Резко развернувшись, Кибом почти бросился к двери, чтобы поскорее покинуть кабинет и желательно где-нибудь в туалете утопиться от своих слов. Ну, или просто умыться холодной водой, а потом написать заявление об увольнении, потому что такого позора он точно не выдержит.
Но едва он потянул на себя дверь, на нее с силой легла рука альфы, захлопывая ее с громким хлопком.
Кибом вздрогнул, замирая, потому что почувствовал на своей шее горячее дыхание, а в нос ударил все тот дурманящий разум запах, который теперь был слишком близко. Омега не успел ничего сделать, как его уверенно развернули сильные руки, и, прислонив к двери, Джонхен впился в его губы поцелуем.
Кибом тут же ответил ему, приоткрывая свой рот навстречу горячему языку, и простонал, посылая те остатки разума, которые сначала помогли ему опомниться, а потом покорно разбежались, оставляя омегу плавиться в руках Джонхена.
Ки обнял Джонхена за шею, прижимаясь к нему всем телом и чувствуя бедром наливающуюся силой плоть альфы, скрытую тканью брюк. Руки Джонхена скользнули под кофту Кибома, заставляя того простонать ему в рот, ощутив горячие прикосновения к пояснице.
Джонхен потянул кофту Кибома вверх, разрывая на пару мгновений поцелуй и вновь припадая к его губам в страстном поцелуе, когда кофта полетела куда-то за спину, больше не скрывая молочную кожу омеги.
Руки Кибома слегка дрожали, пока он пытался стянуть с альфы галстук, так что тот сам это сделал, и та сейчас ненужная вещица полетела вслед за кофтой Кибома, а пальчики Ки уже принялись поспешно расстегивать пуговицы рубашки Джонхена.
Из-за нехватки воздуха, Джонхен оторвался от раскрасневшихся губ Кибома и, рыкнув, слегка приподнял его над полом. Сделав пару шагов по направлению к дивану, Джонхен опустил на него Ки и навалился сверху, а Кибом и сам жадно притянул к себе альфу за расстегнутые полы рубашки и снова припал к его губам, словно не мог ими насытиться. Он кусал губы Джонхена, раззадоривая его и вырывая из его рта грудное рычание.
Руки Джонхена ласкали тело Кибома все настойчивее, а губы оставляли на его шее красные пятнышки, которые бы не дали забыть этим двоим, что сегодняшний день не иллюзия.
Кибом нетерпеливо пытался расстегнуть брюки Джонхена, выгибаясь под его сумасшедшими ласками, и стонал так, что, наверно бы, постыдился, если бы услышал их со стороны.
- Хочу тебя, - задыхаясь, произнес он, когда Джонхен стянул с него брюки, расправившись с замком намного проворней Кибома.
Ки простонал, когда Джонхен укусил его в ключицу, и призывно раздвинул ноги, больше не стесненные тканью брюк. Альфа помог Ки стянуть с себя брюки и скинул их на пол. Его рука прошлась по члену Кибома и опустилась между разведенных ног.
- Будет больно без смазки, - выдохнул Джонхен в губы омеги.
Тот с трудом осознал произнесенные слова и, перехватив руку альфы за запястье, поднес к своему лицу. Не отрывая затуманенного взгляда от Джонхена, Кибом вобрал в рот два его пальца и мягко прошелся по ним языком, обильно смачивая слюной. Джонхен устремил свой взгляд на его губы и не смог удержать низкого стона, чувствуя мягкий и горячий язычок.
Казалось, сдерживаться он будет просто не в силах, потому что член так и пульсировал, желая войти в распластанное под ним такое покорное тело Кибома. Но Джонхен все равно опустил руку с влажными пальцами вниз и покружил пальцами по напряженной дырочке.
Губы Кибома блестели от слюны и были красными от жарких поцелуев, из-за чего Джонхен не мог оторвать от них взгляда.
- Расслабься, - шепнул он в эти соблазнительные губки, и Кибом простонал, обдавая жарким дыханием губы Джонхена.
Скользнув в попку омеги одним пальцем, Джонхен заглушил его протяжный стон очередным страстным поцелуем.
По его совету Кибом старался расслабиться, и в него без труда проник еще один палец.
Джонхен растягивал его настолько аккуратно и долго, как это позволяла ему его выдержка. Он не хотел причинять тому боль, а потому не мог просто послать свой разум в далекие страны и держался за его остатки всеми силами, чтобы не потерять над собой контроль.
- Джонхен, - простонал Кибом между поцелуями, сам уже насаживаясь на пальцы альфы.
Джонг понял, что тот уже достаточно подготовлен и хочет чего-то большего, поэтому вытащил из него пальцы и услышал расстроенное хныканье Ки.
- Сейчас, - прошептал он, приставляя свой изнывающий член к дырочке Кибома, который посильнее раздвинул ноги.
Медленно подавшись вперед, Джонхен вошел в Кибома до конца под его тихое поскуливание от все-таки неизбежной боли и остановился, давая тому привыкнуть к своему размеру. Он поцеловал раскрытые губки, а Кибом тут же обхватил его за шею, притягивая к себе и завлекая в пылкий поцелуй.
Больше не теряя времени, Джонхен стал двигаться, сразу наращивая темп, потому что понимал, что долго сдерживаться не сможет ни он, ни Кибом.
Ки прерывисто выдыхал ему в губы, а, когда Джонхен вошел немного под другим углом, оглушительно простонал, но Джонхен тут же поглотил этот стон, обхватывая его губы своими. Член Кибома терся между их телами, заставляя Ки теряться от ощущений.
Не выдержав столько наслаждения, Кибом протяжно простонал и кончил, вцепляясь ногтями в плечи Джонхена, из-за чего на них остались красные полумесяцы.
Джонхен почувствовал, как омега судорожно сжимает его в себе. Толкнувшись еще несколько порывистых раз, он вышел из него в самый последний момент и бурно излился тому на живот.
Альфа тут же накрыл губы Кибома, оставляя на них жаркий поцелуй, а Кибом углубил этот поцелуй расслабленно проникая в его рот язычком и сплетаясь с языком Джонхена в неспешную борьбу.
Разорвав все-таки поцелуй, Джонхен улегся рядом на кожаный диван, на котором теперь белели капли их семени. В комнате пахло сексом и их смешанным запахом, что будоражило сознание, и заставляло Джонхена крепко прижимать к себе Кибома.
Минут десять они отходили от жаркого секса и пытались привести в норму тяжелое, сбитое дыхание.
Наваждение наконец отступило, ведь Ки снова вкусил свой запретный плод и теперь мог думать ясно. И он снова стал корить себя в слабости перед запахом альфы, к которому ведь даже не испытывал любви! Теперь он мог с уверенностью поздравить себя с тем, что "секс только по любви" умер в его понятии, потому что он никогда не сможет себя простить за такое.
Ему снова стало обидно почти до слез, а горячие прикосновения лежащего рядом Джонхена стали лишь напоминанием о его порочности, как бы приятны они не были.
Кибом сглотнул, подавляя комок в горле и осторожно поднялся с дивана, когда Джонхен все же расслабил объятия. Он стал как можно быстрее передвигаться по кабинету, насколько ему позволяла саднящая задница, и молча натягивал на себя свою одежду.
Джонхен же лишь так же молча за ним наблюдал, сев на диване. Ему не хватало только растянуть губы в усмешке, слыша приглушенное шипение омеги, когда тот наклонялся, чтобы поднять очередную вещь.
- Ты снова собираешься вот так просто сбежать? - спросил Джонхен, наблюдая, как омега поспешно и нервно одевается.
- Да. Это ведь ничего не значит, - уверенно произнес Ки, не оборачиваясь, и поправляя на себе кофту.
- Действительно. Тебе было приятно, мне было приятно. А остальное неважно, это имеешь в виду? - иронично усмехнулся Джонхен, чувствуя во рту горечь.
- Да.
Кибом больше ничего не стал говорить. Он поспешно покинул кабинет начальника, не оборачиваясь на него, чтобы не увидеть в его глазах осуждение и презрение. Кибом и так сейчас считал себя дешевкой, которая так спокойно отдавалась человеку, которого недолюбливает, еще несколько минут назад. И он вовсе не думал, что, на самом деле, увидел бы лишь боль в глазах альфы.
***
На следующий день Кибом не пришел на работу, а Джонхен не стал засчитывать ему пропуск, считая, что тот просто боится или стыдится встретиться с ним на работе.
На самом деле, он был даже рад, что тот не пришел, потому что сам не был уверен, что хочет видеть омегу, запах которой ему хочется постоянно ощущать рядом, но которая постоянно причиняет ему только боль своими жестокими словами.
Возможно, Джонхену стоило уволить того, чтобы избавиться от всего этого, даже несмотря на то, что это он был тем, кто одобрил Кибома на его должность, и не стал слушать других членов комиссии, которые предлагали взять вместо него более подходящих и квалифицированных работников. Но никто не смог бы все-таки пойти против желания сына президента компании, который упрямо стоял на своем, оперируя тем, что это ведь ему выбирают помощника, а не кому-то другому. Как например, одному из альф, который проводил собеседование и был категорически против Кибома.
Но и еще через день Кибом не вышел на работу, на что альфа снова закрыл глаза, решая, что, скорее всего, у того наступила течка, хотя по его собственным расчетам было рановато для этого. Да и сам Ки отпрашивался только на следующую неделю, на которой и по расчетам альфы у того она должна была быть.
Но он не знал точно, как все это может быть у омег, так что решил, что все обстоит именно так. И то желание Кибома с ним переспать было лишь жаждой альфы, которая появляется с приходом течки, хотя ведь Джонхен не чувствовал, чтобы запах омеги поменялся. А ведь он бы точно это почувствовал бы.
И Джонхен полностью уверился в этом, когда Кибом и на третий день не пришел. Хотя, по правде говоря, все мысли альфы все эти дни занимал Кибом, и он даже чувствовал волнение, что, возможно, тот решил уволиться или вынудить Джонга уволить его, пропуская работу.
...наверное, уволить Кибома было бы правильным решением.
А потом настали выходные, которые принесли только больше усталости и бессонных ночей, чем отдыха, ведь Джонхен не мог прекратить думать о пропавшем Кибоме.
Но, увидев его в понедельник в компании, Джонхен облегченно вздохнул, решая, что мысль о течке была правильна, когда Кибом зашел к нему в кабинет, настойчиво избегая взгляда начальника, и извинился, что пропустил три дня. А потом сказал, что на этой неделе ему не потребуются отгулы, о которых он заранее просил.
Джонхен только кивнул, соглашаясь с ним, и в этот раз, как и в прошлые другие, не говорил о причине прогулов омег.
Он не стал расспрашивать еще и потому, что Кибом выглядел бледным и усталым, что сердце альфы начинало щемить.
***
Но, на самом деле, Кибом пропустил работу не по той причине.
Кое-как поднявшись на следующее утро с кровати, как обычно рано, чтобы успеть собраться на работу, Кибом пошатнулся и тут же облокотился о стоящее рядом трюмо. Голова кружилась, а перед глазами плясали черные пятна, из-за чего Кибому показалось, что он сейчас упадет в обморок.
Но головокружение постепенно прошло, и он решил, что это было только от резкого поднятия с кровати. Подняв голову, Кибом посмотрел на себя в зеркало и отметил бледность лица.
- Нда... Не стоило ложиться так поздно.
Но из-за кишащих вчера беспорядочных мыслей в голове, Кибому просто не удавалось уснуть, и он думал, как же будет смотреть своему начальнику в глаза, после того, как сам пришел в его кабинет и попросил себя трахнуть. И ведь не под влиянием течки или алкоголя! Он ведь был в здравом уме.
Голову Ки снова стали атаковать те же мысли, так что он помотал головой и, выпрямившись, направился в ванную.
Наскоро приняв душ и почистив зубы, Кибом на некоторое время застыл перед зеркалом во весь рост и переводил взгляд от одного засоса к другому. И их было столько, что он буквально спотыкался о каждый взглядом и постоянно удерживал себя от желания расшибить себе голову о раковину, лишь бы забыть о вчерашнем вечере.
- Что, попробовал один раз и теперь не можешь остановиться? - едко спросил он у своего отражения, презрительно сощуривая глаза. - Не думал, что из тебя выйдет развратная омежка, каких ты раньше презирал, Ким Кибом... Черт возьми!
Хлопнув по крану, Кибом включил холодную воду и несколько раз плеснул себе в лицо, чтобы избавиться от гнетущих мыслей.
Наконец вытеревшись полотенцем, Кибом вернулся к себе в комнату и, глянув на часы, чертыхнулся. Он мог опоздать на работу, если не поторопится. Поэтому Ки быстро оделся в выбранную от нечего делать и бессонницы еще ночью одежду и прошел в коридор.
Обувшись, Ки хотел было выйти за дверь, но в нос ударил какой-то неприятный запах из подъезда, и ко рту тут же подступила тошнота. Кибом только успел захлопнуть дверь и бросился в ванную, где его вырвало.
Сплюнув отвратительную на вкус слюну, он дотянулся до кнопки и смыл из туалета остатки вчерашнего позднего ужина, который даже не был похож на себя. Поднявшись на ноги, Кибом подошел к раковине и тщательно прополоскал рот, пытаясь избавиться от отвратительного привкуса.
- Я вчера отравился, что ли? - пробормотал он, хватая с полки щетку, и выдавил на нее длинную полоску пасты.
Однако живот скрутило болью, а ко рту снова подступила тошнота, из-за чего щетка выпала из рук Кибома, и он опять припал к унитазу, выплевывая едва ли не свой желудок, потому что рвать то было уже нечем.
Проскулив от боли в животе, Кибом погладил его и облокотился о сидение, пытаясь унять тошноту, что в этот раз отступала намного медленнее и, казалось, что его сейчас снова вырвет.
- Больше никогда не буду заказывать в том ресторане, - простонал он, смывая воду.
Теперь в теле стала чувствоваться усталость, которая напомнила о почти бессонной ночи.
Кибом просидел так несколько минут, приходя в себя, а потом все же поднялся на ноги, когда тошнота отступила.
Почистив зубы и избавившись от этого отвратительного привкуса во рту, Кибом вышел в коридор и, разувшись в прихожей, ушел обратно в свою комнату, с намерением не идти сегодня на работу.
Завалившись на кровать, Кибом почувствовал, какой на самом деле усталый и почти сразу провалился в царство беспокойных снов.
Ему снилось, как куча маленьких Джонхенов с рожками на головах заставляли его переделывать отчеты за отчетами, а Ханыль только ухмылялся, говоря: "Ты ведь сам хотел отнести ему отчет".
Потом эти же Джонхены-чертята переодели Ки в костюм гувернантки и заставили его мыть полы во всем здании компании. А когда Кибом останавливался, чтобы передохнуть, они тут же роняли на пол то кружки с кофе, то не известно откуда взявшиеся горшки с цветами.
