Шаржи.

Пересматриваю тебя дымкой затронутых глаз наливным солнцем, отчетливые команды в ногах – причины рушатся, и бумажные кромки режут зеницы, на высоте за звездным полем стреляют в ненасытное лево, а позже, как надышавшиеся синицы, бьюсь до потери далекого где-то: Где-то на мостовых, на тайфунных берегах ты зарисовываешь шаржи в мятые тетради – глупые, сбившиеся с пути корабля, крылато стекают на обрезные грани... Чуть монохромный, облезлый, в шпиль-объятиях, в чужих распятиях со стигматами извечных болей, но лишь остановка – одна остановка и на морщинах/пучинах каллиграфией штопано – В тебе целая тысяча острейших рей. Каждый жмет твою руку, отвешивают полный поклон – для них ты простой бродящий на склонности еле дышащих времен и, поджав колени, содрогнувшись, срастаясь со стеной, под нос напеваешь о том, где заложены природные бомбы. О тех местах, где яркой волною укроются сотни людей, и кто нарушит кармические небесные войны – В олицетворение зла обретаешь знания – свирепый фарисей... В тебе хоронятся лесные звери – роют зыбучие норы, волокут припасы и лекарства от простоты, но оглушая криком статистых рыб, что умирают, тая солеными волнами – Там, на мелководье смертельный хрупкий обрыв... Ищи равновесие между Сатурнами и милями горелого шалфея, где сплошь дымы и костры не горят во зло – открою тебя сквозь призраков – брошенные затеи, по запаху горклому, по перелету широких ветров... Что гонят крылатые арастры, твои шаржи и сны по приданиям, Вгоняют в круглые углы твои моногамные существования. Все так же внутри рисуй свои берега, и может, тихое море откроет/омоет твои страдания. Укажет, куда приходят твои года...