Я не люблю тебя

…Очередной бой закончился вничью. Мукуро, ухмыляясь, стер пальцем тонкую струйку крови, медленно стекавшую с уголка рта. Хибари озлобленно щурился, держа наготове тонфа. - Куфуфу, Кё-кун, у нас снова ничья,– тихо засмеялся иллюзионист, разводя руками. Хибари нахмурился и бросился на врага. С грацией, присущей хранителю тумана, Мукуро ловко избегал сокрушительных ударов. Снова и снова в темноте сверкала сталь оружия, снова и снова эти двое в свою излюбленную игру. Год за годом, месяц за месяцем, они искали друг друга, а найдя, бросались в драку, доводя себя до полного изнеможения. Трепетно охраняя свое одиночество, они впускали в свои крохотные мирки только друг друга. И в каждую их встречу сверкало оружие, текла кровь, ломались кости, а тонкие губы искривлялись в безумной улыбке. Обоих это более, чем устраивало. Словно в моменты их разлуки они просто существовали, оживая лишь при встрече. Тогда ехидная усмешка хранителя тумана уступала место жестокой ухмылке, а бесстрастные серые глаза хранителя облака сверкали азартом. Они оба получали несравнимое ни с чем наслаждение, когда в тишине, нарушаемой лишь звоном металла, раздавался хруст костей, когда на одежду брызгала чужая кровь, кровь обожаемого врага, когда, обессиленные после долгого сражения,они тянулись друг к другу за обжигающим поцелуем, когда израненные тела прижимались, смешивая кровь и пот. Они оба жили этими нечастыми встречами, не теряя при этом самих себя… … Хибари, наконец, устал. Он выронил из рук тонфа, которые с легким звоном ударились о каменную поверхность пола и покатились в сторону. Только сейчас Мукуро позволил себе передышку. Как оказалось-зря. Глава Дисциплинарного комитета был грозен даже без своего любимого оружия. Мощный удар в грудь выбил воздух из легких, который вырвался изо рта вместе с кровью. Оба хранителя грузно упали на пол: Мукуро спиной прокатился по жесткому полу, а Хибари повалился лицом вниз, безуспешно пытаясь сохранить равновесие. Итальянец жадно глотал живительный воздух, наполняя налитые свинцом легкие. Кое-как восстановив более-менее нормальное дыхание, он скосил глаза на своего врага: Хибари лежал, прижавшись горящим лицом к холодному камню пола. Воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым прерывистым дыханием парней. Они никогда не любили говорить: Мукуро-только с Кеей, а тому вообще. Когда они были вместе, за них говорили их действия. Отдышавшись и имея возможность хоть как-то шевелиться, японец, покачиваясь, добрел до своего противника и грохнулся на пол рядом с ним. Мукуро раскинулся на полу, не обращая внимания на то, что потрепанная рубашка на его теле совсем не защищала его от ледяного камня. Он внимательно смотрел на Кею, наблюдая, как меняется выражение его лица. Заметив, что за ним наблюдают, брюнет фыркнул и отвернулся. Рокудо тихонько куфуфукнул, чтобы не раздразнить еще не успокоившегося врага. Протянул руку, поморщился от боли, но все же коснулся волос парня. Хибари едва заметно вздрогнул, но не отдернулся. Волосы японца жесткие, непослушные, но Мукуро нравится их трогать. Зубами стянув перчатку, он снова невесомо провел кончиками пальцев по темным, блестящим волосам. Хибари отстраненно смотрел в полуразрушенный потолок, полностью игнорируя действия противника. Иллюзионист с трудом приподнялся и вдруг припал губами к макушке японца. - Что ты делаешь? – хриплый голос Кеи эхом пронесся по заброшенному зданию. Мукуро хмыкнул и снова склонился над парнем, только на этот раз прижимаясь к его губам. Тот охотно ответил на поцелуй, слегка подаваясь вверх. Голова пошла кругом, по телу пробежала судорожная дрожь. Туманник глухо застонал прямо в губы брюнета. Хибари, полузакрыв глаза, провел языком по шее, слизывая уже начинавшую засыхать кровь, и одной рукой притянул Мукуро ближе. Они уже не обращали внимания на боль в теле, гораздо больше их привлекали сами тела. Наскоро освобождаясь от и так уже безнадежно испорченной одежды, они ни на миг не разрывали глубокого поцелуя. Дрожа от нетерпения и дикого возбуждения, Мукуро впивался пальцами и губами в такое притягательное тело, распластавшееся под ним в самой неприличной позе, а Хибари с охотой отдавал себя на растерзание своему врагу, бесстыдно предлагая перейти к самому главному. Наконец Рокудо, навалившись всем телом на японца, резко вошел в неподатливое тело, вырывая громкий протяжный стон у любовника. Нежность ни к чему тем, кто любит боль. Хибари, придя в себя от боли, сам начал двигаться навстречу. Мукуро хрипло стонал, томно дыша в шею Кее и беспрестанно шепча ему на ухо какие-то глупости на итальянском языке. Хибари не понимал, о чем тот все бормочет, да и не хотел. Он лишь сильнее прижимал к себе напряженное тело, глухо рыча время от времени. Это время принадлежало им. До тех пор, пока они вновь не расстанутся… Капли дождя, капающие прямо в разрушенную крышу, смывали следы пребывания молодых людей. Мукуро наглухо застегнул плащ, выброшенный в сторону еще в начале битвы, чтобы скрыть обнаженное тело. Хибари не повезло, короткий пиджак тела не скрывал, но парень не отличался стеснительностью. Накинув на голые плечи пиджак, он натянул на себя не слишком разодранные брюки и, щелкнув металлической пряжкой, застегнул ремень. Развернувшись, он начал разглядывать стоящего невдалеке иллюзиониста. Тот неподвижно стоял под дождем, глядя в хмурое небо разноцветными глазами. Вода стекала по его лицу, стирая темно-красную кровь, сильно намокшие волосы прилипли к кожаному плащу, изображая из себя фиолетовую тонкую паутинку. Эта картина не слишком впечатлила главу Дисциплинарного комитета, поэтому он лишь фыркнул и отвернулся в сторону, пытаясь придать себе более-менее приличный вид. От этого его заставила оторваться одна-единственная фраза, от которой глаза японца полезли бы на лоб, если б это было в его характере: - Я люблю тебя, Ке-кун. Хибари неспеша застегнул манжеты на пиджаке и обернулся. - Что ты сказал? – угрожающе переспросил он, однако, не собираясь драться. - Мне кажется, что я в тебя влюбилсявлюбился, – взмахнув длинным волосами, повернулся к нему Мукуро. Хибари прищурился. На лице его врага блуждала сумасшедшая улыбка, но глаза были странно серьезными. Такого взгляда у него раньше не наблюдалось. Вдруг хранитель тумана засмеялся. Громко, захлебываясь смехом. Он приложил к лицу холодную ладонь и, закрыв глаза, содрогался от смеха. Что такое любовь? Для Мукуро - это миф. Был до недавнего времени. Но разве ждать с замиранием сердца новой встречи – не любовь? Когда при взгляде на него сердце бьется в груди словно раненая птица – не любовь? Когда хочется быть только с ним – это не любовь? Мукуро с трудом переживал это поражение. Что сейчас сделает с ним Кея? - Прекрати, – холодный голос резко прервал безумный смех. – Не похоже на тебя, ублюдок. И правда. Мукуро привычно ухмыльнулся. Да. Кея не изменится. И это радует. Японец подошел вплотную к иллюзионисту, хмуро глядя на него. Туманник напрягся, приготовившись к стремительному побегу, но произошло неожиданное. Хибари рывком схватил парня за волосы и несильно потянул вниз, чтобы их глаза были вровень друг другу. Мукуро с усмешкой повиновался, ехидно сверкая разноцветными глазами. - Любишь меня? – отрывисто спросил брюнет, пронзительно уставившись прямо в глаза любовнику. Мукуро весело прищурился и кивнул. Хибари сильнее сжал кулак с намотанными на него фиолетовыми волосами. - Маньяка – психопата? – настойчиво продолжал «допрос» парень. - А я кто? – не удержался и куфуфукнул Рокудо, протягивая руки к хранителю облака, чтобы обнять его. Хибари злобно сверкнул глазами и слегка отступил назад, не давая себя обласкать. - Своего врага? Разочарованный иллюзионист сразу встрепенулся и соблазнительно облизнул губы. - Это – главная радость моей любви, – с придыханием прошептал фиолетоволосый, нагнувшись ниже, прямо к уху своего врага. Хибари неверяще сверлил глазами собеседника, который в свою очередь пожирающе смотрел на него. - Ты идиот, если это так, – наконец произнес брюнет, отпуская волосы из руки, к большому неудовольствию Рокудо. - А я и не спорю, куфуфу, – рассмеялся он. - Я тебя не люблю. Рокудо, смешливо прищурив глаза, улыбнулся. - Я знаю. Зато ты ненавидишь меня, – он сказал это так, словно говорил о величайшем наслаждении. - Ненормальный, – буркнул Кея, отворачиваясь и предчувствуя нехорошее. - Как и ты, Ке-кун. Мы оба психопаты. Оба садисты. Оба хищники. Хибари скептически взглянул на итальянца. - Кто сказал, что ты хищник? – презрительно фыркнул он. - А кто сказал, что нет? – хмыкнул задетый за живое Мукуро. …- Я не люблю тебя, – после непродолжительного молчания повторил брюнет. Мукуро преувеличенно горестно вздохнул, но когда Хибари потянулся за тонфа, сразу ответил: - Мне все равно, Ке-кун. Если быть откровенным, куфуфу, то твоя ненависть гораздо более сладостна. - Ты мазохист? – недовольно пробормотал тот, убирая оружие. - Выходит, что да, – чересчур довольно ответил хранитель тумана. - Я не люблю тебя, – словно мантру, повторил Хибари. - И это радует, – кивнул Рокудо, действительно радуясь. Так долго они никогда не говорили. - Травоядное, – бросил брюнет. - Нет. – Мукуро склонил голову набок. – Я –хищник. - Это решать мне, Рокудо, – прошипел глава Дисциплинарного комитета, уворачиваясь от объятий. - Куфуфу. Только что, назвав меня по имени, ты признал это, Ке-кун. - Забью до смерти. - Это так мило, – прошептал Мукуро, прижимая к себе худощавое тело хранителя облака. …- Я не люблю тебя, жалкое разноглазое травоядное, – прошептал в ответ Хибари, прежде чем коснуться тонких губ, изогнувшихся в ухмылке. Я просто хочу быть рядом. Это не любовь. Я не люблю тебя…