоколада, не… Глупо! Глупо так гибнуть, едва сдав на черненое серебро! Но он уже ничего не мог изменить, они вызвались сами – ведь это была всего лишь разведывательная вылазка…. Паулья он знал хорошо... даже слишком хорошо. Пару лет назад они были любовниками. Восемь месяцев – самый продолжительный из его романов. А потом… потом они расстались и в этом был виноват он, Вальтер. Наверное, он не любил по-настоящему, поэтому и не хотел серьезных отношений. Он вечно искал новизны, острых ощущений, и чтобы было просто – потрахались и разошлись, а заводить семью… Нет, он был не готов. Может быть, сейчас он и злился потому, что ему уже тридцать один…тогда был не готов, а теперь уже ничего не изменить... Он так ушел в свои мысли, что не сразу обратил внимание на перешептывания вокруг. «Хороша куколка! Вот бы пустить такого по кругу, да натянуть во все щели!»- этот совершенно непотребный и неуместный шепот Франца Магеля, заставил его вернуться к действительности и обратить внимание на мужчину в штатском, произносящего сейчас слова прощания. Рассмотреть его не получалось, тот стоял на несколько шагов впереди и правее: - …К сожалению, я мало знал своего брата. Слишком поздно мы познакомились… А мне так хотелось узнать его лучше: о его мечтах и планах, о том, что он любит, а что терпеть не может, о его друзьях, да много всего я еще хотел бы узнать, но… - мужчина замолчал, он и так говорил отрывисто и хрипло, и видимо, из за сильного волнения, сжимал и разжимал левый кулак, другая рука была занята какими-то белыми цветами. «Не-браслетчик!» - наконец обратил внимание Вальтер, и стали понятны перешептывания вокруг, а мужчина продолжил: – Пауль, он… он мне нравился, и я гордился им и горжусь… - Вальтер видел, как тот судорожно вздохнул, подошел к гробу и положил свой букет. – Я не забуду тебя, малыш. – Последние слова были произнесены совсем тихо, но Вальтер услышал, а когда мужчина повернулся, ему показалось, что его лица коснулся порыв ветра… Если бы не сальные слова Магеля, то первой мыслью самого Вальтера было бы: «Валить и трахать! И ни с кем не делиться!» - Пламя уберегло… «Это брат Пауля, а я и не знал, что у него есть семья» - думал он, стараясь не выпустить красавца из виду. - …Свадебное торжество состоится только после достижения принцем совершеннолетия. Очень мудро, я считаю, – услышал Вальтер голос сестры. – Будет пышная церемония в Храме. – Она еще что-то говорила своему собеседнику, но он больше не слушал, вся эта светская болтовня не имела смысла, важно было только присутствие. А слова сестры о Храме опять вернули его в тот день, когда он встретил своего будущего мужа… …Он наблюдал за ним и в Храме во время поминальной службы. Среди браслетчиков в военной форме тот, в своем строгом костюме, казался чужим и каким-то беззащитным. «Интересно, как его зовут?» - мысли у Вальтера были странными, совершенно ему не свойственными. А тем временем мужчина подошел к Чаше, и он услышал тихое: «Я знаю, ты не запятнал себя трусостью, такого просто не могло быть. И ты прошел сквозь Пламя и вознесся в Чертоги. Оно подарило мне удивительный подарок – встречу с тобой, и я узнал, что такое настоящая семья, хоть и ненадолго… Грех сетовать на судьбу, пусть все идет своим чередом: за разлукой – встреча, за встречей – разлука…». Что удивительно, Вальтер видел, как в ответ на это Пламя, едва дрожавшее в Чаше, вдруг взметнулось, рассыпая сноп алых искр… Они познакомились уже после поминок, когда большинство собравшихся можно было охарактеризовать «пора выносить». Вальтер, всегда пивший очень мало, в этот раз опрокидывал рюмку за рюмкой, но никак не мог захмелеть – все его мысли занимали Пауль и его брат. Скверная тогда вышла история – он убил на дуэли Франца Магеля именно из-за брата Пауля, даже не зная еще, как того зовут. Но, как говорится, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Весь этот бесконечно тяжелый день Вальтер старался не выпускать мужчину из виду, но познакомиться, как другие, не спешил. Наблюдал, слушал, старался узнать и понять о нем как можно больше. Тот практически не пил, и его ощутимо напрягало нездоровое внимание, оказываемое отдельными, не в меру выпившими, сослуживцами его брата. Просто уйти он не мог – приличия и условности требовали определенного поведения и присутствия. Он кратко, но любезно отвечал на вопросы любопытствующих. Из этих-то скупых ответов Вальтер и узнал, что тот окончил университет в Нератосе и вот уже несколько лет является владельцем небольшого рекламного агентства, но так и не услышал его имени – все обращались к нему «господин Мешем». И Вальтер решил для себя звать его «брат Пауля». Он не слышал начало разговора, но Магель явно нарывался: - Так говоришь, рекламой занимаешься? Ха! – брат Пауля молчал. Вальтер видел, как тот напрягся, а Магель продолжал: - Это, по-твоему, дело для настоящего кеннорийца? – он пьяно икнул. – Всякую дрянь втюхивать помогаешь? – и опять его не удостоили ответом, а Магель все не унимался: - Слоганы сочиняешь! Вот скажи, на кой член мне твой слоган?! Я его не хуже тебя сочиню! Кто-то пьяно подначил: - Давай Франц! Покажи этим штатским, что может настоящий браслетчик! - И покажу! – уперся тот, и, вдохновившись поддержкой, выдал: - «Пей эликсиры, твою мать – будешь лучше убивать!» - его пьяный хохот поддержали несколько таких же невменяемых. Вальтер видел, как от последних слов брат Пауля дернулся и побледнел. - Это, бесспорно, шедевр изящной словесности, – с сарказмом ответил тот Магелю и отвернулся, обратившись к окружающим:– Благодарю вас, господа, что почтили память моего брата. Прошу меня извинить, мне пора. – И коротко кивнув, он направился к выходу. Всего лишь на несколько минут Вальтера отвлекли каким-то незначительным вопросом, а брат Пауля уже исчез. На душе было неспокойно, и он решил выйти на улицу. - Морду воротишь, куколка! Да что ты можешь, небраслетчик штатский? Ничтожество! Ты радоваться должен, что я обратил на тебя внимание! – услышал Вальтер шипящий голос Магеля и звуки борьбы из- за ближайшего угла. Он замер. - Франц, ты полегче, а то куколку поломаешь и нам не достанется. Лучше путы, а то брыкается, – раздался еще чей-то пьяный голос, и Вальтер, больше не раздумывая, бросился за угол… Их было еще трое, кроме Магеля. А у стены, в порванном костюме, с безобразным синяком на лице и разбитым ртом, скованный путами, застыл брат Пауля. Весь хмель как рукой сняло. - Какие-то проблемы, господа? – как можно равнодушнее спросил он. Он видел, как эти трое испугались, но Магель, видимо, совсем съехал с катушек. - Отвали, Вольф, не ломай кайф, видишь, какая куколка?- ощетинился он на Вальтера. - А то давай, присоединяйся! - Прекратить произвол, – он произносил слова тихо, едва сдерживая ярость. - Да пошел ты, вечно нос дерешь, фон хренов! Это вам, аристократам, все достается легко - только глазками повел, а нам надо всего добиваться, а этот хрен морду воротит! – Магель явно ничего не соображал. Трое его прихлебателей почти протрезвели только от одного взгляда на Вальтера. А он… он был готов убивать… - Прекрати. Взглянув наконец на Вальтера, Франц Магель понял, что тот не шутит, но верх взяло пьяное упрямство: - Сам попользоваться хочешь?- глумливо прошипел он. – А вот хрен тебе! Поединок! - Во имя Чаши и Пламени, вы свидетели. – Обратился Вальтер к тройке сообщников. Те дружно закивали. Спорить с разъяренным фон Вольфом никто не посмел. Все произошло быстро… и разодранное заклинанием тело Франца Магеля осталось у стены… Разбирательство тоже длилось недолго – трое свидетелей не посмели солгать. Когда все закончилось, он подошел к брату Пауля: - Как тебя зовут? – Вальтеру казалось, что это сейчас для него самое важное – узнать имя. Мужчина улыбнулся разбитыми губами. - Я уже думал, что ты никогда не спросишь. Меня зовут Хален. – Он огляделся. - Терпеть не могу всякие сборища, пойдем отсюда. Вальтер едва дождался конца приема, отказался переночевать в поместье и быстро попрощался с сестрой и Марком. - Домой, – коротко приказал он, садясь в машину и откидываясь на сиденье. Он устал, он так устал, что даже не заметил, что тихо повторяет слова древней молитвы, пока водитель не переспросил: - Что вы сказали, хаупт? Я не совсем расслышал. И тут он понял, куда ему сейчас нужно. - Отвези меня в Храм, – слова прозвучали тихо и хрипло, так как голос не повиновался ему – перехватило горло. Водитель не посмел переспросить, не посмел даже повернуть головы, а он застыл на своем месте с закаменевшим лицом, пытаясь справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями, уставившись ничего не видящими глазами на мелькающие за лобовым стеклом вереницы домов, деревьев, полей… Хален Весь день его мучило смутное тревожное беспокойство. Желая заглушить его, он попытался погрузиться в работу, но и та не клеилась. Он уже сто раз пожалел, что не поехал с Вальтером на Кеннор, на этот чертов прием. Ничего бы с его сердцем не случилось, а вот от такого непонятного, ничем не объяснимого беспокойства оно тупо и как-то тянуще болело. Не стоило отпускать Валя одного. Мысли Халена то возвращались к мужу, то устремлялись еще дальше… У него был седьмой уровень природной магии, и он мечтал о корпусе Следопытов, но стержни для усилителей не прижились, что, хоть и очень редко, но случалось, так что путь в «Armband» ему был заказан, вместе с пропуском на дикие планеты, а также и многие другие пути. Пришлось выбирать из того, что оставалось. Выбор оказался не особо велик, так как никакими особыми талантами он не обладал. Он был слишком умен, чтобы сожалеть и убиваться о том, что изменить невозможно, и направил всю свою кипучую энергию в освоение доступного поля деятельности. Управление, вот его стезя, все его аспекты. А еще он хотел независимости. Большие корпорации – это не для него, там без протекции и связей карьеры не сделаешь. Свой бизнес, вот что ему надо! Через несколько лет проб и ошибок Хален нашел свою нишу и серьезно занялся рекламой. И бизнес развивался успешно. Этому способствовал не только красный диплом Университета Нератоса, но и счастливая внешность – Хален был красив, знал это и сознательно использовал для развития и закрепления успеха. Но личная жизнь не складывалась, вернее сказать, обжегшись в молодости, он свел свои личные контакты к одноразовому траху. Будучи воспитанником интерната, до тридцати четырех лет он ничего не знал о своих родных и даже не думал о них, но в один прекрасный день все изменилось. Нет, это он потом понял, что этот день «прекрасный», а тогда это был обычный рабочий день… - Господин Мешем, к вам посетитель, – заглянул в кабинет секретарь и застыл на пороге, уставившись на него. - Луи, с вами все в порядке?- спросил он, но секретарь только хлопал глазами. – Зовите, кто там? Тот сделал шаг от двери, пропуская посетителя. В первое мгновение Халену показалось, что время скакнуло лет на десять назад и в другую реальность, и что в кабинет вошел он сам, в форме спецназа «Armband», только моложе. Почему-то закружилась голова, и он, вставший было для встречи посетителя, снова опустился в кресло, не в силах вымолвить ни слова. - Я ищу… - его молодая военная копия тоже застыл, но, видимо, был покрепче и после недолгой заминки, глубоко вздохнул и продолжил: - Я нашел тебя… Хален не помнил, как они оказались за столом, и когда Луи принес им кофе, а потом и коньяк… Брат…младший…Пауль…браслетчик… спецназовец…офицер… все это не укладывалось у Халена в голове! Это было слишком! Но брат сидел рядом, смотрел восторженными глазами, хлопал по плечу и сумбурно рассказывал, что узнал о его существовании случайно. На одном из заданий он был ранен и попал в госпиталь, где, тоже случайно, зайдя в Часовню поблагодарить Пламя за выздоровление, познакомился с лекарем-стажером, занимающимся проблемами наследственных заболеваний. С его-то помощью Пауль и узнал о существовании старшего брата, тоже стерильного, но не браслетчика. И захотел его найти… и искал… и, вот – нашел. Уже позже Хален заметит, что они с Паулем похожи, но не так разительно, как показалось в первый момент. Черты лица у того были резче и грубее, чем его собственные, но их сходство имело странное свойство – бросалось в глаза, только тогда, когда они были рядом. И тогда уж ни у кого не возникало сомнений, что они братья... После первой сумбурной встречи они виделись, как только Паулю позволяла служба. И Хален всегда с удовольствием приходил в новую, необжитую квартиру брата, или увозил его к себе в недавно построенный небольшой особняк в пригороде Нератоса. Им нравилось проводить время вместе. Это было ново и здорово – чувствовать себя членом семьи, настоящей семьи. К сожалению, случалось это нечасто – слишком напряженная была у младшего работа. Год и два месяца, всего лишь год и два месяца…А потом… потом пришло сообщение, что брат погиб при выполнении очередного задания на одной из диких планет…Пламя дало, Пламя и взяло… Хален застыл у окна. Хотелось выпить, но в его теперешнем состоянии этого делать не стоило, и он решил ограничиться кофе, хотя тот тоже был под запретом. Мысли о брате всегда переплетались с мыслями о муже. Так уж получилось - потеряв брата, он приобрел мужа. И, привыкнув быть честным с самим собой, он признавал, что будь Пауль жив, этого бы не произошло. Он бы не позволил себе… Воочию Хален увидел его на похоронах брата, а раньше – только на нескольких любительских снимках, бережно хранимых Паулем, который только пару месяцев назад, в их последнюю встречу, рассказал о своей неудавшейся любви. Он хорошо помнил, как брат говорил о своем бывшем любовнике – с восхищением и нежностью, с гордостью и любовью, хотя они уже больше года как расстались. По словам младшего выходило, что Вальтер фон Вольф был почти совершенством. Это «почти» Хален добавил уже от себя, выслушав восторженные похвалы Пауля: самый молодой командир отряда; сильный маг - золотые браслеты получил уже в двадцать семь. Это благодаря его отношению к своей работе, Пауль и еще несколько ребят из его отряда, сдали на черненое серебро; очень любит свою семью; красивый – охотников заполучить такого в мужья или просто в любовники – не отбиться. Вот тут-то Хален к идеальному образу Вальтера фон Вольфа мысленно и добавил «почти». Он так и не добился от младшего, почему они расстались, но для себя решил выяснить это позже, да вот не пришлось… В отличие от Вальтера, не знавшего даже, что у погибшего Пауля Мешема был старший брат, Хален знал, кто этот высокий, с жестким взглядом удивительных вишневых глаз, похожий на хищника, опасный даже в спокойном состоянии молодой офицер с массивными золотыми браслетами, исподволь наблюдающий за ним. Да, Хален был заинтересован и заинтригован – в его представлении бывший любовник его брата должен был вести себя несколько иначе. Он ожидал увидеть самодовольного, успешного аристократа соответствующего поведения, а увидел серьезного, сдержанного и очень расстроенного кеннорийца. А после мерзкой истории, когда его чуть не изнасиловали на поминках, свое предвзятое мнение по отношению к Вальтеру фон Вольфу Хален постарался если не забыть, то переменить. Этот мужчина притягивал его неимоверно, но и вызывал не менее острое чувство опасности – гремучая смесь, и Хален решил: «Была не была! Пламя убережет!» Он даже не предполагал, что его предложение уйти вместе, растянет это «вместе» вот уже на двадцать пять лет, а тогда он просто хотел избавиться от ощущения грязи, мерзости и… вдруг осознанного одиночества. Он хотел забыться с этим сильным мужчиной, почувствовать его… Хален все-таки плеснул себе коньяку. До сих пор, со странной смесью удивления и восторга, он вспоминал их первую близость – еще никто и никогда не отдавался ему с таким безграничным доверием, и никто и никогда не брал его с такой неожиданно всепоглощающей страстной нежностью… Он смутно помнил, как они добрались до ближайшего отеля... Они были словно созданы друг для друга, стали не нужны слова - все и так читалось в горящих, шальных взглядах. Первый поцелуй оказался таким правильным, стремительным, нетерпеливым, и руки уже расстегивали, снимали, стягивали одежду, как будто проделывали это не в первый раз… «Глаза цвета вишни, этого удивительного оттенка спелой ягоды. Не коричневые, а именно вишневые, бархатные», - на какое-то мгновение время замирает, и у Халена мелькает мысль, что они винные…Он, словно драгоценность, держит в ладонях лицо и ощущает под губами трепет ресниц… кружится голова, и все плывет, лишь горячее дыхание опаляет кожу, да невнятный шепот или нетерпеливый возглас врывается в замерший мир, заставляя ожить послушное им сейчас время…И он слышит задыхающиеся всхлипы Вальтера, касаясь языком, покусывая обжигающе горячую кожу, оставляет на его шее следы, которые долго не сойдут… И вскрикивает и стонет сам, когда тот резко вздыхает и впивается ногтями, оставляя на его теле уже свои отметины, чувствует, как острый край браслета рвет кожу, когда его притягивают еще ближе в сжимающийся шелковый жар своего тела… И Хален готов сорваться, словно юнец в свой первый раз. Он замирает, едва сдерживаясь, до дрожи, до разноцветных кругов перед глазами, до звона в ушах, но сильная рука обнимает за шею, сухие, опаленные страстью губы вовлекают в поцелуй, и он не выдерживает, отпускает себя, вбиваясь в жаждущее требовательное нутро, чувствуя, как оно ритмично сжимается вокруг его плоти. Вальтера в его объятьях уже выгибает от наслаждения, он еще слышит крик и… сам содрогается в невероятном освобождении, сжимая сильные плечи, со странным смущением смаргивая выступившие слезы… Но танец страсти продолжается, и вот Хален вновь втянут в безумный круговорот ощущений, жадно впитывая и отдаваясь им до конца… Реальный мир возвращался медленно и неохотно… - У меня такое чувство, что мы предназначены друг другу Пламенем, это наверняка записано где-нибудь в Пепельной скрижали,- услышал Хален, едва придя в себя от сумасшедшего оргазма. - Ты выйдешь за меня? – От удивления он даже приподнялся, чтобы заглянуть в лицо говорившему такое – не смеется ли? Вальтер был серьезен, даже больше, чем серьезен - в его вишневых глазах, когда он повернул голову, читалось ожидание и, определенно, мелькнул испуг. Хален вдруг понял, что больше нет пустоты и одиночества и не будет никогда. Протянув руку, он легко коснулся чуть впалой щеки с едва пробивающейся щетиной, посмотрел в эти невероятные глаза, и просто сказал: «Да». Он ни разу не пожалел, сказав это «да», хотя за двадцать пять лет они многое пережили. Было всякое: и ссорились и мирились, а после первого года брака, чуть было не расстались… После эйфории первых месяцев, когда, что ни выходной, надо было мотаться на Кеннор в лоно семьи, или встречаться с сослуживцами Вальтера, или…этих «или» было слишком много. Но когда их совместная жизнь наконец-то вошла в нормальный ритм, Хален начал замечать очевидное – Вальтер на пределе. Десятый год в элитном отряде спецназа, и эти годы не прошли бесследно. Сумасшедший ритм, выпитые эликсиры, постоянная муштра и ответственность за подчиненных – все это не способствовало ни душевному равновесию, ни физическому здоровью. И если до брака в свободное время Вальтер отрывался, как мог, то положение женатого кеннорийца не позволяло уже таких вольностей. Халлен видел, что с каждым днем муж все больше мрачнеет, злится и замыкается в своем мире. Он все больше походил на андроида, все меньше живого оставалось в любимых глазах... - Валь, нам надо поговорить, - Хален остановился на пороге кухни, глядя в спину мужа, застывшего у окна. Тот даже не повернувшись, буркнул: - Говори. Хален тоже умел злиться. Он чувствовал, как от закипавшего раздражения начинает подрагивать все внутри. - Эй! Я все еще существую, ты не мог бы повернуться лицом, когда мы разговариваем?! Он видел, как Вальтер застыл, словно в путах, с неестественно ровной спиной. Затем медленно обернулся, вскинув голову: - Хорошо, Лен, я смотрю на тебя. - Все бесполезно… - Хален со всего маху ударил по косяку и уже поворачивался, чтобы уйти и не видеть этот пустой взгляд, не слышать равнодушный механический голос, когда краем глаза заметил, как муж, практически повторив его жест, ударил по оконной раме и не просто ударил – бросил заклинанье. Как в замедленной съемке, разрушенная стена начала обваливаться, а Вальтер так и стоял, не двигаясь с места… А потом покачнулся и упал, потеряв сознание – один из камней попал ему в голову. Хален сам не понял, как, бросившись к мужу, выставил щит - в тот момент все произошло само собой. Щит был слабый, но от кусков бетона и кирпичей защищал. А сам, прижавшись к Вальтеру, удерживал его и пытался докричаться. Ему, не-браслетчику, держать заклинание было сложно. И он, мысленно взывая то к Пламени, то к Пеплу, а вслух матерясь чище лагерного охранника, надеялся, что муж от его криков придет в себя. Он чуть было не отпустил щит, когда Вальтер, застонав, пошевелился и открыл глаза… Они долго еще ругались, и мирились, и выясняли отношения под обломками покореженного дома, но уже надежно прикрытые щитом Вальтера… Все могло обернуться по-другому… И только однажды, спустя какое-то время, тот спросил: - Лен, почему ты не использовал щит, когда эти подонки во главе с Магелем пытались тебя изнасиловать? Он развел руками: - У меня никогда не получалось это заклинание с первого раза. И, знаешь, когда тебя бьют по морде, пытаешься отбиться, а не щиты выставлять. Я же не думал, что они посмеют на меня напасть. Больше они никогда не говорили об этом случае, а властям и соседям была скормлена версия о случайности произошедшего. Вскоре после этого Вальтер подал прошение об отставке, которое, как потом выяснилось, не приняли, а с учетом всех его заслуг и опыта, перевели на службу в Главный штаб… Хален подумал, что за двадцать пять лет брака у них интуитивно сложились определенные правила. Например, они никогда не говорили и не говорят о Пауле. Нет, это не табу и его фотография есть среди других снимков членов семьи, расставленных по их небольшому дому, но обоим не хотелось ворошить прошлое – оба понимали, что, не погибни Пауль, они бы никогда не были бы вместе. А после гибели Грега, они так же молчали и о нем, не признаваясь даже себе, что тот оказался для них столь же дорог, как и Арек… Вальтер Машина плавно неслась к вратам, а ему казалось, что за стеклом проносились не дома, деревья и поля, а словно кадры старого кино, мелькали куски его жизни… - Он женился! Лен, ты представляешь? – возмущался Вальтер, расхаживая перед мужем. – И на ком? Без роду, без племени – какой-то нищеброд-куратор! Хален, как всегда, кивал и молчал. - Отработал, называется практику! И вот вам, пожалуйте – муж, – продолжал бушевать Вальтер. – Небось, пронюхал про состояние Марка и ухватился за парня руками и ногами! - Ну тогда, скорее, членом… - тихо уточнил Хален, терпеливо дожидаясь, пока Вальтер выдохнется. - Что?! – не понял тот. - Говорю, ухватился, скорее, членом, а не руками и ногами. - А… ты прав, у них сейчас только трах на уме! Этот «муж» всего на пару лет старше нашего, – Вальтер устало опустился в кресло. – И вот ведь, мерзавец, взял фамилию «мужа». Арек у нас теперь Майер, видите ли, Ауэрлебен ему не походит. - Валь, ты себя забыл? – улыбнулся Хален. - Ты сравнил! Я хотел, что бы ты понял, для меня наш союз важнее всех титулов. Я думал, что это для тебя важно, – опять возмутился он. - Вот и Арек так думает, – вздохнул муж. – Ты видел, какими глазами они друг на друга смотрят? И, Валь, «мужа» Арека зовут Грег. - Ох, не нравится мне этот Грег – глаза, как лед. И блондин… Хален не выдержал и захохотал. - Что опять? – недоумевал Вальтер. - Любовь к блондинам – это, видимо, у вас с Ареком семейное, - Хален вытирал выступившие от смеха слезы. Тут Вальтер и сам рассмеялся, глядя на светлую шевелюру мужа, но все же буркнул для порядка: - Сравнил тоже! Через полгода разбегутся. - Поживем – увидим, – примирительно улыбнулся тот. Как много в их жизни было связано с семьей, а точнее, с Ареком. Вальтер всегда сожалел, что у Эвы больше не было детей. Пламя не дало… Вот и остался племянник одним ребенком сначала на троих, а после прихода в их семью Халена – на четверых взрослых. Ареку, кажется, тогда было тринадцать… - Ты у меня философ… - Вальтер притянул его к себе, взъерошив волосы и вовлекая в поцелуй. – Говоришь, смотрели друг на друга так, что жарко в штанах стало? – чуть отстранился он. - Жарко – не жарко, но кое-кого напомнило. Сам-то помнишь? – подначил Хален. - Такое не забудешь… Хочешь, будет как тогда? – тихо прошептал Вальтер, впиваясь поцелуем, заглушая выдохнутое прямо в губы: «Да…» Тогда… тогда ему срывало крышу только от легкого касания разбитых губ к его векам, от такого правильного ощущения желания, исходящего от Халена, и самому хотелось его губ, его рук, его плоти…, хотелось отдать всего себя… и он отдавал… И мгновенья то растягивались на целую вечность, расплавляя тела в горячей, тягучей, невозможно бесконечной страсти, увязшие в ней, словно в патоке…то летели с сумасшедшей скоростью, приближая их к пику наслаждения… Так Хален брал его тогда, в первую встречу… А потом, приводя в изумление, так же безоглядно отдавался в ответ, интуитивно чувствуя желания Вальтера… Тогда… тогда Хален, встав на колени, опершись руками в матрас, повторял припухшими губами: «Давай, Валь, давай уже...» А он, едва сдерживаясь, чтобы не ворваться в так безоглядно предлагаемое ему тело, скользил взглядом по застывшим сейчас в напряжении широким плечам, по прогибу позвоночника, по округлому заду, и все не мог поверить, что ему так доверяют, после всего, что произошло сегодня… А когда он прижался сзади, положив ладони на крепкую шею, Хален рвано выдохнул и, опустив голову, прошептал: «Не тяни!». Вальтера самого трясло мелкой дрожью. Его руки заскользили по плечам, слегка надавили, заставляя прогнуться. Он ощупал ключицы - кончики пальцев ощутили бешеное биение пульса. Наклонившись, коснулся губами ложбинки чуть выше лопаток, чувствуя, как короткие волоски встали дыбом… как по спине Халена побежали мурашки и тот передернулся… А когда Вальтер наконец вошел в него, он резко подался назад, привстав на колени, вжался спиной, насаживаясь до конца и повторяя: «Ну же, давай!» И Вальтер давал, отпуская себя, теряясь в ощущениях, растворяясь в сумасшедшем наслаждении… На краю сознания мелькнуло: «Неужели он так со всеми?»- и тут же пришло понимание: «Нет, так только для него, только с ним». Он еще сам не успел осознать происходящее, когда спросил: «Ты выйдешь за меня?» и со страхом ждал ответа... …И сейчас Лен, выплескиваясь ему в ладонь, выкрикивал: «Да! Да!» - Ну, как? Я не забыл? – он легко коснулся губами виска мужа. - Не забыл… - подтвердит тот, перекатываясь на спину и раскинув руки. - Но Грег мне все равно не нравится… - упрямо повторил Вальтер, копируя его позу, на что Хален только покачал головой. Не нравился-то он не нравился, но следовало честно признать, что Грег любил племянника, и не просто любил – глотку порвал бы любому за него, да и не разбежались они, а прожили вместе почти четырнадцать лет и дальше бы жили… Вальтер закрыл глаза. Казалось, что прошлое исчезнет, но оно продолжало мелькать под закрытыми веками, разрывая время, заставляя переживать снова и снова… Гибель Грега и тяжелейшее ранение Арека стало страшным ударом для семьи. Он помнил, как не мог смотреть племяннику в глаза, когда сообщал о смерти его мужа. Тот, бледный до синевы, казался отстраненным и равнодушным, только повернулся к Халену и тихо сказал: «Спасибо тебе». А на немой вопрос пояснил: - Я жив благодаря тебе. Когда постоянно носишь браслеты, настолько к ним привыкаешь, что без них чувствуешь себя беспомощным и неполноценным, забывая, что все мы, браслетчики, прирожденные маги изначально, без усилителей. Кто сильнее, кто слабее. И ты живое постоянное напоминание об этом. Если бы я тогда не видел, как ты сотворил щит и держал его, помнишь, тогда вы еще дурачились с Грегом в поместье? То я бы сейчас лежал рядом с ним. Пусть твой щит был слабенький, но он был. Вот и я сумел… Арек замолчал и отвернулся от них, а Вальтер, взглянув на мужа, вспомнил, как сам был укрыт этим щитом… Это было одно из самых дорогих воспоминаний, и ему стало чуть легче… Он подумал, что Пламя щедро одарило его – не каждому в жизни удается встретить свою половину. С Халеном никогда не было просто - он был горд и независим, но с ним всегда было надежно. Вальтер испытывал двоякое чувство: мужа хотелось защищать, и в то же время он сам чувствовал себя с ним в безопасности, укрытым от любых невзгод. Хален был талисманом, хранящим его. А еще с ним никогда не было скучно, как-то незаметно, и очень гармонично тот вписался в его, сплошь военное окружение… -О! Вот это яйца, я понимаю! – смеялся Лен, рассматривая присланный Ареком, вместо открытки ко дню рождения, снимок причиндалов льва, с какой-то скульптуры на Тагане. - Это все ты со своим тостом виноват! Глаза бы мои не глядели на сей шедевр, – ворчал Вальтер. - Ну и что тебе не нравится? Отличный подарок, я считаю. Что-то я не помню про тост… - задумчиво протянул муж. - А кто кричал: «Пусть яйца всегда будут крутыми, а члены – стальными!»? Вы с мелким нажрались, чуть Гранатовый Рай не разнесли, а потом «не помню – не помню». – Продолжал бубнить он, но Хален только ухмылялся: - Валь, не будь ханжой, тебе не идет. Не верю! – Вальтеру ничего не оставалось, как признать, что муж прав. Перед кем он еще мог быть настолько открытым, что бы позволить себе расслабится и побрюзжать… Жизнь испытывала Вальтера неоднократно, но из всех передряг он выходил победителем, считая, это полной заслугой мужа, один бы он такого наворочал! И в первый раз испугался по-настоящему он, только когда у Халена после гибели Грега прихватило сердце. Ему всегда казалось, что с его Леном ничего не может случиться. Что муж – его опора, его якорь, благодаря которому он сам до сих пор не сорвался… Хален, успокаивая его, тогда сказал: «Валь, я уже не молоденький мальчик, вот мотор и поизносился. Все со мной будет в порядке», - но Вальтер не верил. Да, муж был старше на четыре года, что несказанно удивило его, когда они оформляли свой брак. Ему казалось, что тот выглядит гораздо моложе его самого. На что Хален ответил одним словом: «Чушь!» С этим страхом пришлось смириться и жить дальше, пока он липким слизняком не вполз в его жизнь во второй раз – племянник опять угодил в переплет, да такой, что надежды почти не было… И вот когда Вальтер уже все разрулил, подключив все возможные ресурсы, его Лен едва не умер от второго сердечного приступа… Хален Беспокойство выматывало. Хален бездумно переходил из комнаты в комнату, от одного окна к другому. Весна нынче задерживалась. Хмурый день за окном не радовал, только больше прибавлял тревоги. Взгляд рассеянно задержался на расставленных над камином снимках. Одна из редких фотографий: Эва с Марком в центре, рядом с Эвой он сам с Вальтером, а рядом с Марком Грег и Арек - дурачатся, подставляя друг другу рожки из пальцев. Эва тогда ругалась, что они испортили единственную семейную фотографию. Грег еще был жив… Дальше – уже поблекший снимок Пауля, тот удобно развалился в кресле перед телевизором. Хален тогда окликнул его, а тот повернулся, лучась улыбкой, вот таким домашним он его и щелкнул. Затем, фотография Арека в мундире, при всех наградах, когда того назначили наместником на Таган; если не присматриваться, племянник выглядел красивым и успешным, но Хален видел и потухший взгляд, и горькую складочку у чуть сжатых губ… Год без Грега оказался самым тяжелым испытанием для Арека. И фотография Грега, небрежно прислонившегося к косяку, в одной из комнат Гранатового Рая – он всегда любил позировать… Семья… Самые дорогие, кто у него был… - Как он мог, Лен?! Как? – Вальтер был настолько зол, что даже не орал, и Хален знал, кто мог довести мужа до состояния тихого бешенства. - И что опять натворил Арек? – как можно спокойней спросил он. - Он бросил в меня заклинание! - Валь, я тебя знаю не первый год, выкладывай! – вчера была вторая годовщина смерти Грега, и у Халена защемило сердце. Все, что касалось племянника, было, как говорится, «горячей темой». И муж выложил, да такое, что Халену захотелось напиться. А Вальтер, чуть поуспокоившись, расхаживая перед Халеном, уже привычно возмущенно кричал: - Чем он думал? Лен, ты представь? Чуяло мое сердце, что эта его скоропалительная женитьба на своем телохранителе - полная чушь! И вот, пожалуйста - связался с туземцем! Мерзость какая! Опозорил семью! Всех кругом заляпал – век не отмоешься! Но в этот раз Хален не хотел «представлять», его беспокоила фраза мужа: «Александер этот как две капли воды похож на Грега, только глаза серые. Я даже испугался, подумал: «А кого мы похоронили?» - Валь, тебе не кажется, что Арек уже большой мальчик и сам может принимать решения: с кем спать, с кем жить, на ком жениться? – перебил он мужа. Тот осекся, посмотрев удивленно. - Он туземец! - А какая разница, Валь, туземец он или кеннориец, если их невозможно различить? – Хален налил себе коньяка. – Скажи, а как бы ты поступил на его месте, случись с тобой такое? Вальтер молчал. - Молчишь? – он сделал глоток.- А если бы у тебя появилась такая возможность – хоть на мгновение вернуть утраченное, пусть с другим, но таким похожим? Ты бы не ухватился даже за призрачную надежду? - Лен, что ты говоришь? Ведь он же не мог серьезно думать, что кто-то заменит ему Грега! Но Хален не слушал. - А Пауль, Валь? А я? Может тоже замена? – еще глоток, он не чувствовал вкуса напитка. Он видел, как побледнел Вальтер, но уже не мог остановиться: - Не потому ли, мы никогда не говорим об этом? Муж медленно обогнул стол, подошел, сел напротив. Все его движения казались Халену замедленными и неестественными. И не было звуков, не было красок, казалось, что уже ничего не было, вернее, он ничего не чувствовал… Мир вокруг стал тусклым…Он не знал, сколько времени это продолжалось, ему казалось, что вечность… -…нет, у нас с тобой не так! – к нему пробился голос, и Вальтер встряхнул его за плечи. - Мы с Паулем не были семьей. Я никогда бы не выбрал его! Ты не замена, ты – моя жизнь! Дышать стало легче… - Не осуждай Арека, может тот туземец тоже стал его жизнью? – и услышал непривычно тихое: «Я попробую…» Вальтер сдержал слово, Хален больше не услышал ни одного попрека в адрес племянника. А после скандала на Тагане сделал для него все, что было в его силах… Раздавшийся сигнал телефона о пришедшем сообщении отвлек Халена от воспоминаний. Он подумал о том, что Вальтер еще на Кенноре, а то бы позвонил. Но сообщение оказалось от Марка: «Жаль, что тебя не было на приеме. И самому сильному из нас когда-то нужна поддержка», - и опять заставило пожалеть, что послушал мужа и остался дома. Бездействие и неизвестность измучили, он не находил себе места… решение пришло внезапно: вызвав машину, он попросил отвезти его в Храм, там он всегда находил успокоение. Машину Вальтера он заметил сразу. Хален знал, что муж редко бывал в Храме, а уж если приехал, значит, дошел до края. Шагая по проходу, он смотрел на застывшую спину Вальтера, замечая и опущенные плечи, и вдруг ставшую заметной, седину в темных волосах… Подошел и молча встал рядом, почти касаясь плечом… Вальтер …Он стоял перед Чашей Пламени, повторяя извечное: «Все идет своим чередом. За разлукой — встреча, за встречей — разлука. Развеется Пеплом горе, зажжется Пламенем радость…» - горло опять перехватило, и он непроизвольно прижал руку к шее, прикрыв глаза. За спиной послышались шаги. Он не мог пошевелиться – не сейчас! Кто-то встал совсем рядом, почти касаясь плечом. - Мы прорвемся, – раздался знакомый, родной голос, и рука Халена коснулась его руки. Он повернул голову. - Ты?! – из горла вырвался какой-то судорожный то ли вздох, то ли всхлип. Вот теперь он поверил, что они все преодолеют и прорвутся. – Все проходит, пройдет и это…- задумчиво произнес муж и взял его под руку.- Переживем… пойдем домой, Валь. За их спинами, словно в подтверждение сказанных слов, вспыхнуло, рассыпаясь огненными искрами, Пепельное Пламя. Конец