Крылья

Летать как птицы. Не с помощью разных железяк, прикреплённых к телу, а со своими собственными крыльями за спиной. Люди многое сделали, чтобы как можно естественнее приблизить эту мечту к суровой реальности. Но всё это кажется глупыми попытками доказать себе, что мы не настолько никчёмны, не правда ли? Какое же сильное иногда возникает желание забыть про всех, наплевать на проблемы, раскрыть крылья, помахать ручкой и со словами: «Адьос!» улететь прочь. В любое время, в любую погоду упорхнуть в своё любимое место и молча сидеть там, в одиночестве поглаживая родные мягкие пёрышки. Не тратить время на долгую дорогу в душном транспорте в школу, на работу, важную конференцию, а всего лишь собрать нужные вещи, глотнуть кофе и полететь ввысь, по дороге приветствуя таких же «ранних пташек». Я лежал животом вниз и успокаивал себя этими мыслями, тихо глотая слёзы. Спину неимоверно жгло, будто на неё вылили пару вёдер кипятка или несколько часов били по ней розгами. Терпеть эту боль было просто невыносимо, но самое ужасное, что не существовало никакой возможности хоть ненадолго утихомирить её. Конечно, я мог позвонить по специальному экстренному номеру, что крутили по региональным каналам, и всё рассказать. Тогда бы меня сразу же забрали, отвезли в карантинную зону, напичкали бы новыми экспериментальными препаратами, накололи разными лекарствами… Возможно, это помогло бы чуть улучшить моё самочувствие, но я не хотел, очень не хотел никуда ехать и получать штамп: ЗАРАЖЁН. "Вирус внезапной крылатости" (ВВК) обнаружился совсем недавно, около двух недель назад. У людей неожиданно стали прорастать из верхней части спины, около ключиц, небольшие слабые кости, которые со временем начинали делиться на плечо, предплечье, кисть и затем зарастать перьями. Все это сопровождалось адской болью, потому что крыло медленно разрывало кожу, чтобы позволить новым костям появиться на этот свет. СМИ в первое время собирались не объявлять о вирусе, а просто позволить учёным забрать заболевших и спокойно проводить над ними эксперименты. Но болезнь распространялась с огромной скоростью и передавалась воздушно-капельным путём. Поэтому все телевизоры, радио и газеты молниеносно начали гудеть и призывать людей с появившимися симптомами (слабость во всём теле, боль в спине и постоянное головокружение) незамедлительно направляться в карантинную зону больниц или звонить по указанному номеру, если сил дойти самому нет. А остальным же настойчиво рекомендовалось обязательно надевать ватно-марлевые повязки и без серьёзного повода не выходить из своих домов и квартир. Что делают врачи с заболевшими — не знает никто. Но дикторы и тексты уверяют: "Вам обязательно помогут с помощью новейших средств". Ну, а я не хочу и не собираюсь отдавать себя во власть этим врачам, которые наверняка сделают мне лишь больнее. Родители согласились со мной и под мои ярые убеждения по-тихому отправились в пригород на дачу, где воздух был явно почище и до куда  вирус ещё не добрался. Выезд из столицы закрыли пару дней назад, и они успели свалить до этого момента. А я остался один. Со своей болью и прорастающими крыльями. Единственное спасение — это сон, в который я проваливался чуть ли не каждые двадцать минут. Ещё немного помогали отвлечься мамины пирожки с повидлом, но, к сожалению, вчера я вытащил из холодильника последний. Когда я, осторожно повернувшись на бок, почти заснул, по квартире раздалась трель дверного звонка. Мне сразу же стало не по себе: а вдруг они уже устроили проверку, и теперь угрюмые дяди в ненавязчивой форме обходят все дома в поисках заражённых? А что если кто-то из соседей узнал, что я один дома уже несколько дней, заподозрил неладное и вызвал врачей? Я постарался сжаться в комок и убедить себя в том, что я ничего не слышал. Но в дверь продолжали настойчиво звонить и стучать, разве только не били ногами. Я разозлился и неуклюже поднялся. Голова в миг ужасно закружилась, и пришлось облокотиться на журнальный столик. Ноги не слушались и заплетались, а перед глазами танцевали яркие разноцветные точки, но я доковылял до прихожей и осторожно приоткрыл железную дверь. — Это я, всё в порядке. Передо мной стоял мой приятель Еша, держащий в правой руке какой-то пакет. — Жень, прости, тебе нельзя, уходи. — Я удручённо глянул на друга и быстро прикрыл дверь. — Мик, открой, я тоже болею. Чего?! — Тогда какого ты разгуливаешь без защиты?! — Я снова, но уже полностью распахнул дверь и посмотрел на него, как на фашиста. А Еша церемониться не стал, впихнул меня в квартиру, переступил через порог и задвинул защёлку. — Во-первых, не ори, могут же услышать. А во-вторых, я пришёл к тебе, чтобы составить компанию. — Мучиться вместе, чтобы не было так обидно? Круто ты придумал. Я на минуту забыл о боли, но она не заставила себя ждать и кольнула в спину, заставив меня непроизвольно охнуть и тяжело опереться на стенку. Друг как-то нервно улыбнулся и аккуратно, словно раненного бойца,  довел меня до кровати. — Видишь, я не такой уж и плохой, раз помогаю. — Ага, — пропыхтел я, привычно устраиваясь на животе, — но откуда ты узнал, что я тоже болен? Еня отвернулся, зачем-то закрыл занавески и вздохнул: — Это я тебя заразил, Мик. — Да ну, — отмахнулся я, вспоминая, когда мы в последний раз встречались. — Именно так. Почти неделю назад, в последний день в школе я уже был заражён. — Зачем же ты вообще туда попёрся? — Я постарался преждевременно не злиться на него и попридержать всевозможные обвинения. — Просто ещё не понял, что небольшая слабость — это один из симптомов. Прости меня. — Ясно… — не нашёл других слов я и повернул к нему голову: — Жек, неужели ты почти не чувствуешь боли, раз так спокойно себя ведёшь, хоть и заболел давно? Женя кивнул и отправился в коридор. Вернулся с тем самым тёмным пакетом. — Мне помогают эти таблетки. — Он вывернул содержимое на стол и протянул одну упаковку мне. Просто белые коробочки, без названий и прочих надписей. — Где ты их взял? — поинтересовался я, вертя подозрительную коробку перед глазами. — Неважно. — А если честно? — Я же сказал: неважно. Отыскал сначала для себя, а потом вспомнил о тебе и достал ещё. Давай без лишних вопросов? — Ну ладно, — скуксился я и положил упаковку обратно на стол. — Давай, попробуй, — зашевелился он и, достав пластинку с таблетками, выдавил парочку в мою раскрытую ладонь. Потом сходил на кухню, вернулся и вручил стакан с водой из-под крана. Выбирать не приходилось, я зажевал безвкусные таблетки и запил их прохладной водицей с привкусом ржавчины. В горле защипало, но вскоре утихло, а меня мгновенно провалило в сон. — Так и должно быть, ты поспи, а когда проснёшься, то почувствуешь, что боли почти нет, — прошептал друг и, заметив мой слабый кивок, погладил меня по волосам. Проснулся я, чего совсем не ожидал, от отвратительной боли. Спина не просто горела — я чувствовал, как кожа растягивается и не спеша разрывается, лопается, а что-то явно лишнее в моем скелете рвётся наружу и медленно прорастает, доставляя массу неприятных ощущений. Я начал шевелиться и хрипеть от боли, отчаянно взялся за края одеяла. И почувствовал, как тёплая кровь стала растекаться по спине, вытекая интенсивнее с каждым моим новым движением. На мгновение верхнюю часть тела парализовало, и я ощутил невыносимую резь около лопаток. Что-то вылезало, не торопясь и осторожно, как будто маленький росток начал появляться из земли, всеми силами пытаясь закрепиться и не засохнуть. Алая кровь стала течь по рукам, и я из последних сил сорвал с себя рубашку. Немного легче, теперь хоть не было этого противного ощущения, когда что-то трётся о ткань. Я вспомнил о Еше. — Женя… Жень, помоги… — Я мог только шептать, но через пару секунд увидел заглянувшего в комнату друга. Его лицо сразу же застыло и побледнело, и он со страхом приблизился к кровати. — Мик. Я… я не знаю, что делать. Таблетки должны были помочь… — Дай мне ещё, — попросил я, видя, как кровь сочится по локтям. Всё тело продолжало ломать, будто оно просило уже любого метода уменьшить боль. — Их нельзя много, Мик, я не могу дать больше. Женя был уже зелёным и опустился на колени около меня. — Нам придётся позвонить в больницу, ты ж умереть от потери крови можешь! Я проглотил комок в горле и попытался собраться с мыслями. — Давай остановим кровь, и я выпью обычного снотворного. Так сойдёт?.. — Ты не видел себя, — промолвил одними губами он, и я заметил его расширенные зрачки. Но почему он так спокоен?! — Ну что там? Я же сам посмотреть не могу! Может, лучше поможешь?! Тебе-то не представить, как мне сейчас больно! Женя молча схватил меня за руки и помог встать. Мы дошли до зеркала в коридоре. — Мать моя… — прошелестел я, повернувшись к зеркалу спиной и крутанув головой назад, насколько только мог. Кровь. Действительно очень много крови, которая двумя струйками сочилась из симметричных ран по бокам позвоночника. Две одинаковые кости торчали оттуда, как воткнутые копья, но при этом они были не просто ровными, а загибались, прямо как у птиц. Я не знаю, как это можно описать словами, но выглядело всё это просто отвратительно. Я был весь в собственной крови, кое-где, особенно около самих разрезов, она уже запеклась и смотрелась ужасно. Никаких милых белых пёрышек, как у ангелов, а две окровавленные голые кости, которые при каждом моем движении немного меняли свою форму и болтались на худых концах. Почему на картинах, в книгах и кино люди с крыльями обычно прекрасны и красивы, гордо летают, расправляя и складывая их? Неужели реальность намного жёстче? Я подумал об этом, и кости сложились, доставляя мне резкую боль. — Я всё же могу ими управлять? — удивился и посмотрел на испуганного Женю. — Покажи, что у тебя. — Пока почти ничего нет, таблетки замедляют этот процесс. Видимо, они просто не всем подходят. — Всё равно покажи. Друг вздохнул и стянул майку. У него действительно все было только в самом начале. Лишь два натянутых кожей бугорка. — Скоро они тоже лопнут, — глянул я на него и осторожно потрогал их. — Ты будешь со мной, когда этот день настанет? — тихо спросил Еша и доверительно посмотрел мне в глаза. — Конечно, даже не сомневайся, мы справимся. Я ещё раз подошёл к зеркалу и отметил, что боль чуть утихла. Может, этот процесс сам решает, когда быть активным, а когда немного отступить? Невероятное чувство облегчения обрадовало меня, и я решил смыть всю кровь. — Пойду помоюсь, — кинул я в сторону уже одетого Женьки и направился в ванную. — А вдруг нельзя? Ты можешь сделать хуже! — Не волнуйся, я аккуратно. Горячая вода действительно доставляла неприятную боль, и я включил тёплую. Ранки будто сами стали затягиваться и лишь отдалённо напоминали о себе, время от времени щипая меня в спину. Но стало легче, намного, и настроение улучшилось. Вот только на улицу я выходить больше не мог. Только Женя со своими таблетками и бугорками спасал от угрозы быть голодным. Пусть сейчас запасов ещё море, но я даже не представляю, что будет потом. Я вытерся, надел только нижнее белье с шортами и направился в комнату. Телевизор был включён, и на экране показывалась какая-то больница и мелькающие там люди. — Хоть вирус и прогрессирует, наши врачи уже нашли быстрый способ в разы уменьшать боль при прорастании похожих на крылья конечностей и предоставлять заболевшим пациентам полноценный отдых. Тут показали, как какой-то женщине делают укол в вену, и она с добродушной улыбкой ложиться на кушетку. Затем снимается помещение, где куча больных (их спины почему-то вообще не фигурируют) сидят, ходят, лежат, а медсестры и врачи хлопочут возле них. Потом какой-то дядя в очках и халате начинает говорить явно заученные фразы об этой «крылатости». — Мик, может, нам действительно обратиться туда? Смотри, как там ухаживают. — Жека сидел на полу возле телека и грустно пялился в экран. — Сомневаюсь, что всё это — правда. — А вдруг нам потом будет ещё больнее? Я боюсь, что не выдержу. Я не знал, что ответить. Сказать, что всё будет хорошо? Что то, что было со мной, совсем не больно, а так — пустяк? — Мы пока держимся, и у тебя есть таблетки. Давай жить сегодняшним днем, а? Я подсел к нему и по-дружески обнял сбоку. Крылья почти не мешали, а Женька с доверием прижался ко мне. Вот так мы и прожили несколько замечательных дней. Я почти забыл про те рези и боль, но таблетки у Еши кончились, поэтому он стал потихоньку психовать. — Оно уже скоро должно начаться! Я это чувствую! — Друг бегал неровными кругами по комнате и пытался нащупать заметно выросшие бугры. — Ты можешь достать ещё таблеток, раз боишься… — Ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы достать их! — крикнул он и со стоном опустился на мою кровать. — Тогда молчи и не кричи так, будто вот-вот ждешь ребенка, а не крыльев, — мрачно заметил я и шевельнул своими до сих пор голыми костями. Всё это время они росли тихо и без боли, теперь одна кость шла вниз, другая чуть вверх в сторону, а третья уже не болталась, а довольно крепко крепилась к соседней. Ранки почти заросли, а потерю кровушки я долго восстанавливал, уплетая супы и котлеты из холодильника. — Прости, Мик, я правда обещаю стараться и сильно не заводиться. Еша глубоко вздохнул, выдохнул и осторожно прилёг на бок. Через два дня на мигающей машине скорой помощи нас забрали в карантинную зону. В тот день я проснулся и сразу почувствовал, как старые раны открываются и как крылья начинают активно разрастаться. Боль сначала была терпимой, как в прошлый раз, но через пару минут я понял, что это только начало. Из гостиной послышался глухой стон, а затем крик ужаса. Когда я зашёл туда, полуголый Женя сидел на кровати и трясся от ужаса, а по его спине и торсу текла кровь. Кожа жёстко разорвалась и открыла рану намного больше, чем была у меня. Я глянул поближе и по бокам лопаток увидел пузыри, которые лопались, выпуская кровавый гной. Отвратительную картину завершало то, что напоказ были предоставлены трапециевидные мышцы, но рана шла глубже, открывая позвоночник и прикреплённые к нему кости жёлтоватого цвета. Еша сидел неподвижно и вдруг посмотрел на меня: — Мик, ты скажи, как там, а? — Все неплохо, у меня было так же, не волнуйся, — ответил я. И взял в руки телефон. В больницу нас отправили сразу в отделение для тяжелобольных. Еле живых отправили в палату, где располагалось ещё человек пять, и оставили, велев немного подождать. — У тебя перья, — сказал мне бледный Женя. — Чего? — не понял я. — Перья. Они проросли. Точнее, прорастают, прямо сейчас. Я застыл. Боль стала чуть отступать, прошла размытость перед глазами. Я начал чувствовать, что сзади меня творится что-то невероятное. Еша сидел рядом и вдруг начал изменяться в лице. Другие пациенты оторвались от книг, газет и тоже уставились на меня. — Чего? Ну чего там? — заволновался я и наконец решил оглянуться. Крылья. У меня были огромные белые крылья, которые с каждой секундой становились красивее и занимали всё больше пространства. Я не мог отвести взгляда от них. Они были великолепны. Последние перышки стали чуть голубоватого оттенка, прямо как небо. Уже не было боли, не было крови и её металлического запаха. Крылья распустились в обе стороны, своих размером выходя за пределы кушетки, на которой я сидел. — Э-это правда мои?.. Слов не было, все в помещении лишь смотрели на меня, пооткрывав рты от удивления. Я постарался подвигать ими, и у меня получилось. Попробовал сложить их, затем снова раскрыть, и они слушались меня! — Вы видите, как они прекрасны? Люди, это ведь настоящие крылья! Я вскочил и начал кружиться. — Ведь теперь… с ними можно научиться летать! Это не вирус, а подарок судьбы, о котором мы раньше могли только мечтать! Теперь для нас нет ничего невозможного! Все закивали, засмеялись и захлопали в ладоши. На лицах людей я наконец увидел радость, смешанную с лёгким недоумением и неожиданно появившейся верой. Я чуть не забыл про Женьку и глянул в его сторону. Он тоже был рад за меня, но на лице его читалось то, что он испытывал серьёзную боль. — Еш, ты как? — спохватился я и подошёл к другу. — Если у меня за спиной будет такая же красота, то я готов стерпеть всё, что угодно, — попробовал улыбнуться он. Я рассмеялся в ответ и посмотрел на его спину. И тут же мое сердце ухнуло вниз. Его крылья тоже активно прорастали, но они были… чёрными? — У тебя что-то не так пошло, — заволновался я и оглянулся в поиске врачей поблизости. — Что именно? — Они… немного другие, ты только не волнуйся, хорошо? Еша вцепился в мои руки и испуганно посмотрел мне в глаза. — Но они же есть? Они прорастают? Перья видно? — Д-да, всё есть… Я услышал торопливые шаги и вскоре увидел толпу врачей. Они держали в руках переносные капельницы, ещё какие-то врачебные приспособления и все были в марлевых повязках, оставлявших на виду только глаза. И взгляды у них были совершенно другие, нежели у наших соседей по палате. Они смотрели на меня с сожалением. Так смотрят на щенка, которого сбила машина. Так смотрят на самую любимую вещь, которую должен сжечь. Так смотрят на инвалидов, стариков, людей, которые вот-вот умрут от тяжелой болезни. Никакого удивления, радости, понимания. А лишь каменные лица и глаза, в которых можно прочесть слишком много. Один из них наготове держал шприц. — Что вы собираетесь сделать? — сбивчиво спросил я, смотря в их сторону. — Не смейте трогать его, у него крылья полностью проросли! — зарычал Женя и загородил меня собой. — Отойди от него на несколько шагов и не мешай. — Голос врача заметно дрожал, но он продолжил стоять неподвижно. — Я не позволю! Либо дайте лекарства, которые помогут, либо убирайтесь! — завопил друг и бросился на одну из медсестёр. — В другую палату его! — крикнул врач со шприцом и быстро подошёл ко мне. Двое медбратьев скрутили Женю и повели его в коридор. — Нет! Не надо! Вы понимаете, что это крылья?! Они ведь чудесны! Неужели вы хотите сделать с ними что-то ужасное?! — Я завопил это срывающимся голосом, но не смог быстро отскочить от врача. Меня схватили с двух сторон, подминая мои белоснежные крылья и  делая этим очень больно. В вену, ничем перед этим не обрабатывая, вставили шприц. Я с ужасом открыл было рот, но вместо того чтобы снова закричать, повалился на пол, сбивая резко набравшими мощь крыльями остальных.

***

— Вы уже пришли в себя?.. Открывать глаза пришлось с большим трудом. Я лежал на спине, а рядом сидела молоденькая медсестра. Погодите, на спине?! — Г-где они? — Вам сделали сложную операцию. Но сейчас всё хорошо, вам нужен лишь покой. Операцию? Они… они отрезали мне крылья. Я посмотрел на грудь и увидел множество бинтов. — Удалять их было очень тяжело, но врачи постарались на славу, и на спине останутся лишь небольшие шрамы. У меня больше нет тех двух прекрасных крыльев, ради которых я так долго мучился. — Когда ко мне сможет прийти проведать Женя? — Он не придет, — мягко ответила девушка и начала гладить меня по волосам. — Нет, когда он сможет? Я должен его увидеть. — Мне очень жаль, но ваш друг не придёт. Он слишком сильно сопротивлялся, терял много крови и в результате не выдержал. Примите мои соболезнования. Еша не придёт. Больше никогда. У меня были крылья, но теперь их нет и не будет. Они отрезали мою мечту и погубили лучшего друга. И сделают это со всеми, у кого будет появляться то, чего нельзя объяснить. Быстро и легко, чтобы не было ничего такого, что будет выделяться. И сейчас я ничего не чувствую. Ни мечты, ни веры, ни чего-то ещё. Люди губят людей. Не позволяют самим себе поверить в сказку и просто подчиниться судьбе. — Можно я ещё посплю? — Да, конечно, я тогда отойду и не буду мешать. Сейчас оперируют очень многих. Она улыбнулась и осторожно вышла. Только сейчас я увидел, что в палате не один. Кто-то смотрел новости по телевизору, кто-то читал газету, кто-то спал. С безразличными лицами, перебинтованными грудными клетками и явным желанием поскорее выйти из больницы и начать жить, как прежде. Без изменений. Я осторожно повернулся на бок к стене и начал беззвучно ронять слёзы неудавшегося ангела. А Вы когда-нибудь мечтали о крыльях?