Подарок

Страшно бывает по-разному. Зачастую страх навевается не теми ужасами, которые показывают нам во второсортных ужастиках, нет. Страх в обывательской жизни бывает подчас из-за того, что человек попадает в новую, совершенно несвойственную для него обстановку. Так произошло и с Генрихом. Вообще, у мальчика имя было длинным и состояло из четырех – Генрих Ангел Хуан Гарсия. Что, в принципе, для Южной Америки норма. Есть и более напыщенные и запутанные в край конец. Мать - Анна Мария, его называла по первому имени - Генрих, причем на какой-то не испанский манер, старенькая бабушка – Ангел, то есть Ангелочек. А все остальные - как придется. Среди пяти братьев и одной маленькой сестренки Генрих был самым старшим и болезненным, мать его зачала с каким-то гринго, явно скандинавского или английского, а может и немецкого происхождения. И дала потом родившемуся слабенькому по здоровью карапузу имя его отца. Бабушка говорила, что его отец семью деньгами не обидел и помогал практически целый год, пока не исчез с концами. И именно этим Генрих заслужил свое ангельское второе имя. Третье и четвертое имя были взяты от умерших давно его прадедушек, вот, впрочем, и вся «именная» история вкратце. Он пару раз видел старую затертую маленькую фотографию своего отца у мамы в шкатулке, но, честно, со своим лицом общего ничего не находил. Его братья, как и единственная сестра, были совершенно от других, причем разных мужчин. Мама Анна Мария пользовалась у местного мужского населения бешеным спросом, настоящая испанская красотка с небольшой примесью индейской крови. Этакая жгучая темпераментная брюнетка с огромными глазами, которые обычно изображают на иконах, и пышными формами. Но мужчины к ней клеились не только за внешность, но и из-за того, что по понятиям их захолустья Анна Мария была очень богатой невестой. Капитальный кирпичный дом, усадьба, свои собственные поля, уходящие в горы. Лошади, коровы, ламы и альпака - не весь перечень ее богатств. Собранных благодаря умелому замужеству как ее матери - Терезы Розалии, так и ее бабки - Элианы Ангелины Розы. Так уж повелось, но в этом доме всегда правили женщины, причем твердо умелыми пухлыми ручками и с небывалым успехом. Генрих отличался от всех детей и, причем, весьма существенно, так он был выше на голову своего последующего брата, хотя тот был его младше всего на один год. Менее смуглым, а его огромные миндалевидные глаза, опушенные коровьими длинными ресницами, были странного, по меркам местных жителей, серебристо-серого цвета. Из-за своего «высокого» роста мальчик казался очень тонким, изящным, чем еще более удивлял более коренастых и крепких по телосложению соседей с настоящим индейским замесом крови. - Толку от тебя никакого, – ворчала мать на старшего сына, который при своем росте был намного слабее младших коренастых братьев. – Кормлю только зря! Бабка поддакивала своей властной дочери, кивая головой, и в открытую урезала при всех его пайку. Братья же хихикали, налегая на увесистые миски с рисом, маисом, жареной юккой и кусками тушеного мяса с подливкой. А Генрих, опуская голову, жевал голый рис, ибо, и правда, с подачи «любимых» родственничков считал себя чуть ли не уродом и бесполезным человеком в своем семействе. Коптящим впустую это синее небо. Ему исполнилось недавно шестнадцать, и зашедший к ним как-то учитель из сельской школы и по совместительству святой отец, содержащий небольшую часовенку на пожертвования местных жителей, попытался его маму уговорить на дополнительные уроки за небольшие деньги для своего единственного одаренного ученика. Причем деньги он планировал потратить на закупку для Генриха нужных книг и учебников, а не как плату за свои уроки. Так уж повелось, но в их дыре с резкими уступами гор и полями в виде террас дети учились до десяти–двенадцати лет максимум. А чаще всего, научившись элементарно читать и считать по пальцам, покидали школу, дабы помогать своим родителям в сельском хозяйстве. Генрих, в отличие от других, выделялся острым умом и схватывал все на лету. Школа была его единственной отдушиной, а старенький учитель – самым святым человеком, который не смеялся над его странной в этой местности внешностью и слабым телом. Естественно, мать согласие не дала, ей было жалко даже тех денег, что шли на прокорм ненужного болезненного ребенка, не способного махать мотыгой и пасти альпаку высоко в горах. А когда учитель-священник ушел, оставила Генриха без ужина за то, что тот помыслил учиться дальше. Хотя, честно говоря, разговор и приход учителя шел только от этого ученого благословенного мужа, а никак не от затумканого старшего сына, но ей было явно все равно. Однажды в период дождей в их захолустье появился крутой грузовик-платформа с открытым кузовом, тащивший на себе такую навороченную тачку, которая просто не снилась местному населению! И выглядела здесь практически как НЛО. Женщина, чья тачка застряла, каким-то образом заблудившись в горах, имела еще более необычную внешность настоящего белокожего божества с прекрасным личиком святой Марии, разнаряженная статуэтка, которой стояла в их небольшом деревенском храме. И если бы не постоянное брезгливое выражение на этом холеном лице, дама выглядела бы еще более прекрасной. Она оглядела, поморщив носик, хозяйство Анны Марии и, поведя белоснежным плечиком, капризно заявила на испанском с явным акцентом. - В этом свинарнике я есть не буду! - Синьора, это единственное богатое хозяйство на всю округу, и его хозяйка очень чистоплотная женщина, прекрасно готовит. А нам добираться до дому еще целые сутки и впереди крупных поселений до вечера не будет! – мужчина - высокий латинос, вышедший из-за руля джипа, развел руками. И как бы эта цаца не водила носиком, но есть ей пришлось на кухне предприимчивой Анны Марии. К ее удивлению, внутри было хоть и по-простому, но ухоженно и чисто. А многочисленные дети, весьма симпатичные на личико, хотя и шумные и с дурными манерами, вели себя в подобающих границах поведения. - Это все ваши? – спросила она подобревшим голосом после вкусного завтрака у пышногрудой хозяйки, смотря на трех самых старших сыновей. - Да, Синьора, еще те оглоеды, едят больше, чем от них пользы! – рассмеялась Анна Мария и состроила глазки заглянувшему соседу, который уже как несколько месяцев зачастил к этой красотке с целью жениться. - И сколько у вас детей? – поинтересовалась чужая женщина. - Шестеро, Синьора! - И неужели так все бесполезны? – Ну, кроме самого старшего и двух младших. Из троих будет толк! - А что же вы будете делать со старшим? – вдруг заинтересовалась женщина, рассматривая симпатичные мордашки черноволосых мальчишек с явно какой-то особой целью. - Если бог не приберет, отдам кому-нибудь в услужение. Может, хоть в этом толк будет! – покачала головой Анна Мария, при этом решая, что придется отдать раньше. Ибо ее будущий «жених» стал странно засматриваться на Генриха, и ладно, если бы тот был бы девкой. Но предприимчивая Анна Мария дурой не была и не хотела терять этого богатенького мужчину, недавно скупившего два больших хозяйства у ее соседей-индейцев, из-за непонятного своего старшего сынка. Сосед был крепким холостым латиносом средних лет, замужество с которым укрепило бы ее еще сильнее в ее родном крае. - Если сойдемся в цене, я могу купить вашего сына, как слугу! – вдруг выдала светлокожая леди и, увидев загоревшиеся карие глаза на лице мамаши, потерла мысленно ручки. - «Что ж, Артур! Вот я тебя и унижу перед всеми. Да так, что запомнишь на всю свою никчемную жизнь. Как демонстративно кидать свою невесту перед своими педерастами-любовниками. А я посмотрю, что ты будешь делать с такой ручной немытой маленькой обезьянкой!». Ребятишки, сидящие за соседним столом и во все глаза пялящиеся на нее, вызывали у этой европейской леди устойчивое состояние рвотного рефлекса. Женщины сговорились быстро в цене, и мать, выбежавшая из кухни, поскакала резво искать спрятавшегося с утра от ее праведного гнева Генриха. Мальчик нашелся на окраине хозяйства, весь подранный и грязный. Любимые братики постарались с утра научить старшего жизни - таскать тяжелые тюки с сеном. И за каждое падение парнишке перепадали тумаки от более сильных пареньков и их друзей с соседних хозяйств, которые с легкостью тыкали мордой слабого мальчишку в жидкую кашу глины после обильных дождей, перемешанной с навозом. Ибо младшие братья его ненавидели так же, как и мать, и, честно, презирали за то, что тот оказался ненужным балластом. - Мамочка, прости! – мальчик сжался, ожидая удара за свою запачканную и порванную одежонку, но к своему удивлению сегодня его не получил. - Идем! – мать схватила больно своего сына за руку и потащила в сторону дома. – Сегодня Бог привел в наш дом благочестивую синьору, которая решила взять тебя к себе слугой! Ты должен на нее молиться, ибо ты самый никчемный человек на свете. Генриху стало стыдно за свой вид. Вообще он хотел дождаться теплого дневного солнца и пойти искупаться, а заодно постираться в одной из горных речек с ледяной водой, дабы его мама не ругалась на него, но не успел. Когда мать появилась на дворе вместе с измазанным в глине и дерьме сыном, красавица Синьора садилась уже в машину к водителю. - Синьора, сейчас я его переодену и умою! – забеспокоилась Анна Мария, увидев недовольное лицо этой европейской женщины, когда та бросила быстрый взгляд на Генриха. - Не стоит, мне недосуг ждать. Пусть лезет в кузов грузовика, - распорядилась женщина, ибо столь несуразного, худого и уродливого мальчишку с бугристым лицом, как ей показалось издалека на первый взгляд, она еще не видела. - «Что ж, для Артура будет достойный подарок!» - рассмеялась женщина про себя и, отдав матери парнишки как и оговаривалось двести долларов, приказала шоферу трогать. Ехали они очень долго, и паренек пару раз попал под сильнейший ливень, который практически смыл грязь с его лица и пропитал насквозь тонкую одежонку. Но хотя он был худым и немощным по сравнению с другими ребятами, но холода не боялся, ибо практически каждый день купался в горных реках, отмывая следы грязи после побоев любимых братков. Так что попутный ветер и жаркое дневное в горах солнце, в конце концов выскользнувшее из-за облаков, просушило его, и парнишка даже повеселел. Он уезжал из дома, в котором его никто не любил, с прекрасной доброй госпожой. И он приложит все свои усилия, чтобы она осталась довольна его работой. Сердце пело в груди, а разворачивающиеся пейзажи радовали пытливые глаза. Ведь мальчишка еще ни разу никуда не ездил из своей долины, тем более так далеко. На ночь остановились в каком-то придорожном отеле. Женщина тут же ушла кормить местных клопов, не посмотрев даже на свое приобретение, а шофер, прежде чем окопаться в своей кабине, сжалился над мальчишкой и кинул ему теплое одеяло из шерсти ламы. Так что юноша, укутавшись с головой, устроился в кузове рядом с крутой тачкой госпожи как король, и, посмотрев с надеждой на звездное небо, заснул, ожидая с нетерпением нового дня. Проснулся он от встряски, которая приложила его головой об железный кузов машины. Они снова ехали куда-то вдаль. Госпожа была взбешена местным сервисом вкупе с прожорливыми клопами настолько, что теперь громко ругалась на своего шофера. Дядька же разводил добродушно руки, потому что ничего не мог сделать в данном положении. А дама вспоминала всеми хорошими словами своего бывшего гея-женишка, ибо как раз из-за него попала в такое ужасное положение. Все началось несколько дней назад, когда ее «официальный возлюбленный» в открытую заявил, что разрывает с ней помолвку, так как предпочитает в постели мужчин. Эльза, конечно, была в курсе предпочтений Артура, и, честно, ей было откровенно насрать на его ориентацию. С такими деньгами, как у него, она бы и при муже-гее нашла бы себе пару любовников и жила припеваючи. И ладно бы он выкинул этот финт один на один, так нет же. Когда красотка завела разговор о предстоящей женитьбе и назначения официальных сроков, ее взбалмошный будущий муженек рассмеялся перед пятью гостями-мужчинами и выдал отказ на бис. Так ее еще никто не опускал и не унижал за всю ее жизнь! Эльза и не заметила, как впрыгнула в свою навороченную тачку и помчалась вдоль побережья, и где-то там, ближе к вечеру, свернула в горы, где сначала заплутала, а потом угробила свою машину о колею горной дороги. А вызванный ей по спутниковому телефону из обслуживающей фирмы тягач с шофером добирался еще сутки из-за схода селей в горах и перекрытия трассы, выводящей на побережье, и теперь замысловатыми путями тянул уставшую от приключений дорогую клиентку обратно домой. Днем Эльзу наконец-то доставили к ее поместью и, выгрузив вместе с приобретенным пареньком, потянули дальше ее машину в гараж на ремонт. Дама, даже не взглянув на мальчишку, отдала со злости распоряжения своим выбежавшим к ней слугам на английском языке. - Этого привезти к Артуру в особняк, раздеть догола, повесить на шею табличку «Подарок педерасту на день рождения! От Эльзы!», метрику (седулу) мальчишки приколоть к табличке внизу. Выполнять! И гордо ушла к себе в покои отдыхать. Генрих совершенно не понял, что злобно проорала прекрасная госпожа, но сопротивляться не стал, когда его снова засунули в машину и привезли в еще более крутой особняк на берегу Тихого океана. Мальчишка заворожено уставился на играющий в солнечных бликах океан, который вообще видел впервые в своей жизни, и даже не понял, почему его раздевают слуги госпожи. Хотя, судя по их одежде, как понял паренек, он был сущим оборванцем. Мальчик подумал, что его, наверное, хотят переодеть и даже помог развязать веревочку, которая ему заменяла ремень на штанах. Пока один слуга брезгливо стягивал с него застиранные трусики, второй написал коряво сообщение от госпожи на английском языке и, повесив табличку пареньку на шею, скомандовал на испанском, толкая парня в сторону вившейся среди зелени мраморной дорожке. - Иди внутрь поместья! - А моя одежда? – удивленно промямлил подросток. И, как мог, прикрыл свои еще по-мальчишечьи не до конца сформированные яички и член. - Там дадут! – усмехнулся первый и перешел на английский. – А ничего, дырка смазливая, я бы такую и сам натянул. И куда госпожа смотрела, если этому козлу хотела отомстить? - Куда-куда! Да никуда, первого попавшегося не глядя купила и сунула! Пожал второй плечами, смотря, как хрупкая обнаженная фигурка с табличкой на шее побрела в сторону хозяйской виллы. Генрих медленно шел по прохладным плитам пешеходной тропинки, утопающих в зелени сочной травы. И совсем ничего не понимал. Мальчик решил, что дойдет до богатого дома, а там видно будет. Он завернул за угол и предстал перед изумленными глазами трех взрослых мужчин европейской внешности и одного пухлого юноши-блондинчика с румяными щечками.