Таксидермист

Как же раздражает, когда отвлекают от работы. Газету им надо занести и прямо в руки вручить, видите ли. Пришлось снимать халат и вымывать грязь из-под ногтей, чтобы ничего не заподозрили. Но сейчас я вновь предоставлен сам себе. Старая белая тряпка пусть отправляется в стирку: и так заляпана всем, чем можно. А где нетронутые?.. На втором этаже. Черт, ладно. Еще пару часов в этой воняющем лоскуте я смогу вынести. Достав потертый медный ключ из-под просторной футболки, я открыл старую, скрипучую дверь, спрятанную за шкафом. Посторонним знать не надо, что в доме имеется подвал. Поворачивая ручку, ладонь всегда соскальзывает из-за вязкой жидкости. Затем, зайдя, я пинком захлопываю дверь — она открывалась внутрь. Перескакивая через одну ступеньку, иногда чуть не подворачивая ногу, восторженно спускаюсь вниз, в освещенное множественными лампами помещение, с бетонными стенами... Моя любимая комната, и меня не волнует, что выглядит она не слишком прилично: тратиться на постоянную обновку не хочется, ведь работа-то грязная. Пройдя чуть вперед, отмечая перегоревшую лампу в коридоре, ведущем налево, я ненадолго останавливаюсь, осматривая шкафы. Множество банок стоит на полках, и чего там только не увидеть. От жужелиц до пауков, от огурцов до яблок, от печени до глаз... Проведя пальцем по одной из полок, я с разочарованием обнаруживаю, что давно не чистил их. Антисанитария — нехорошо. Цокнув языком, стряхнув пыль с пальца, я наконец подхожу, постепенно замедляя шаг, к моему... рабочему инструменту? Я не знаю, можно ли операционный стол назвать таким. Но главным объектом, занимавшим мое внимание, является то, что покоится на столе. Обезглавленное тело молодой девочки лет двенадцати. В прекрасном состоянии. Гладкая, белая кожа без единой царапины. Ну, если не учитывать то, что я успел разрезать ее, чтобы вынуть органы. Осознав, что до сих пор держал газету под мышкой (когда же я успел стать настолько рассеянным?), я раздраженно и нетерпеливо достаю ее и резким движением открываю на первой попавшейся странице. Вот, пожалуйста, снова пишут, что пропал ребенок, и предполагают, что "маньяк" похитил ее. Как же обидно слышать и читать такие слова! Кем меня только не обзывали в медиа: маньяком, извращенцем, безумцем, педофилом... Когда же эти идиоты поймут, что то, что я делаю, является искусством?! В сердцах швырнув гадкий кусок бумаги в угол, я резко поворачиваюсь на каблуках, издавая противный скрип, и бережно хватаю отрубленную голову, стоявшую на полке. Мой оскал тут же меняется на безмятежную улыбку. Ничего, чудо, ты скоро обретешь спокойную вечную жизнь вместе со своими друзьями... Я осторожно поглаживаю светлые-светлые волосы, такие мягкие, как пух. Идеальны. Они вьются, как змеи, прямо до пола. Как жалко, что такое сокровище пропадает, — я разочарованно гляжу на руку, в которой осталась пара волосинок, переливавшихся из-за света ламп. Расточительство, не иначе. Аккуратно, стараясь не повредить, я ставлю голову на ее прежнее место и презрительно вытираю заляпанную кровью руку о халат. Такая красота — и наполнена отвратительной, мерзкой жидкостью и тошнотворными, ненужными органами!.. Благо, я знаю, куда все это можно сбыть. В последний раз смотрю на милое, невинное, детское личико. Еще час назад его обладательница дергалась, кричала тоненьким голоском, впивалась крохотными ноготками в мои запястья, кусалась беленькими зубками, жмурилась... Но сейчас об этом напоминают лишь красные отметины на моих руках. А розовые глаза... Ах, неземная красота. Но громкий, резкий хлопок дверью отвлекает меня, заставляя оскалиться и прошипеть ругательства. Безусловно, я знаю, кто это. — Чего надо? Я занят! — выпрямляясь, я громко огрызаюсь, переводя взгляд на проем, откуда должна появиться гостья — и она появляется. Да и не одна!.. — Новый, — она толкает испуганного мальчишку, которого аж трясет, вперед, отчего тот падает на пол, но тут же отползает в дальний угол. Где-то я его уже видел... Черные волосы, заколки, зеленая одежда... Хмыкнув и заполучив вопросительный взгляд со стороны босса, быстрыми шагами подхожу к выброшенной газете, поднимаю ее и открываю как раз на той странице. И правда, он. — Вот та-ак сюрпри-из! — от восхищения растягивая гласные, заставляя мальчишку дрожать еще сильнее, радостно восклицаю, улыбаясь. — Это будет прекрасным дополнением к ней. Босс, вы прогадали с моим вкусом, но не с этим экземпляром. — В смысле? — она недоуменно спрашивает, после чего нахмуривается, наблюдая, как я завороженно поглаживаю белоснежные волосы: — Сколько тебе раз говорить, идиот, мне плевать на твой вкус, тебе я плачу только за то, что ты вынимаешь органы. Большее меня не волнует. Я, запихнув газету под мышку, легким шагом, вприпрыжку, направляюсь к мальчику, который успел уползти довольно далеко. А босс? А, черт с ней! Потерпит немного. Другое дело страх в глазах мальчонки, который с каждым моим шагом навстречу ему возрастал экспоненциально. Вскоре паренек вообще уперся в угол, и теперь беспомощно открывал рот, пытаясь позвать кого-то на помощь. Зови, не зови — никто не услышит. — А ты счастливчик, знаешь ли, — я едко проговариваю, нависнув прямо над ним. — Тебе правда повезло. Ты же узнал свою подружку, верно? — я показываю пальцем в фотографию в газете, отчего у мальчонки выступает пот на лбу. — Она там, — я указываю головой в сторону операционного стола, — ждет и не дождется тебя. — Он начинает жалко скулить, я уже вижу слезы на глазах, но мне это лишь в радость. — Я привяжу тебя к стулу, ты будешь сидеть рядом и наблюдать, как я неспешно извлекаю каждый орган из ее тела... — Я не смог не хихикнуть и блаженно улыбнуться. — А знаешь, что будет потом? — Он начал мотать головой, что-то невнятно мыча и еще больше зажимаясь в угол, а я лишь протягиваю свою бледную, костлявую руку к его лицу и осторожно провожу пальцем по щеке мальчонки, чувствуя ее влажность. — Потом я буду медленно душить тебя так, что ты будешь бессильно рыпаться и кусаться. Когда мне это надоест — сверну шею и сделаю все, что сделал с твоей подружкой. Похоже, у него нервы сдали так, что хлопнулся в обморок?.. Так не интересно! Я резко выпрямляюсь и в ответ слышу гневное восклицание босса о том, что она уходит. Конечно же, нельзя просто так уйти и не обозвать меня как-нибудь. Да, я полностью согласен с ее точкой зрения. Чертов таксидермист, ха-ха.