Valium Diazepam

Комната 294, этаж 8, именно здесь проходят собрания анонимных... Каждый раз они разные. Наркомания, алкоголизм, зависимость от секса поселились в этой комнате. Кажется, придя сюда, вы не избавитесь от старой привычки, а лишь заразитесь новой. Все эти люди - вы видите их каждый день. Может быть, ваш лучший друг каждую ночь трахает себя резиновым членом. Или та девушка, сидящая сейчас рядом с вами, она выглядит довольно мило. Может, каждую ночь ей вставляют сразу трое. А ваш коллега и дня не проживет без дозы. Вы тоже посещаете или посещали такие курсы, вы видели этих людей там, но эти темы вы затрагиваете только в специально отведенном для этого месте. В жизни вы обычный менеджер, или студент, или официантка. Сейчас ты увидел в метро девушку, приходившую вчера на групповые занятия для наркоманов - не смотри, не здоровайся, ты не знаешь её, она - тебя. Вы снова будете знать друг друга лишь один раз в неделю. Вечер среды, с 18:00 до 20:00, быть может, на 5-10 минут дольше, пока идёте по улице, провожая её до метро, или пока подвозите её на машине до дома. Если же вы знаете друг друга помимо курсов, постарайтесь не соваться на одни и те же занятия вместе или делайте вид, что не знаете друг друга и общаетесь лишь здесь. Я знаю, что так лучше. Я посещаю все эти занятия. Нет, не думайте, мол, "Джерард такой ужасный. Как он живет. Бла-бла-бла *поток дерьма* ". В посещении такой терапии есть много плюсов. Сексоголики - легкий способ найти партнера. Не то чтобы у меня с эти проблемы, просто так легче, они не привередливы: готовы где угодно, когда угодно, как угодно и с кем угодно. Наркоманы - о, там всегда весело. Например, когда не приходит какой-нибудь участник, мы уверены, что он загнулся из-за ломки, а он просто опоздал. Некоторые приходят туда под кайфом. Алкоголики - ммм, сколько нытья и жалоб. Одним словом, выскажи свои обиды. Идеальные собеседники. На самом деле, на этих курсах никто никого не слушает, все говорят, и я говорю. В комнату заходит низкий парень лет 19, за ним - Алоис, куратор нашей группы. - Ты можешь не называть свое настоящее имя,- говорит девушка. - Эм... Я, пожалуй, скажу. Меня зовут Фрэнк. - Расскажи о себе, Фрэнк. Ориентация, интересы, что привело тебя к нам? - Ну, я - би. Музыка, книги. Много чего. Этот парень странный, краткость - сестра таланта и всё такое... Но, вы серьёзно? И это потенциальный секс-зависимый?! Не верю, может, он здесь по той же причине, что и я? - Подробнее, Фрэнк. - Я сабмиссив, - так, это уже интересно. - Меня изнасиловали, и мне, блять, это понравилось. - Сколько тебе лет? - послышался голос сзади. - Это так важно? - Просто нужно знать, не посадят ли меня в тюрьму, если я трахну тебя. У-у, Фрэнк, кажется, тебя заводят такие разговоры. - Сделай ты это два года назад - посадили бы, сейчас волноваться не о чем, - произнес парень и улыбнулся. - Кажется, на сегодняшний вечер шлюха найдена, - смеясь, проговорил рыжеволосый парень. - Ирвин! - очевидно, девушка обращалась к нему. - Ты пришел сюда не в поисках новой шлюхи. Напомни нам, в чём твоя проблема? - Я не могу иметь постоянного партнера, я постоянно трахаю разных, будь то парень или девушка. А, и ещё я не прочь вздрочнуть в общественном месте. Хм, мне нужно успеть к новенькому первым, в противном случае, мне придется трахать кого-то менее привлекательного. А мне обязательно нужно кого-нибудь поиметь. Помните, я говорил, что это место заразно и эти люди заразны. Так вот, я подхватил эту дрянь, они все так интересно описывают, что я должен все это попробовать. Мне все равно, с парнем или с девушкой. Лишь бы скорее вставить кому-нибудь. Мне нужен тот прилив эндорфинов. Этот мой транквилизатор. Потому что я наркоман от секса. Я думаю не головой, а головкой члена. Потребитель. Нет, я не мастурбирую, я трахаю кулак, да, именно. Ирония судьбы - психиатр с психическими расстройствами. Психиатр, говорящий, что и как делать, не знающий толком, что делать ему самому. Психиатр, лезущий в головы людей, но не в состоянии как следует покопаться в своей. - Мистер Уэй, скоро обход палат,- раздается писклявый голос Элл из нагрудного кармана медицинского халата, где лежат переговорные устройства. Когда работаешь с психами, рано или поздно сам становишься таковым. Не хочу быть сумасшедшим, я не такой. Вы не знаете, поете вы хорошо или нет, но когда вам приходится, вы стараетесь сделать из этого шутку, исполняя как можно хуже, чтобы никто не догадался, что лучше вы не можете. Чтобы вы сами не поняли, что на большее не способны. Самообман - твое единственное оружие. Чтобы это так и оставалось "Я просто решил повеселиться, я могу лучше, это специально". Точно так же и я прячу свой разум. Мой мозг проектирует цветные картинки ЛСД. Трудно думать, когда цветная таблетка всасывается в кровь, трудно думать, когда мозг затуманен алкоголем. Трудно отличаться от своих пациентов. В любом обществе я - белая ворона. Среди больных - слишком здоровый. Среди здоровых - слишком больной. Обход - это Кэрри (бред Котара), Обход-это Пэйдж (деллюзия Капграса), Обход-это Зейн (синдром Фреголи). Вы не понимаете о чем я. Кэрри верит в то, что она мертва, не существует, разлагается, что у нее отсутствуют все внутренние органы или кровь. Она может обвинять себя во всех преступлениях мира или даже в ее мнимой гибели, и ничто не может разубедить ее в том, что Земля мертва. Мания величия наоборот. Кэрри взорвала башни-близнецы. Кэрри-Гитлер. Кэрри устроила репрессии. Кэрри мертва. В доказательство она пыталась раз резать себе руки, в доказательство, что она мертва, что кровь по венам не течет. - Знаешь, как я умерла? - раздается голос девушки. - Нет, потому что ты жива. - Тринадцать лет назад, когда я взорвала башни. Или в 1941 на фронте. Доктор, вы не помните? Дата смерти должна быть указана. Кэрри думает, что разлагается ее тело. Я знаю, что мы разлагаемся внутри. У Пейдж наблюдается идея, что кто-либо из окружающих ее людей заменен идеальным двойником. Сама Пейдж, кстати, тоже может думать, что она замещалась своим двойником, который совершал за нее все плохие поступки. - Она убила мою семью, - Пейдж всегда говорит вздыхая. Она говорит: - Она так похожа на меня, - девушка достает из-под подушки фотографию. Свою фотографию. Она говорит: - Это она, я храню ее, чтобы не забыть ее внешний вид... Главное с отражением не перепутать, а то мало ли..... Палаты больных обиты войлоком, звуконепроницаемым. Они кричат, а их не слышат, прямо как за стенами этой больницы. Мы говорим, а нас не слушают. На двери окошко с железными прутьями. Я выхожу из палаты, девушка идет за мной. Своими исхудавшими желтыми руками она протягивает фотографию. - Поймайте ее, посадите туда, откуда нет выхода. - Уже, Пейдж, уже, - отвечаю я. Я должен уделить хотя бы 5 минут каждому больному. У каждого свой лечащий врач, но я все равно должен беседовать с ними. Хотя бы 5 минут. Каждый раз, когда я прихожу в ее палату, она расспрашивает меня о предыдущем, она должна убедиться, не клон ли я. Зейну кажется, что всё его окружение – это один человек, искусно изображающий из себя других. Скрип двери, я в палате, только бы он не накинулся на меня снова. - Опять ты? Зачем пришел? - сегодня парень не в настроении. - Ты один, как ты делаешь из себя целую толпу людей? Я тоже хочу! - мальчик поднял голову и улыбнулся. Я медленно покачиваю головой. Его родители настаивают на лоботомии. Через неделю он больше не будет думать о том, как я превращаюсь в толпу, через неделю он вообще не будет думать. В больнице 2 корпуса. Первый - для платных больных, содержание здесь стоит не меньше 3000 долларов в месяц. Здесь лежат некогда богатые люди, оставленные своими детьми умирать в одиночестве. Здесь лежат дети своих богатых родителей - избалованные подростки, согнувшиеся на наркотиках. Второй для бюджетных - все тех же брошенных и ненужных, только в еще худших условиях. Здесь лежат выброшенные на улицу и те, у чьих родственников просто нет денег на лечение. Я не видел Фрэнка уже три месяца. С первой нашей встречи он больше не появлялся. В кабинет входит медсестра Алоис. - Мистер Уэй, в приемной ждет пациент. Он должен поступить к нам в платное отделение, - сообщает девушка. - Да, да, пусть проходит. Белая деревянная дверь медленно открывается, но никто не заходит. Сквозь щель я вижу лишь дрожащую руку. Шаг. Еще один шаг. В двери стоит до боли мне знакомый человек. Дежавю. Он стоит с опущенной головой, за руку его держит женщина, судя по всему, приходившаяся ему матерью. Она немного одергивает парня, чтобы тот поднял голову. Из-за капюшона я все равно не вижу его лица, я не вижу его рук. Он стоит сгорбившись, не поднимая глаз и смотря в одну точку на полу - она словно магнитом притягивала его взгляд. Женщина снимает капюшон с его головы. Это Фрэнк, сомнений нет. Что-то до боли знакомое, но в тоже время совершенно чужое. Как он изменился. Дрожащие руки, тусклые, стеклянные глаза, сухие, обветренные губы, почти анорексичное тело. Он будто выцвел, из него будто выкачали воздух, эмоции. Я не должен показать, что знаю его. При первой же встрече я должен был понять, что с ним что-то не то. Вот она - моя привычка. Задумываться над каждым действием человека. Когда ты психиатр, пусть даже и не такой хороший, ты невольно анализируешь абсолютно все; ты не можешь нормально общаться с людьми, ты как будто их насквозь видишь. Разговор - словно препарирование их душ. Моя рука опускается на его плечо. Он вздрагивает. - Ты хочешь поговорить о чем-нибудь? - его мать уселась в белое кожаное кресло в углу, закинув ногу на ногу. Мы на арене цирка, она - наш единственный зритель. Фрэнк очень нервничает. Он может меня ударить? Думаю, да, если, конечно, у него хватит сил поднять руку. Она внимательно наблюдает, подергивая ногой. Она молчит. Она не отводит взгляд. Фрэнк оборачивается и смотрит на мать. - Фрэнк, милый, пойми, мы хотим помочь тебе, - она выпрямляется и встает, держась за ручки белого кресла. Линда внимательно смотрит на меня, и, обращаясь к Фрэнку, говорит: - Я ухожу. Ты ведь не хочешь говорить об этом примне, - она подходит к двери, немного опускает голову. - Поверь, как только тебе станет лучше, я заберу тебя отсюда, - быстро дергает ручку двери и выходит из кабинета. - Вы психиатр, - поразительное умозаключение. - А ты наркоман. И что с того? Чем меньше ты будешь говорить, тем дольше задержишься здесь. Может, уже скажешь что-нибудь? Мы можем поступить и по-другому. Ты здесь на лечении, остается только определить масштаб проблемы, - я беру рацию. - Алоис, позови, пожалуйста, Линду из приемного отделения, - гадкая ухмылка коснулась лица мальчика. В отличии от своего сына, Линда резко открыла дверь. Косо посмотрев на Фрэнка, она уверенной походкой шла по прямой, переставляя ноги словно по линии, чуть прищурившись и слегка наклонив голову. Она остановилась возле моего стола, выпрямилась и села напротив. - Что-то не так? - ее голос был спокойным и холодным. Все время она находилась в каком-то напряжении. Она явно перестаралась, создавая иллюзию свободы и легкости. Я говорил, что вижу людей насквозь, помните? Она сидела в пол-оборота ко мне, прямая, как струна, и плотно сжимала лежащий на коленях плащ. Со стороны кажется, что она смотрит тебе в глаза. Этот анализ происходит в течение нескольких секунд, автоматически. Я замечаю все это намного быстрее, чем вы успеваете это прочесть. -Ваш Фрэнк, он не хочет говорить. Что с вами - что без, - она напряжена, но ее беспокоит не сын. Женщина опустила голову, бормоча что-то себе под нос, затем резко повернулась голову в сторону мальчика. - Будешь ты говорить или нет - все равно останешься здесь. От тебя все равно добьются, чего хотят, просто другими способами, - она опустила голову, роясь в сумке, и кинула на стол пачку зеленых купюр. - Делайте с ним что хотите. Главное, чтобы вездесущая пресса не узнала, что мой сын лежит здесь,- она помрачнела и, обернувшись, презрительно посмотрела на Фрэнка. Мне следовало бы сказать, что все абсолютно конфиденциально, но сколько бы денег не было, их всегда мало. Лишних денег нет. Мальчик сидел и смотрел в пол. Линда встала, держа в руках сумку и плащ, кинула, уходя, что-то вроде "Ну пока, Фрэнки" и захлопнула дверь. Я устало потер глаза, оттолкнулся ладонями от стола, и подъехал на кресле к новоиспеченному пациенту. - Тебя задели ее слова? - я все равно знал ответ. - Какие из? - И что ты чувствуешь?- самый странный вопрос, задаваемый врачами такой области. "- И что ты чувствуешь? - Я разбит. - И что ты чувствуешь? - Я потерян. - И что ты чувствуешь? - Я ничего не чувствую - И что ты чувствуешь?" - Мне нужно в туалет, - кокаиновая шлюха. - Иди. Прямо и налево. Я знаю, зачем он туда направился, но мне не выгодно его останавливать. Наивная шлюха. За 20 минут его отсутствия я не сделал толком ничего. Сидел, откинув голову назад. Я могу считать трещинки на потолке, но в кабинете недавно сделали ремонт. - Ты уже вернулся. Теперь ты что-нибудь расскажешь? - мальчик лишь окинул взглядом кабинет и, присев на диван, уставился в одну точку, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Действуй, Джерард. Я подошел к нему ближе и присел рядом с ним на корточки, положив руку ему на коленку. Он смотрит на меня пустыми, неестественно блестящими глазами. Я привстаю и кладу ладонь на его щеку. А он смотрит. Я сажусь рядом, поглаживая внутреннюю сторону его бедра. А глаза все так же болезненно сияют. Моя рука забирается под его футболку. А он все не двигается. Я встаю, беру его за руки и тяну на себя, Фрэнк поднимается. Мы стоим друг напротив друга. Я его вижу, а он меня - нет. Это твой шанс, Джерард. Я кладу руки ему на плечи и надавливаю, он и не догадывается сопротивляться, а покорно опускается на колени. Я беру его за подбородок и поднимаю голову, чтобы видеть его лицо. Глаза все те же. Провожу большим пальцем по нижней губе, заставив рот приоткрыться. Руки опускаются на пряжку ремня. Я стягиваю джинсы и боксеры, беру ремень, замахиваюсь. Звонкий удар, его голова опускается. Снова беру Фрэнка за подбородок и завязываю его глаза, не хочу их видеть, даже зная, что они меня не замечают. Он похож на игрушку из магазина для взрослых. С такими же искусственными пластиковыми глазами. Но в принципе, мне не важно. Лишь бы было куда всадить. Мне все равно, ему хорошо или нет, главное, приятно будет мне. Его внешность мутирует в направлении «героинового шика» девяностых: субтильная фигура, измождённое лицо, круги под глазами. Кокаиновая шлюха. Он продолжает стоять на коленях, задрав голову вверх, словно он смотрит на меня сквозь повязку. Он начинает покачиваться и, кажется, готов вот-вот упасть. От возбуждения уже кружится голова. Я хватаю его сзади за шею и тащу в сторону дивана, мне нужно сесть. Расположив парня между своих ног, я поднимаю руку выше, проводя по волосам и резко сжав их в кулак, оттягиваю назад. От тебя сейчас нельзя ждать каких-то действий. Я и сам справлюсь. Приоткрой рот, Фрэнки. Я сжимаю его горло. Фрэнк инстинктивно открывает рот, я этим воспользуюсь. Сдавливаю сильнее. Из его горла вырываются сиплые звуки. Ослабив хватку, пока ты пытаешься отдышаться, снова сжимаю волосы и проникаю в твой рот, быстро, в самую глотку. Жаль, ты почти не чувствуешь. Твои губы, в отличии от горла, расслабленны. Тебе так тяжело дышать и нечего предпринять. Темнота пугает, не так ли? Я вхожу так глубоко, насколько это возможно, очень быстро двигая головой Фрэнка, немного поворачивая, твой нос утыкается в лобок. Второй рукой крепче сжимаю черные пряди. Голова сама собой опрокидывается назад, пальцы впиваются в обивку белого дивана, бедра покачиваются навстречу твоему рту. Последний толчок, как можно сильнее прижимаю твою голову к себе, толкнувшись бедрами еще глубже. Стоны и вздохи наполняют комнату, а рот Фрэнка наполняет сперма. Только не захлебнись. Отталкиваю мальчика назад. Сперма стекает с уголков губ. Повязка сползла с глаз... но я больше не вижу этого взгляда, который так раздражал. Ты смотришь на меня. Ты видишь. Лежит на спине с согнутыми коленями, подняв голову. Такие слезящиеся опухшие глаза. А я сижу и продолжаю пялиться на тебя, не прошу прощения, ничего не говорю, не помогаю встать, а молча смотрю. Все тем же похотливым взглядом и с теми же мыслями. Фрэнк резко садится. Из носа мальчика хлынула кровь, она текла по губам, подбородку, капая на рубашку. Он провел ладонью по лицу, размазывая кровь. И сперму. Я даже не оделся. Почему он не сопротивлялся? Фрэнк медленно встает, и слегка пошатываясь идет к двери. Мне нужно одеться. Сожалею ли я? Вы сожалеете, когда едите мясо? Вот и я нет. Он уже мертв, я просто воспользовался оболочкой, такой неестественной. Трахать "оболочки" уже вошло в привычку. Я использую только их тело, даже если внутри что-то есть, мне это не пригодится. А Фрэнк совершенно пуст, ничего не отвлекает от дела. Состав: кокаин-48%, гнев-23%, обида-29%. Инструкция по применению: Когда и где угодно, в любых условиях. Беречь от огня. Утилизация не требуется. Я мог бы запатентовать эту "кокаиновую шлюху". Дверь открывается. Беззвучно. Не слышно шагов и дыхания. Я не чувствую колебаний воздуха, он будто застыл. Внутренний голос заткнулся, уступив место на сцене голосу Фрэнка. Его крикам и стонам, я могу даже слышать, как слезы разбиваются о кафельную плитку туалета, или о паркет в кабинете. Я хочу повторить все это. Знаете такое чувство, когда стоишь в метро, ждешь поезд и думаешь: "А не прыгнуть ли мне на рельсы. Чтоб уж совсем. Чтобы наверняка. И быстро." Я давно на "подвальной лестнице", она не такая уж и длинная, если идти быстро. Но, когда опускаешься на ступень ниже, все ближе ко дну, смотришь наверх, и знаешь, что не поднимешься, можно остаться на этом же уровне. Но чем ниже - тем интересней. На каждой ступени уверяешь себя, что это уже последняя, по крайней мере ниже ты не пойдешь и сможешь остановиться. Саморазрушение. Вчера я миновал очередной этап... И по сравнению с каждой новой фазой, предыдущая - ничто, нужно пройти больше этапов, найти что-то особенное. И, кажется, я нашел. Фрэнк - очередная ступень вниз. Теперь он - моя собственность. Путевка на дно. Все вниз и вниз, к песчаному дну океана. Все вниз и вниз, тащи своего раба. Нужно закурить. Никотиновое голодание. Говорят, сигареты рано или поздно убивают. Отлично. То, что надо. Люблю пепел, как он падает. Люблю вдыхать дым. Только побыстрей бы. Я затягиваюсь, вбирая никотин и смолу. Вреда все равно никакого, но я люблю дым. Люблю курить - это занятие нормальных людей. Курю сигарету, прикидываюсь нормальным. Фрэнк в комнате. А я, облокотившись на подоконник, свесив голову докуриваю сигарету. Приподнимаю брови, с ухмылкой встаю в пол-оборота к мальчику. Снова затягиваюсь как можно глубже, задрав голову, выпускаю дым, медленно освобождая легкие. На столе стоит вазочка с конфетами. Я запускаю руку в тарелку, держа конфеты в руках, приближаюсь к Фрэнку. Провожу большим пальцем по скуле, ладонь скользит по шее. - Фрэнки, мальчик мой, открой ротик, - он морщит нос. - Ну же, не бойся. Тонкие пальцы медленно разворачивают конфету, достают содержимое, а фантик летит в сторону. Медленно подношу ладонь ко рту Фрэнка. Он смотрит на меня, слегка наклоняет голову вниз и прикасается губами к моей ладони, конфета исчезает за припухлыми и влажными губами мальчика. Фрэнк перешел в мое пользование. Я купил его, не заплатив ни гроша. Мы все - вторсырье, меняем хозяина, и он перерабатывает нас. - Аллоис, уведи Фрэнка в его палату. 294-ая. Номер палаты совпадает с номером комнаты, в которой я и встретил его. Аллоис берет Фрэнка за руку и уводит. Он смотрит на пол. И идет, медленно переставляя ноги. У меня что-то вроде фетиша собственности. На теле Фрэнка осталось несколько горящих отметин. Что-вроде печати " принадлежность Джерарда Уэя" почти как неоновая надпись, заметная только мне.Фрэнк должен знать, что он мой, он должен знать, поверить в то, что он - моя вещь. "А что ты чувствуешь, Джерард ?" И вот, когда он уже ушел, когда его черный, сгорбившийся силуэт скрылся за очередной закрывающейся дверью, когда я уже спускаюсь на нижний этаж, когда я миновал 2 лестничных пролета, только тогда я придумал ответ на его вопрос. Мерзкий, гадкий наркоман. Почти как я. Сраный сексоголик. Почти как я. Жалкий алкаш. Почти как я. Мы все имеем власть над другими. Каждая жизнь в наших руках. Видишь, рядом с тобой в метро стоит парень, вот едет поезд, в любую секунду ты можешь толкнуть его. Это легко, правда. Подойди к девушке и сверни ее шею. Сделай аборт. Сруби дерево. Разрушь дом. И в итоге, ты разрушишь себя. Саморазрушение. Оставь шрам на теле, разрежь рот, вколи убийственную дозу героина, нажрись снотворного. Тогда, и только тогда все будет хорошо, потому что ничего не будет. Нет тебя-нет проблем. Доведи своих знакомых, а потом говори, что никому не нужен. Отшивай всех подряд, а потом говори, что не с кем трахаться. Все хотят изменить мир, но никто не хочет умирать.**Подвинься, в гробу хватит места для двоих, если постараться. Ты же не хочешь быть один? Тогда посторонись, и дай мне лечь рядом. Я уже в пути на очередное собрание. Интересно, чем занят Фрэнк? Я на пороге здания. Офисная высотка, несколько этажей выделены под Социальный центр. Огромное серое здание с рядом стекол посередине. Огромные деревья, высотные башни, кажется, все направлено на то, чтобы мы чувствовали себя еще более ничтожными по сравнению с окружающим миром. Но мы создатели этого всего. Весь мир - он наш. Мы можем сделать так, что все будет лежать под ногами: обломки некогда величественных зданий, щепки вырубленных нами деревьев. Один щелчок-все горит под шапкой ядерного гриба. Один щелчок - все мы разлагаемся из-за сибирской язвы* Я у двери. Сегодня без опоздания. Сейчас начнется. Сейчас придут участники, руководитель уже сидит на стуле сгорбившись и широко расставив ноги. Я бы развел их еще шире... Еще никто не пришел, может, я первый и последний посетитель. - Проходи, Джерард