VANILLA 3

Vanilla 3 *** - А мне кажется, пора поменять имидж, хотя бы к следующему туру – Юзо хлопнул по столешнице и метнул испуганный взгляд через плечо. Гакт успел захлопнуть веки, он уже минут пятнадцать вполне натурально изображал спящего. - Ты говорил про бордовый, я сказал мне не нравиться, - его собеседник, паренек с кукольным личиком, отмахнулся довольно категорично. - Бордовый с золотом – это ярко! - Бордовый с золотом – это Китай. Нет, это китайские старушки. - У тебя просто нет чувства стиля, Такуми. Тебе Гакто-сан уже об этом говорил. - По-моему, он говорил это всем нам. Гакт согласно всхрапнул и поворочался на диване. Возникла минутная пауза. - Иногда мне кажется, что он и во сне за нами наблюдает, - шепнул Такуми. Они помолчали еще. Начальство больше не шевелилось, даже ресницы не дрожали. - А может розовый? – робко спросил Юзо. - Точно, тогда Чаче вообще переодеваться не придётся, - тихо прокричал Такуми. Они засмеялись в ладони. - Юзо, давай на черно-белом остановимся? - Потому что тебе всегда жалко тряпки выкидывать? - Да иди ты, - по возне за столом было понятно: Такуми стукнул Юзо, Гакт понадеялся, что больно. – Помнишь, вчера на фестивале прикид был у одного музыканта. Европейца, маленького такого. - Напомни. - Белая футболка, черная жилетка и классические джинсы. С джинсами прикольно, да? - А мне макияж понравился. Я даже подумал, что это девушка, пока он не запел. - Да, здорово развел. Толи женщина в мужском костюме, толи мужчина с женским лицом. Сексуально очень. - А как группа называлась? Надо на U-Tube посмотреть. - Э-э, - Такуми громко поскреб кудри. – Пла.. пла.., черт, название какое-то наркотическое. Гакт принял сидячее положение и одернул пиджак. Такуми так и остался с рукой в голове, а Юзо с вопросом на лице. - Так как называлась группа? – Гакт чуть подался вперед. - Пласибо, - хором выдохнули парнишки. Найти гостиницу, где остановились Пласибо, было не сложно. Нужные вовремя люди сообщили координаты, когда он только выруливал с парковки. Брайан тоже в Токио. Какое приятное совпадение. Надо же, хоть бы предупредил, что гастролирует в Японии. На всякий случай Гакт повспоминал, когда его в последний раз видел или слышал. С тех пор, как он уехал из Лондона, Брайан названивал ему каждый день из какого-нибудь города, и спрашивал, не рядом ли он случайно. И снова Гакт терпеливо объяснял, что этот год намерен работать только в Японии. Пару раз, Брайан, не выдержав, приезжал к нему, ну и раз десять приезжал к нему Гакт. Встречи. Как они радовали сердце. Визг Брая глушил все в округе ста метров: и несмолкаемые крики таксистов на вокзале, и шум заполненного концертного зала, и даже гул турбин самолета. А когда они расставались, смотрели друг на друга так, что казалось, сама любовь завидует их чувствам. Потом, за постоянными разъездами, они стали созваниваться реже и перестали видеться. Три года назад у Пласибо началась какая-то неприятная история с барабанщиком и Брайан как-то невнятно-непонятно попросил Гакта не вмешиваться. Впрочем, Гакт и не собирался. Три года они не виделись и не слышались. Три года небольшой срок для Бога Музыки, но для Брайана, который обладал способностью умирать и рождаться по десять раз в день, этого вполне хватило бы еще на одну жизнь. Гакт влетел в двери гостиницы, в стороне лишь мелькнула раздосадованная белая перчатка консьержа, взлетевшая в приветствии. - Номер "Пласибо". Здравствуйте. Администратор вежливо поднял глаза, потом вылупился из форменной фуражки и наконец подскочил, вытянувшись в полный рост. - Добрый день, Камуи-сама. Чем могу быть полезен? - Номер Брайана Молко. Администратор превратился в вежливый фонарь. - Побыстрее, пожалуйста. - Простите великодушно, но Молко-сан просил… - А вы ему не говорите, будет сюрприз. Он перегнулся через стол, выуживая гостевую книгу. - Но Молко-сан не хотел… - Молко-сан никогда не знает, чего хочет, - Гакт скользнул пальцем по графе посетителей и постучал им по королевской фамилии. – Он же европеец. И, опустив глаза на бейдж потерянного администратора, добавил: - Акира-сан, не так ли? - Так, Гакто-сан. Гакт аккуратно вернул журнал на стол и бросился к лифту. Сердце торопилось быстрее ног, а у двери чуть не остановилось. Интересно, как он сейчас? Какой он сейчас? Вламываться сразу желания не было, в его номере мог оказаться Стефан Олсдал (если не произошли глобальные изменения), или еще кто-нибудь (если они произошли). Гакт приложился ухом и отчетливо услышал два голоса. Один, несомненно, принадлежал Брайану, другой кому-то еще менее уверенному. Хотя, судя по сюжету разворачивающейся беседы, Брай-тян пошел на поправку. - Значит, ты косячишь-косячишь, - учительским тоном вещал он, - потом жалуешься священнику, и Бог тебя прощает. Так? - Выходит так, - отвечал осторожно его собеседник. - Ты исповедовался? - В детстве. - И что с тех пор по башке ни разу не прилетало? - Прилетало. - Значит, обманули? Косяки не отпустили? Врун твой священник? - Брайан, не лезь ко мне в душу, - парень обиженно протянул южно-калифорнийским акцентом, а мистер Молко продолжал вкрадчиво-гнусавым голосом: - А я-то думаю, куда это я залез? А это твоя душа! У тебя душа Стиви? Откуда? - Да есть. Оттуда. - Ну, давай, выкладывай. - Мама сказала, что когда я родился, Бог вдохнул в меня душу. - Хорошо, что у него в это время отдышки не было, мне вот не так повезло. У него был приступ астмы. - Брайан, у всех есть душа. В ней частица Бога. - Значит у тебя душа божественная, чистая? - Чистая. - Некосячная? – мучил Брайан кого-то несчастного. – Значит виновато во всем тело? Тело плохое, душа хорошая? - Брайан, я не знаю. Оставь меня уже в покое. Что привязался? - Ты сам спросил, почему я не верю в Бога. - А ты вместо ответа завалил меня вопросами. Еврей. - Евреи Бога убили. Ты меня теперь ненавидеть будешь? Тут заиграла мелодия телефонного звонка, и паренек радостно крикнул «алле». - Извини, Брайан, меня Ник зовет, говорит очень срочно. Ну, я побежал. - Так ты будешь меня ненавидеть, белобрысый фашист? - Нет, ма. Я тебя люблю. Послышался звонкий чмок и скачки к выходу. Гакт посторонился, чтобы не получить в лоб дверью. Совсем молоденький хитроглазый купидончик шумно вырвался из номера и резко тормознул напротив. - Ого! Здрасте! Конничива! - Привет, - поздоровался Гакт. Замешательство через секунду прошло, и мальчик бегло осмотрел высокую широкоплечую фигуру в солнцезащитных очках. - Вы якудза? И, не дожидаясь ответа, подтянулся к уху и зашептал: - Украдите, пожалуйста, Брайана, увезите на Окинаву и скормите акулам. Я заплачу… американскими долларами. - На Окинаве нет акул. Парнишка прикусил губу. - Жаль. Снова заиграл телефон и, подпрыгивая на бегу, он заалекал в трубку. Гакт подождал, пока лифт закроется за ним, и осторожно потянул на себя дверь. Маленькая красавица, откинув голову на подлокотник, пыталась вальяжно развалиться на кожаном диване как настоящий мужик. Получалось неубедительно. Впрочем, как всегда. Гакт застыл в проеме двери. Время, с которым он никогда не был в серьезных отношениях, пыталось снова его жестоко разыграть. Конечно, он мог бы и без драматической паузы ворваться в номер и закружить внезапным ураганом любимого человечка. Но Гакт знал, что такое Брайан Молко с его тараканами в голове, каждый из которых жил своей независимой жизнью. Осторожность не помешает. И вовсе не потому, что он боялся неожиданности или провала. Подобные штуки время выкидывает постоянно и Гакт давно научился отделять иллюзии от реальности. А Брай как раз из тех, кто обожает делать вид, что он меняется. Его нужно просто иногда встряхивать от иллюзий. Тогда почему же он стоит? Из токийского офиса до гостиницы он добрался гораздо быстрее, чем от двери до дивана. Гакт наклонился над лежащим с закрытыми глазами Брайаном. Ему показалось, что вернулась из далекого прошлого трогательная невинная девочка, столько лет назад вскружившая ему голову. И словно неуемная первобытная страсть оставленного им четыре года назад в Британии Нэнси-боя подостыла. Сейчас перед ним лежал миниатюрный юноша с легким отпечатком взрослости на выделяющихся скулах и подбородке. Длинные прямые волосы скатывались за плечи, делая его бледное худенькое лицо еще более женственным. А так он был все тем же Брайаном. И не надо спорить с Гактом! Он вкусно облизнулся, одним движением скинул пиджак на стул и упал сверху на даже не успевшего открыть глаза мужчину, прямо в ничего не подозревающие губы. Первые пять секунд мистер Молко изображал испуганную часть дивана, а потом Гакт чуть не подавился своим же именем, вылетевшем изо рта Брайана, прямо ему в глотку. Руки сцепились на затылке, ощутимо сжимая волосы. «Блин, надо было очки снять». Дужка оных пыталась ворваться через ухо в мозг. Кажется, обманулся Гакт насчет того, что страсть подостыла. Не сказать, что Брайан был охрененным любовником, но он умел зацепить, распалить и, прикинувшись жертвой отдаться без лишних слов и эмоций. Это нравилось Гакту больше, чем любвеобильные поклонники его красоты, весь секс скулящие о ее неземном происхождении. И с Брайаном не нужен был сценарий по планомерному достижению удовольствия. Он заводился от одного прикосновения, его существо наполнялось неистощимой энергией любви, и он умел держать ее так долго, пока партнер не насытится. И Гакту нравилось, что его маленькое сплетенное из нитей нежности и разврата тело было так легко завоевать, но перед этим нужно было пободаться с упрямым, капризным характером. Да, он отдастся весь как есть, каждым стоном, каждой линией, каждой дрожащей клеточкой, но…сначала его нужно убедить, что не зря. Единственное, сегодня совсем не хотелось церемоний. Гакт знал еще одну лазейку. Брайан не сопротивлялся физической силе. Его тщедушное тельце было рождено для ласки, не для драки. Он уступал. Рука легко расстегнула пуговицы, обнажая безупречную грудь, и влажные губы поймали мягкий, почти женский сосок, который под языком сжался в сладкий комочек. Гакт ухватил его зубами. Выгибая спину, поднимаясь навстречу, Брайан отпустил волосы любовника, впиваясь пальцами в кожаную обшивку дивана, упираясь локтями, со стоном запрокидывая голову. Стройные, обтянутые джинсами ноги, намертво обвили гибкую поясницу мужчины, прижимаясь к твердому животу узкими бедрами. Дыхание сбилось, сознание открылось, наполняясь блаженством. Рука Гакта ловко нырнула за пояс джинсов и белья. - Мать твою! Гаку! – сдавленно выкрикнул Брай. В дверь громко постучались, потом постучались тише, но чаще и рядом с диваном возникло удивленное личико маленького ребенка, прижимающего ко всему себе огромного мягкого уродца Пикачу. - Привет, Коди, - Брайан находчиво оторвал от груди голову Гакта и освободил задницу от его руки. Мальчик Коди, не особо напрягаясь недвусмысленно застывшей скульптурой двух мужчин, пролез в появившееся между ними пространство и прижался щекой к щеке Брайана. - Привет, пап! Гакт поднялся над ними выше, снял очки. - Пап? Накрашенные ресницы виновато запорхали. - Это мой сын. - А, ну да, я заметил, у тебя грудь стала больше. От кого? В поле зрения лежащих на диване, теперь появилась женщина. - От нее. Гакт одел очки, потом опять снял, прищурился. - Это моя жена, а это мой сын. Слезь с меня сейчас, пожалуйста. Недовольный обломом Гакт спустился с дивана. Подняв от себя малыша, Брайан встал следом. - Хелена…Вы тут так внезапно…а это мой…эээ. – Брайан смущенно приглаживал растрепавшиеся волосы, не обращая внимания на обнаженную грудь с вызывающе торчащими сосками. - Ты же сказал, что не спишь с мужиками, - Хелена оторопело смотрела то на распахнутую рубаху мужа, то на вздувшуюся ширинку статного модельного красавца. И, видя его недовольство и обескураженность, в ее голове промелькнула мысль: «до чего же несправедлива природа». Облизывая до неприличия сексуальные губы, японец обволакивал взглядом нервного, неловко сутулящегося, ее личного супруга. Как несправедливо! - Папа! – Коди обнял за коленку Брайана, потом зацепился за юбку женщины. – Мама! Гакт! Он внезапно уперся лбом в ногу японца и вдруг, прижав обеими руками игрушку, бросился в коридор. - Пикачу! - Это называется, ты не спишь с мужчинами? Гакт поймал ребенка. - Я не сплю с мужчинами, - очень уверенно заявил Брай. - Да ты просто не успел, - взвизгнула девушка и толкнула Брайана в бесстыжую грудь. – Я видела, как ты под ним…Ты опять хочешь нас бросить! Она ткнула пальцем в Гакта, держащего на руках ребенка. Те молча разглядывали друг друга. Ревнивая мысль о несправедливости природы вернулась. Между тем Коди выронил игрушку и потянул к себе очки. - Брай-тян, - Гакт не спускал с него глаз. – Я тоже хочу, чтобы у тебя от меня был ребенок. Девочку хочу. Похожую на тебя. Назовем ее Бри. Бриджит, Бритни, Сабрина, как хочешь. Ёшики выпустит для нее новую коллекцию одежды. Я научу играть на фортепиано. Ты не находишь? Это очень сексуально – клавиши и женские пальцы. Представь, у нас будет маленький. А почему Коди весь в кудряшках? Ты кудрявый, Брай-тян? И глаза у Коди черные, ты тоже носишь линзы, Брай-тян? Малыш неуклюже разворачивал очки в маленьких ручонках и, наконец, одел их на носик. - Я - Гакт! Гакт любимый! Хелена только подняла брови, а Брайан виновато пожал плечами в ответ. - Кажется, мне все понятно, - Хелена вырвала из рук Гакта мальчика и многообещающе сверкнула глазами в сторону поникшего мужа. - Очки… - вслед уходящей женщине с ребенком охнул Гакт. - Это моя семья. - Брайан как-то чересчур аккуратно застегивал пуговицы на рубахе, разглядывая каждую. - Хорошая семья, так, на чем мы остановились? Брай уперся ладонями в широкую грудь. - Ты не понял? У меня семья. Я муж и отец. - Два в одном, - Гакт накрыл его ладони своими, прижимая. - Перестань, я уже дважды их терял, не хочу потерять в третий. - И я не хочу потерять тебя в третий. - У меня наконец-то серьезные отношения, - Брайан вырвался. - Я не против, - спокойно ответил Гакт пытаясь ухватить его хоть за какую-нибудь конечность. - Я имею в виду, что между нами все кончено! - Да? А я и не заметил. Когда это? Брайан запрыгнул на диван, чтобы стать повыше, эксперимент дал неутешительный результат, и он перескочил на стол. Гакт не оставлял попытки его поймать. Все так же величаво вздымалась ширинка, а глаза начали жалостливо увлажняться. Как все ладненько начиналось, так нет же, Брай и здесь умудрился поднять бурю в стакане. Гакт кружил вокруг стола, а Молко, усердно изображая гремучую змею, шипел, выпучивал глаза и старался не пропустить какой-нибудь хитрый маневр. - Я не к тебе приехал. У меня запланирована гастроль. Я бы не поехал. Не люблю Японию! - Какой ты хорошенький, когда злишься. - Зачем ты здесь объявился? Я не буду больше с тобой. Все кончено! Уходи! Уходи! – он махал на него, прогоняя. Гакт внезапно одним прыжком очутился на столе и поймал взвившегося от ужаса парня обеими ладонями за лицо. - Почему, Брай-тян? - Потому что. Глаза напротив моргнули своим необычным восточным разрезом, завораживая бликами ярких синих роговиц. Да что же это, какой красивый, словно с неба спустился. Брайан боролся с потерей субординации. С одной стороны, он уже давно выбрал свою жизнь, с другой хотел, чтобы Гакт одним поцелуем сейчас прервал ее. Заткнул бы то, что Брай… - Почему? - Я больше не люблю тебя, - прошептал он и сжал челюсти, сдерживая слезы. Руки на щеках вздрогнули, словно их пробило легким разрядом тока и похолодели. - Я не хочу тебя, Гакт. Уходи. *** Владелец клуба Асахиро Касаиюки начинал потихоньку напрягаться. Время подходило к обеду, спиртное лилось рекой, лица плавали в клубах дыма, а на танцполе яблоку некуда было упасть. Гакт напивался уже третий час. Юкихиро Чачамару Фуджимура-сан молча кивал, зевал и тянул второй фужер ядовито-зеленого «махито» через соломинку. Не то, чтобы господин Асахиро не жаловал Гакуто-сама, напротив, он был горячим поклонником великого певца и композитора, и как любой здравомыслящий японец снискал расположения у божественного отпрыска Аматерасу. Но… в голосе Гакуто появились жалобные нотки. А это, ой, как плохо. И Асахиро-сан начал как бы незаметно перемещать самые дорогие бутылки с витрин на пол. - Он бросил меня, - по щеке, переливаясь огнями дискотеки, прокатилась первая пьяная слеза, - мой любимый, он бросил меня. Чачамару одним вдохом втянул остатки коктейля и замер. - И что теперь делать?! – Гакт стукнул по столу холеным кулачищем, подскочила стопка, подскочил Чачамару-сан. Не от испуга, по инерции. – Что?! Это был не вопрос, и Чача просто наклонился, спрятавшись под стол, как раз в тот момент, когда стопка, бутылка и блюдце с лимончиками, позвякивая, пролетели над согнувшейся спиной. А следом и ненадежное укрытие было перевернуто вверх ножками. Только теперь он выпрямился. Напротив, на таком же стуле, сидел Гакт и, нахмурив аккуратно выщипанные лодочки бровей, кого-то высматривал в резвящейся на танцполе толпе. «Бедняжка» - подумал Чачамару. Гакту хотелось почесать кулаки, но с каждым годом это становилось все труднее и труднее. Япония хорошо знала своих героев, уже не говоря об отдельно взятом киотском клубе «Асахиро», в котором собиралась богема, узнающая друг друга в лицо и спину под любой дозой алкогольно-наркотического опьянения. Было дело, Гакт как-то надел очки, шляпу и намотал на шею и подбородок шарф. Так нет же! Узнали! По запаху "Шанель", по шляпе от Армани и очкам фирмы самого же Гакта. Испортили весь вечер! Но тогда, это было лишь развлечение, а сейчас… Под бледной кожей напряженно вздымались скулы, глаза не по-хорошему засверкали зрачками. Чача умело выскользнул из-под прицельного взгляда над своей головой к бар-стойке. - Асахиро-сан. План Б. - Ой, Чачамару-сама, сейчас только Такаи свободен, но его Камуи-сама уже того…пару раз. - Гакт не будет сейчас изучать биографию вашего Такаи. Будьте уверены. И Чача, на ходу скорбно покачав головой в сторону друга, направился к выходу покурить на воздухе. Встретив вышибалу Такаи, он услужливо впустил громилу внутрь. - Гакто-сан, вы нарушаете этикет в уважаемом клубе, - прогремел тот. Господин Асахиро, владелец уважаемого клуба, поспешил присоединиться к Чачамару. И вовремя. Стул, на котором сидел последний, с размаху вписался в шкафчик со стаканами, грохнулся на пол и распрощался со всеми четырьмя ножками. - Я должен вас проводить. - Что ты еще должен? – радостная улыбка, по которой текли слезы, вдруг притормозила бойца. - Вам нужно успокоиться. - Очень хорошо, - Гакт отвернулся, пнул пустую бутылку в ди-джейский аппарат. Там кто-то крякнул и затих. - Очень хорошо, - повторил Гакт, неровно всплеснув руками. – Успокой меня, Такаи. - Дело в том, что… - Я тебя помню. Но второй раз ты мне, кажется, поддался, - и вдруг совершенно пьяное совершенное тело хлопнулось прямо на широченную грудь здоровяка, цепляясь за лацканы пиджака, – успокой меня, пожалуйста. - Может, лучше подеремся? – оплывшее лицо бывшего чемпиона по каратэ потерянно искало поддержки за бар-стойкой. - Что-то перехотелось, - Гакт поудобней устроил голову на плече вышибалы, - мне грустно, Такаи, ах, как же мне грустно. - Э-э, - парень нерешительно поднял руки и обхватил спину, вжавшегося в него Гакта. - Вы, это… не расстраивайтесь так, ладно? Гакт для убедительности всхлипнул. - Что мне для вас сделать? Такаи уже придумал пятьдесят и одну историю с разными концовками о том, как он обнимал самого Камуи-сама, и как детально он будет описывать сие священнодействие. Нашелся бы сейчас хоть один разумный человек и щелкнул бы их на камеру. А Гакт тем временем поднял голову. - Верни мне его. - Кого? – очнулся от фантазий Такаи. - Его, - доходчиво объяснил Гакт. - А-а, ну да, только скажите, где он сейчас. - А мы его найдем, - Гакт, устало хихикнув, хлопнул ладонью по черному пиджаку. - Да, Гакто-сан, найдем и вернем. Вышибала подхватил (когда ж еще так свезет) под мышку сползающего по нему бога музыки и потащил к выходу из клуба. - Только, чур, я за рулем. - Как скажите, Гакто-сан, как скажите. Чачамару и Асахиро, побросав недокуренные сигареты, остановили их у самых дверей. - Домой? – Чача с надеждой оглядел лежащего на плече вышибалы убитого горем друга. - Мы едем искать его. – Такаи многозначительно поднял указательный палец. Чача заботливо поправил одежду на Гакте, тот промолчал, рассеянно наблюдая за юркими пальцами гитариста. - Он в Осаке, у него концерт в семь вечера на Summer Sonic Festival. Поторопитесь, а то опоздаете. *** - Стэфан, я не пойду туда, - протестовал молоденький барабанщик, упираясь руками, ногами, головой в стены, двери, грудь неумолимого Стэфана Олсдала. В глазах уже металась неподдельная паника.- Почему я? За что? - Стивен, не отчаивайся, - Стэф проталкивал мальчика вперед по коридору. – Это ненадолго. Просто узнаешь, что с ним опять. Прижимаясь к стене Ник, Билл и Фиона с каким-то виновато-любопытным видом пробирались следом. - Как я это узнаю? – голос сорвался между мольбой и ужасом. - Ты же Стиви, Стиви Саншайн, тебе и делать-то ничего не надо, просто нарисуйся перед ним и… С этими словами дверь номера Брайана Молко открылась, и Стив был насильно воткнут в помещение, душно пахнущее кофе и табаком. Он только успел заметить исполненные надежды глаза Стэфана вроде «я верю в тебя сынок», а еще сожалеющие глаза Фионы, обреченные Билла и ехидные Ника. Брайан уже второй день не выходил из номера и внутрь никого не звал, естественно, сами музыканты и друзья туда тоже не лезли. Но второй день это слишком. Стив же никак не мог связать его поведение с появлением якудзы у дверей. Зато махом все сошлось, когда, рявкнув на всю группу в целом и на Олсдала в отдельности, в неизвестном направлении исчезла Хелена, прихватив с собой Молко-младшего. Сигаретный дым, словно одеялом окутывал диван с неподвижным телом и над всем этим печально витал голос Сержа Гинсбурга. Стив пошорхал подошвами кроссовок, привлекая внимание. Внутри дымового кокона что-то шелохнулось. Нет, это упал на пол пепел со слабо зажатой в пальцах сигареты. Стив громко чихнул. В ответ тишина. Стало жутковато. А что, если… Да не дай Бог… Он поспешил к дивану, разгребая в стороны сизую пелену. Брайан бледный, остывший, с закрытыми глазами действительно смахивал на покойничка. И Стив уже готов был открыть рот и включить сирену, если бы… если бы не слезы. Они медленно катились по вискам и тонули в волосах. Это было неожиданно. Брайан никогда раньше не плакал. Стив знал его стервозным, наглым и острым на язык, но умным, с сильным характером и холодным рассудком. Это Стэфан мог уронить слезу и пожаловаться на жестокую судьбу или изменчивую моду. Но Брайан? Он мог обидеться, мог сильно обидеться, на что мог заорать или даже завизжать (диапазон позволял), отомстить или стукнуть кулачонком в какое-нибудь болезненное место. Но распускать нюни? Нет, Брайан не умел плакать. Здесь его мужская половина напрочь глушила всю якобы ранимую женственность. Скажите-ка, кто сумел погладить его по голове без ущерба для здоровья? Нет таких. Хелена сумела приручить. Но неужели очередная семейная ссора могла его довести до такого? Честно признаться Хелену среди них никто не любил, даже скрипачка-Фиона не входила в клуб женской солидарности. Брая вроде бы никто не ревновал к Хелене, просто никто не мог ответить на простой вопрос: на хер Брайану ребенок? Ну, вот вам, пожалуйста, семейная жизнь, лежит, не шевелится, добитая кофе и сигаретами. А через четыре часа концерт, а через два интервью на радио. Почему-то Стэфан уверен, что единственный, кто может вывести Молко из коматозного осознания супружества это белокурый, жизнерадостный американский мальчик. Интуиция Стэфана не подвела и уставшая от суеты, подлости и несправедливости мира потасканная кошка Бри снисходительно искрила глазищами в сторону резвящегося солнечного зайчика. Брайан полюбил Стива, а Стив, зная, во что может вылиться такая любовь, сразу определил свой статус, называя Брайана «мамой». Стэфан не подозревал, как трудно бывало поддерживать в нем материнские чувства. А все эти обнимашечки и поцелуйчики! Ой-ой! Вот и сейчас Стэф не нашел ничего более оригинального, чем бросить Стива за огневой рубеж и тихо отсидеться в тылу. - Брайан, это я, - Стив осторожно присел на край молковского лежбища. - Что тебе? – голос тихий, хриплый. - Нам собираться надо. Через час выезжаем. Вставай, ладно. - Я не поеду никуда. Ну, все, началось утро на Окинаве. - И сколько ты намерен пролежать на этом диване? Брайан скрипнул зубами, но все-таки не сдержался и всхлипнул. Стив сжался, не зная, что делать. Это Стэфан по части всяких соплей и драм. А Стиви, он несет свет и радость. - Ма, не плачь, - заскулил паренек, ломая руки, - не надо, ладно? Хочешь, я найду Хелену с Коди? - Не хочу. - Может вам просто поговорить надо? Брайан открыл глаза, нашел собеседника, но не умилился, как это всегда происходило. - Сколько можно жить в обмане, Стив? Год, два, всю жизнь? Себя обманывать. Других. Играть в дружные семьи. - Почему играть? Тебя же Хелена любит. - Не любит. И я ее не люблю. - Вы же вместе. У вас Коди. - Мы вместе всем назло, тем, кто хочет, чтоб чертов ублюдок Брайан Молко не принадлежал никому. И Коди мы родили всем назло. И теперь все радуются сквозь зубы. Стив поежился. Это он и о них тоже. Надо бы перевести тему. - А кого ты тогда любишь? Брайан поднялся неожиданно и неслышно, как гоголевская панночка из гроба, пододвинулся близко, так близко, что от запаха кофе и сигарет закружилась голова. Вот только не надо! Боже, дай мне силы, а этому сексуальному чудовищу совести. В правый висок предательски забилась жилка, когда горячий влажный рот коснулся уха: - Никого, малыш, я никого не люблю. - Поэтому ты валяешься здесь и жалеешь себя? Стив сам обалдел от своей дерзости. Брайан вздрогнул, жарко выдохнул в шею. Господи Иисусе, блудница Вавилонская, изыди, мать твою! - Какой ты умный, Стивен Форест. Он дернулся, оттолкнувшись от плеча Стива, и встал с дивана. Уже лучше, чем ничего. - Может и не такой умный как ты, но я умею относиться к людям, которые меня любят, с благодарностью. Стив говорил тихо, глядя в застывшую спину Брайана. - А я, значит, не умею? - Напрягся тот, сжав кулаки и Стив, сам от себя не ожидая, подскочил на ноги. - Не умеешь! Тебе плевать на всех! И на меня и на тех, кто толпой стоят у двери номера и ждут, когда же ты о них вспомнишь и вылезешь наружу. Тебе даже на Коди и Хелену плевать! И эти твои истерики! Тебя не боятся, тебя избегают! Они всем надоели до чертиков. Извини, но ни один живой человек не сможет вынести твой характер. - Не ври! Он мог! – Брай заорал, согнувшись чуть ли не в половину. В дверь просунулся чей-то взволнованный нос и исчез. - Как же! Если бы Стэф мог, он не подбрасывал бы меня к тебе. Брайан обернулся, он дрожал и слезы текли по щекам, падали с подбородка на прижатые к груди руки, губы неслышно шептали то, что хотелось сказать, но нельзя было, и Стив понимал, что не о Стэфе сейчас идет речь. И это тупик. И здесь ничего уже не поделаешь. То промежуточное состояние между смыслом жизни и бессмысленным существованием для Брайана Молко, великой британской звезды, кумира второго поколения молодежи со всей планеты – это диван, окутанный сигаретным дымом и хриплый прононс Сержа Гинсбурга смешанный с горьким вкусом кофе. И никто не в силах помочь ему, ни солнечный зайчик из Калифорнии, ни старый добрый друг Стэфи. Потому что слабые не помогают сильным. Они со Стэфом как два гордых смелых петуха рядом с попавшей в капкан лисицей. Но Стив нашел в себе силы и шагнул навстречу Брайану. - Я или вытащу тебя из этого номера или… или вытащу тебя из этого номера вместе с диваном. *** Такаи не знал, какому из богов молиться, за то, что увидел Осаку не с высоты небес, а вполне человеческими глазами. Наверное, тому же, которому молился, когда Гакто-сан на скорости 180 км/ч., открыл бардачок и вынул фирменную фляжку «Johnny Walker». Такаи дернулся было возразить, но вовремя одумался. Не хотелось завершить приключение всей своей жизни на обочине 30-го километра. Гакт отхлебнул, покатал горючее языком, пробуя на вкус, и протянул вышибале. - Простите, но я на службе. Гакт с удивленным уважением посмотрел на него, от фляжки отделился указательный палец, и сглотнул. Да уж, это были незабываемые полтора часа страху, пережитого за поездку с пьяным в дым водителем, к тому же убитого горем. До которого не докричишься сквозь торжественные звуки свежезаписанного сингла, рвущие стоваттные динамики стереосистемы. Которого не притормозишь на крутых виражах, потому что у летящей впереди надежды нет тормозов, а подгоняющее сзади безрассудство не различает дорожных указателей. И спиртное ли опьянило это несущееся в Осаку обезумевшее сердце. Много о чем думал могучий Такаи в попытке преодолеть страх. И вот наконец-то черная немецкая спортивка уткнулась длинным носом в обочину парковки, сверкая на борту послеполуденным солнцем. - Мы приехали? – несмело осведомился вышибала. Гакт смотрел в зеркало заднего вида на отражение своих глаз. Или? Такаи обернулся. Прямо за ними через проезжую часть проспекта стояло здание Radio-Osaka со стеклянной будкой. Очень хитрое приспособление, японцы придумали. Вдоль по красной линии разносилась музыка, за стеклом томились ее творцы. На них можно было смотреть, фотографировать, снимать на мобильник и махать им руками. Плотной стеной у стекла стояли тинэйджеры, над стеклом свеженький плакатик гласил «Placebo Battle for the sun». Гакт смотрел не на себя, а на стеклянную радиостанцию. - Нам нужен кто-то из Placebo? – догадался Такаи. Приключение попахивало международным конфликтом. - Такаи, дай-ка свои очки. - Думаете, вас не узнают? – пробормотал тот, вытаскивая из кармана терминаторский девайс. Гакт одобрительно повертел их, одел, осмотрелся, словно к нему снова вернулось зрение, и отстегнул ремень безопасности. - Гакто-сан! – до Такаи дошло быстрее, чем на него похоже. – Не стоит. Если он из Placebo, то наверно не стоит, так сразу. – Правда? – Гакт дернул ручку. Перегнувшись через него, с риском лишиться зубов Такаи все же захлопнул дверь. - Он же этот… - Британская звезда. Знаю. – Гакт откинул его руку. - Я не пущу вас Гакто-сан. Это же радио! Центральное! - Думаешь, меня не пустят? - Боюсь, вас не выпустят. *** - Брайан, в отличие от предыдущего «Meds» новый альбом поражает жизнерадостностью. В вас словно появилась новая энергия. Веки тяжело поднялись в сторону веселого молодого голоса, раздражающего своим искренним обожанием. - Это отражение нового времени, в котором сейчас находится Placebo. «До хрена он жизнерадостный, послушай лучше тексты, а не пялься на скалящегося Саншайна», – подумал Брайан и снова прикрыл глаза. Ему казалось, что интервью длится уже полжизни. Становилось все сложнее улыбаться очумевшим от счастья «няшкам» и «кавайкам» снаружи террариума и он все чаще прятался за плечо Стэфана. Тошнило. Толи перекурил «Marlboro», толи перепил «Maxwell». - На вашей последней записи участвовал довольно именитый продюсер, - снова взорвался салютом юношеский голос. - Дэйв Боттрилл. Он отлично знает свое дело. Настоящий профессионал, он работал с Muse. «Все, пора завязывать с никотином и кофеином». Брайан погладил подбородок. Нет, от новой супер-диеты шея не стала опять лебединой, зато ввалились щеки, и исчезла задница. Причем бесследно. Захотелось покурить и глотнуть кофе. - Наверное, здорово не зависеть от звукозаписывающей компании? - Конечно, в некотором роде это свобода, в которой нам было отказано. Нас не стесняла… Руки-птицы взлетели перед глазами Брайана в немыслимых пируэтах. Какие красивые у Стэфа пальцы. Захотелось потрогать их прямо сейчас. Рука отстала от подбородка и легла на карман джинсов. Пачка сигарет. Сейчас бы. Но нет. В Японии просто так не покуришь. Только в специально отведенных местах. Если ты конечно не здешний бог. Брайан в поисках курильни-кофейни посмотрел вдоль проспекта поверх голов. - Гакт? – чуть не вырвалось громче, чем надо, но достаточно, чтобы Стэф проследил за его взглядом. Но тут же черную спортивную машину закрыла счастливая улыбка японского парнишки с фотоаппаратом вместо глаз. Щелк! Наверняка хороший кадр. - Музыкантов в группе теперь в два раза больше. Вам сложнее стало работать? - Что? – Брайан немного ослеп от вспышки. - Ну, на сцене нас всегда было больше, - белые длинные пальцы вновь зачертили в воздухе. Ой, спасибо, дружище. Парня с фотоаппаратом оттеснили. Из черной машины без верха вышел Гакт. Вернее попытался, потому что его затащил обратно здоровяк, сидящий на пассажирском кресле. Пятно от вспышки смазало их силуэты. Чушь какая-то! Откуда Гакту взяться в Осаке? И что ему делать посреди дороги, где его могут замести, да хотя бы этот отряд возбужденных ребятишек. Ну не дурак же он! Тем временем парень в машине совсем по-Гактовски съездил с локтя здоровяку по личности и уже вышел твердо и намеренно. Успел сделать пару шагов, как потерпевший, прижимая ладонь к лицу, ловко обогнул машину, бросился ему наперерез, схватил поперек свободной рукой и заволок обратно в салон. - Что? На него все смотрели. - Тебя попросили пожелать что-нибудь японским фанатам, - возмущенно прошептал Олсдал прямо в макушку. - А, да, - Брайан украдкой взглянул за стекло. Здоровяк, уже стоя на коленях, вцепился в ногу Гакта. Накрепко. – А, пожелать. Будьте счастливы. Приходите на фестиваль. Будет круто. Мир и любовь. - Ты что городишь? – шипел Стэф одними губами. Паренек, хозяин радиорубки, смущенно улыбался. Симпатичный такой паренек, возраста Стива, может чуть старше. - Что? – Брайан потерянно огляделся. – Мы можем идти? Всем спасибо. Он резко встал и упал прямо в распахнутые птицы-пальцы. Через минуту удобного обморока на костлявых коленях друга, кто-то нагло оттянул верхнее веко и заглянул в глаз. - Очнулся, но надо бы доктора вызвать. Брайан собрал остатки сил и воли. - Не надо. Просто встал резко и поплыло. Знаете, мало сна, много кофе. - Молко-сан. Вам будет лучше, если доктор вас осмотрит. - Вызывай, - огрызнулся Брайан. Сердобольный Стэф и напуганный Стив подхватили под руки шатающееся тельце начальника. – Может, доктор тебе клизму поставит, и ты заткнешься. - Что вы, я хотел как лучше. - Откуда тебе знать, что мне лучше, а что хуже, - он слабо вырывался из рук друзей. - Допекли уже, сострадальцы. Стив потихоньку вытолкнул ворчащего полуобморочного Брайана из радиостудии. - Вы стекла успели зашторить? – волновался Олсдал. - Да, конечно. - Пожалуйста, не освещайте этот инцендент. Брайан немного нервничает, понимаете, график такой плотный. Глаза парнишки сузились. - Понимаю. Я заметил машину Гакто-сана напротив Radio-Osaka. Скажите только одно. А у них правда был роман десять лет назад? - Это некорректный вопрос. - Да ладно, Олсдал-сан, только немой об этом не говорит. - Оставьте свое мнение при себе. Стэф вышел из радиостанции с очень нехорошим предчувствием. Фестиваль уже громыхал часа три. Когда Стэфан Олсдал и Стивен Форест втолкнули в тесную гримёрку немощного, а потому, озлобленного мистера Молко. Остальные члены команды уже давно здесь скучали и пили разноцветные японские энергетики дабы не потерять боевой дух. - Брайан, будешь?- хоть как-то попытался поучаствовать в судьбе несчастного Доктора Зло Ник, протягивающий свою банку. C жестяной поверхности на Молко устовилась пучеглазая морда с языком наперевес, намекая на ближайшее будущее. Он нашёл в себе силы поднять глаза на ожидающий доброго напутствия стафф. - Ну, вы там смотрите не пейте много, на сцене ещё обоссытесь. – и отстранил предложенную банку. Получилось не очень ободряюще, не достаточно остроумно, но все дружно заулыбались и закивали. На всякий случай. Он плюхнулся в кресло, к которому уже неслась менеджер Алекс с влажными салфетками и Стэфан с растворимой таблеткой, шипящей в стакане воды. - Врача ему надо, - шепнула Фиона. - Стопарик ему надо накатить,- отозвался Ник. Брайан хотел было плюнуть в их сторону колючку, но не смог. Хотелось совсем немного. Хотелось лечь на землю. Не на ковёр, не на пол, просто на холодную, чёрную землю, втянуть в себя запах пыли, и чего-то такого, чем пахнет только земля: корнями, червями, сырой водой, похороненными воспоминаниями. Съёжиться в этом огромном вечном пространстве, чтобы можно было взять в горсть, зажать в кулак, так чтобы нечем стало дышать. Так, чтобы глаза из орбит вылезли, чтоб позвонки захрустели. - Ты точно сможешь?- ласковый волнующийся голос Стэфа вытащил его из облюбованного мешка с гвоздями. Опять они с ним сюсюкаются, опять под нос суют латте, шоколадку и сигаретку. Брайан, раздвигая их мягкие сочувствующие щупальца, встал и молча направился к выходу. Что было потом помнил отрывочно. Горячий и мокрый воздух стадиона, голая спина Саншайна, которую нужно по сценарию толкнуть по направлению барабанов, перекинутая через голову лямка гитары, как всегда прищемившая хвостик волос, деревянный стук палочек отсчитывающий четыре четверти, знакомые до жути аккорды истерично-страстной "Kitty Litter"… голубое небо, у японцев не бывает голубых глаз… Медиатор нахально выскочил из непослушных пальцев, бетонная гитара потянула вниз и Брайан упал на землю, пахнущую дождевыми червями, вперемежку с запахом электричества и жженых проводов. Шипя новенькими покрышками о серую корку асфальта, черная "Ауди" с разбегу воткнулась в бордюр тротуара. Такаи чуть не запечатлел свою физиономию на ветровом стекле. Охрана и не думала препятствовать въезду машины на служебную стоянку. Ничего удивительного в том, что музыкант вдруг решил послушать музыку. Тем более Гакт пошёл довольно уверенно и почти ровно напрямик к закулисным ступенькам в сопровождении телохранителя. Брайан, только что вышедший на сцену, собрал на себя всё фанатское внимание, поэтому у незамеченного Гакта появилось время придумать план. Даже слишком много времени, пока длится выступление. Но тут добрейшая Аматерасу решила посодействовать своему отпрыску и опрокинула Брайана бочком на сцену. План созрел гораздо раньше, чем Стэфан задался вопросом об отсутствии партии второй гитары. Всё случилось так внезапно, что музыканты ещё с минуту играли без Брайана. В курсе, похоже, был только видеооператор, которому поручили снимать только фронтмэна. И он снимал, как тот лежит на сцене и не шевелится. Добросовестный японский работяга. Саншайн очнулся последним, когда Брайана уже обступили плотным кольцом. Кто-то из стаффа, кажется гитарный роуди Молко, стал поднимать бесчувственное тело на руки. О, нет, только не этот извращенец. Однажды Стив слышал, о чём говорят помощники гитаристов в мужской уборной, и серьёзно побаивался, что на какой-нибудь вечеринке пьяный Молко пойдёт с кем-нибудь из них в туалет. - Я отнесу его вниз, а вы найдите врача. - Ну уж, нет! – Стив рванул на себя Брайана с поганых рук настройщика инструментов. - Ты чего? - Ничего. Иди гитару подними, это твоя работа. Пласибовская мама оказалась тяжелее, чем выглядела и стиснув зубы, с трудом удерживая равновесие, Стив заковылял вниз, в гримёрку. Он был так охвачен благородной яростью и гордостью за свой героический поступок, что не сразу заметил, перекрывших узкий коридор, двух японцев непредсказуемого вида. - Дай-ка сюда. Стив чуть сам не упал в протянутые ладони. Но хотя Брайан за последние десять шагов стал значительно тяжелее, зато и значительно дороже. Не хотелось рисковать. И Стив ни за что бы не рискнул, если б не узнал того самого якудзу у дверей гостиничного номера Молко. -Давай-давай, - спокойно подгонял японец, за спиной которого опасно нависал жиреющий амбал. - Вы ведь тот самый? – глупо осведомился Стив. Очки кивнули. - Знаете, Брайан хороший человек…он великий человек. Если бы не он… Знаете, он мне как мама, он словно дал мне новую жизнь. Человек в очках кивнул и снова поманил пальцами. - Если вы и вправду тот самый… За спиной Стивена Фореста послышался шум. Вели врача. Саншайн аккуратно переложил в руки японца Молко, и тот улёгся в них словно в колыбели, как будто там его место всегда и было. - Если вы – он, тогда не делайте Брайану больно. Он ведь любит вас. Саншайн протянул руку погладить на прощание мамку, но японец отступил назад, точнее его качнуло, и амбал заботливо подхватил его под держащие Брайана руки. - Так и сказал? – всматривались в Стива очки. - Это без слов понятно. Удовлетворённый ответом, японец развернулся на выход. - Уходите быстрее, я их задержу! – Форест бросился в противоположную сторону. Брайан открыл глаза. Во все стороны от него исчезала спальня Гакта. - Нет… Он ощупал одеяло вокруг, подушку под головой, себя. Всё как на самом деле, только перед глазами дымок. Попытался склеить картинки, бестолково крутящиеся в голове, получился какой-то бред. Медиатор, пританцовывая, подал в бездну, жестяная рожа с выпученными глазами махала на прощание языком, в стеклянном бассейне плавала круглая белая акула и растворялась, шипя и пуская пузыри. Ересь какая-то. Брайан повернулся на бок. - Нет… Протянул руку, зарывшись пальцами в густую чёрную чёлку напротив. Настоящий. - Эй, ты! – он подскочил, расталкивая в плечо спящего на соседней подушке. – Эй, Гакт! Что это значит?! Плечо поддалось, открылись глаза. В секунду в них пронеслось удивление, озадаченность, осмысленность и хитрое маленькое счастье. - Как я здесь оказался, Гакт?! - Я… я не знаю.