Чувства Лорда Волдеморта

— Меня зовут Гарри Поттер. — Здравствуй, Гарри Поттер. Меня зовут Том Риддл. Как к тебе попал мой дневник? *** Том Риддл был очень странным, это Гарри понял сразу. *** — Она действительно говорила с тобой обо мне? — Да. Девочки любят героев. — Я не герой! — Почему же? Ты ведь победил Страшного и Ужасного Темного Лорда — чем не герой? — Я этого Страшного и Ужасного не помню, и никого я не побеждал, это все мама! — Ну, мама так мама. А кто в прошлом году помог выиграть Кубок школы? — Это… я был не один, мне друзья помогали! Но… ну… неважно, в общем. — Как хочешь. Значит, ты не герой? — Не герой. — Хорошо, не-герой. Тогда ты будешь просто Гарри. *** Он терпеть не мог Джинни Уизли, но общался с ней почти полгода; он с насмешливым презрением говорил о гриффиндорцах, но радовался, когда Гарри — гриффиндорец — вновь брал перо и снова начинал разговор, уже тысячный, наверное. Он родился в конце двадцатых годов, если Гарри правильно понял, но ему все еще было шестнадцать. Том Риддл точно не был обычным подростком. *** — Я тут поспрашивал профессоров, посчитал… — На пальцах? — Том! — … — Так вот, я подумал, и получилось, что ты должен был учиться примерно в одно время с Волдемортом. — Почему ты не боишься называть его имя? — А почему я должен? — Все остальные боятся. — Ну, так я, в отличие от них, не застал Первую войну, а родителей, чтобы приучить меня не произносить это имя, у меня не было. Да и смысл его бояться-то? И не уходи от вопроса! — Ты ничего не спрашивал. — То-о-ом! Ты учился вместе с Ним? — … — Том. — Да. Я помню его. — И… каким он был? — Почему тебя это интересует? — Понимаешь… все видят в нем только Ужас магической Британии, чудовище, монстра, а я… — А ты — что? — А я не могу понять — он же не всегда был таким! Не родился же он Волдемортом! Да и сомневаюсь я что-то, что его с рождения назвали таким именем. — Что-то вроде: «Милый, посмотри, какой чудный ребеночек у нас родился! Давай назовем его Волдемортом»? — Угу, именно. *** Том всегда выслушивал Гарри — Поттер подозревал, что это же он делал и с Джинни, и почему-то где-то в груди что-то неприятно сжималось, когда он представлял, как рыжая девчонка склонялась над дневником, на страницах которого появлялись буквы, выведенные острым, летящим почерком Тома. Именно Том успокаивал Гарри, когда его стали травить из-за владения змеиным языком. Именно Том подсказывал нужные книги для выполнения домашних заданий по Зельям — со Снейпом нельзя было проявлять слабину. Именно Том отвлекал, утешал, помогал советом… Том, а не Рон и Гермиона. Чем дальше, тем больше Гарри отдалялся от друзей. Они все так же ходили везде вместе, сидели рядом на уроках и болтали на переменах, но теперь Гарри бежал к Тому, а не к ним. В отличие от Гермионы, Том не поучал и не читал наставлений, и уж тем более с ним можно было поговорить о чем-нибудь кроме квиддича, не то что с Роном. *** — Он был сиротой. Приехав в Хогвартс, он попал на Слизерин, где его стали травить, считая магглорожденным. Ему приходилось зубами выгрызать себе место под солнцем, и не раз он оказывался в Больничном крыле. Я точно знаю, что если бы он попытался напасть на школу, то не тронул бы вашего колдомедика — она дочь человека, который сотни раз залечивал его раны. — Это так… знакомо. — Да, Гарри. Уж если кто в этом мире и способен понять его, так это ты. *** Гарри знал, что ему следует отнести дневник кому-нибудь из профессоров, или хотя бы рассказать директору то, что он узнал о Волдеморте от Тома. Но он не собирался этого делать. Незаметно Том стал его другом, кем-то близким, а Гарри твердо помнил то, чему его научила жизнь у Дурслей — предавать близких нельзя. Пусть и для общего блага. А тем временем волна паники, всколыхнувшаяся после нападений, стала потихоньку спадать. Чудовище больше не атаковало учеников, в теплицах профессора Спраут дозревали мандрагоры, а солнце на улице отогрело замерзшую за зиму землю. Теперь Гарри приобрел новую привычку — выходить из замка и устраиваться под деревом у берега Черного озера. И, конечно же, брать с собой дневник. *** — Тут так тепло. — Хотел бы я это почувствовать… — Ты точно не можешь выйти оттуда? Как ты вообще там оказался? — Я сам виноват. Недосмотрел, недостаточно точно рассчитал… вот и получилось то, что получилось. — А если я покажу дневник директору? Может, он сможет вытащить тебя оттуда? — Скорее уж, он уничтожит дневник. — И тебя вместе с ним? — И меня. — Тогда я обещаю, Том: Дамблдор ничего не узнает. *** Маленькая сестра Рона все так же краснела в присутствии Гарри, и теперь мальчик знал, что это значит: Том объяснил. Он не понимал, как можно быть влюбленным в кого-то, когда тебе всего лишь одиннадцать, но факт оставался фактом. А Джинни продолжала ходить за ним хвостиком, как и ее однокурсник Колин Криви. Невилл говорил, что эти двое основали «Клуб фанатов Гарри Поттера», и по слухам, там уже было довольно много участников. Экзамены прошли быстро, Гарри почти не заметил их, везде таская с собой дневник, и через каких-то несколько дней он уже сидел в купе Хогвартс-экспресса, закрыв дверь заклинанием, которое ему подсказал Том. Рон и Гермиона были… где-то в другом месте — он не знал, где. Их компания окончательно расформировалась. *** — Да, я могу отсюда выйти. — Правда?! — Да, но ненадолго. И для этого мне придется позаимствовать сил у тебя. — Бери, сколько нужно! Ты не должен все время сидеть там, почему ты раньше не сказал? — Ах, Гарри, Гарри… *** Том оказался… Гарри даже не знал, как это сказать. Ведь про мальчиков не говорят «красивый»? Он даже не заметил, что пожирал Тома глазами, пока тот с тихим смехом не указал ему на это. Гарри покраснел и отвернулся. Но, правда, таких красивых людей просто не бывает! Было очень странно говорить с Томом вживую. Теперь Гарри мог видеть эмоции, отражающиеся на его лице, а не только безликие строчки на бумаге. Почему-то он все время смущался, но Том больше не смеялся, тактично не обращая внимания на его румянец. Они проговорили всю дорогу, Гарри даже не заметил, как поезд остановился. Потом Том попрощался, пообещав после настойчивых просьб Гарри, что он еще выйдет из дневника, и неожиданно обнял его. Лицо Гарри окатило жаром, и он сомкнул руки за спиной юноши. После он не обращал внимания ни на уханье сов учеников, ни на крики чьих-то родителей, ни на багровое лицо дяди Вернона, все еще захваченный ощущением Тома рядом. Живого Тома. Настоящего. *** — Почему я снова чувствую себя нехорошо? — Я ведь предупреждал, что ты будешь слаб после нашего разговора. — Но ты ведь еще выйдешь оттуда? — Конечно, Гарри. Если тебе хватит сил… — Мне хватит! Мне уже лучше, честное слово! — Хорошо. *** Том сам не ожидал, что ему действительно понравится общаться с Гарри. Мальчик был таким наивным, таким открытым, таким… светлым — совершенно не в его вкусе. Вначале он смотрел на Гарри как на способ выйти, наконец, из дневника. Если этот мальчишка забрал тетрадь у Джинни, значит, он сам виноват. Но потом его постепенно затянули разговоры с юным гриффиндорцем, и он сам не заметил, как прекратил забирать силы у Гарри, а тот, в свою очередь, перестал жаловаться на постоянную слабость. Это было глупо, ведь Гарри был его первым шансом ожить за все время его существования как хоркрукса. Но он просто не хотел убивать мальчишку. Видимо, за столько лет он совсем размяк. В поезде Гарри уговорил его выйти, и пока они общались, не показывал усталости. Возможно, его магический резерв был больше, чем Том вначале думал, и может быть, у него даже хватит сил, чтобы напитать дневник и не погибнуть самому. Том признавал абсурдность своих действий, но он был почти готов отказаться от возможности снова жить ради жизни Гарри. Как глупо. *** — Ты такой… — Какой? — усмехается Том, и Гарри снова отчаянно краснеет. — Н-ничего, я просто… забудь, ладно? — Ладно, — пожимает плечами Том, и ухмыляется про себя. Кажется, Гарри на своем опыте поймет, каково это — быть влюбленным. *** Все лето Гарри провел в разговорах с Томом и работе по дому. Тетя с удивлением смотрела на скорость выполнения данных ей заданий. Она же не знала, что Гарри стремился как можно скорее разделаться с уборкой и вновь вытащить Тома из дневника. Мальчик иногда думал, что это ненормально — так привязаться к кому-то ненастоящему. Ведь вполне возможно, что дневник Тома — просто какой-то артефакт, а сам Том считает себя живым человеком потому, что его так запрограммировали. Но он старался отгонять подобные мысли и вновь садился к дневнику с пером в руке, не в силах долго оставаться вдали от него. *** — Ты действительно считаешь, что… Их прерывает задребезжавший дверной звонок. — Мальчишка! — раздается внизу рев дяди Гарри. — Открой дверь! — Иду, дядя Вернон! — кричит Гарри и, извиняясь, разводит руками, взглянув на Тома. — Я скоро вернусь, просто… — Я понимаю, — кивает Том, — иди. — Ты пока побудь здесь, — поспешно вскакивает с кровати Гарри, — только не уходи, хорошо? Том еще раз кивает, и Гарри вылетает из комнаты. Слизеринец устраивается на кровати и закидывает руки за голову. Чем дальше, тем хуже все становится. Да, у Гарри действительно оказалось очень сильное магическое ядро — еще несколько недель, и Том сможет избавиться от дневника, окончательно ожив. Но он и правда привязался к Гарри, и это было плохо… впрочем… Почему бы не взять мальчишку с собой? Если верить тому, что рассказывал Гарри, где-то сейчас летает еще одна часть Тома. Можно будет присоединить ее к себе, ведь у него будет неоспоримое преимущество — тело. У того Лорда Волдеморта, что находится сейчас в Албании, тела нет, а значит, сознание Тома будет преобладать над его сознанием. Зато знания и опыт окажутся его, и это очень пригодится. Он может забрать Гарри из Хогвартса и самостоятельно обучать его. Да, Поттер обязан закончить школу, но вовсе не должен УЧИТЬСЯ там. Он может просто сдать экзамены в Министерстве… Том удовлетворенно улыбается. Он хочет Гарри себе — он его получит. В конце концов, кто смеет отрицать желания Лорда Волдеморта? *** — Ты хочешь взять меня с собой? Правда? — Да, — пожимает плечами Том, — а почему нет? Ты не хочешь? — Конечно, хочу! Гарри неожиданно бросается Тому на шею; тот замирает. Он редко позволял кому-либо прикасаться к себе. Да, он инициировал контакт первый же раз, как встретился с Гарри в реальности, но ведь не принял же это мальчик за… Хотя почему нет? Это довольно приятно. Том обнимает Гарри в ответ и прижимает его к себе; Гарри прячет лицо в изгибе его шеи и бормочет: — Я очень хочу поехать с тобой. Ты ведь… Он не заканчивает, но Том и без этого смутно подозревает, что он собирался сказать. *** Гарри знал, что он должен вспомнить о Роне, Гермионе, профессоре Дамблдоре… но почему? С Роном и Гермионой они не общались нормально вот уже полгода, профессор Дамблдор… ну, да, он, кажется, беспокоился за Гарри, но он ведь директор, у него и так забот хватает, чтобы волноваться о каком-то там сироте. А Том хотел взять его с собой. Хотел, чтобы Гарри уехал вместе с ним, чтобы они жили вместе, хотел учить его и заботиться о нем. Разве кто-нибудь когда-нибудь заботился о нем по-настоящему? Том был первым таким человеком. Конечно, Гарри испугался, когда Том признался, кто он такой. Волдеморт… он ведь пытался его убить! Но потом Том объяснил, что он — еще не Волдеморт. Волдемортом стала его взрослая версия, которую он собирался подчинить себе. Гарри не совсем понял, как, но его это и не волновало. Общение с Томом перевесило одну-единственную встречу с Темным Лордом. Он выбрал. *** — Ты вернулся! — Да, Гарри. Я снова с тобой. Том улыбается и взъерошивает волосы радостному мальчишке. Уже конец августа, и за это время он успел: ожить, обрести тело, притянуть к себе дух своей старшей версии, освоиться, слиться с ним в одно целое, сходить в Гринготтс, распечатать теперь уже свои счета, обзавестись палочкой и вернуться на Прайвет-драйв. Сейчас он выглядит так же, как в сорок третьем, когда создал дневник. Странно обладать всеми знаниями и памятью взрослого Лорда Волдеморта. Он даже помнит, как убивал Поттеров, помнит о пророчестве. Но он-младший оказался прав: желания и эмоции его-из-дневника главенствуют. И в то время как планирует свои действия он, исходя из богатого жизненного опыта, он ни на секунду не забывает о Гарри. Пророчество отошло на второй план, а самым важным сейчас остается вот этот мальчик, обнявший его так сильно, что хрустнули ребра. — Ну-ну, не надо меня душить, — хрипит Том. — Прости! — отпрыгивает назад Гарри. — Я просто, — он краснеет, — я просто соскучился. *** «Ежедневный пророк» пишет об исчезновении Мальчика-Который-Выжил, рассказывает о сбежавшем преступнике Сириусе Блэке, о его проникновении в Хогвартс. Гарри не интересует все это. Он учится. Том учит его всему, что не рассказывали в Хогвартсе. Показывает полезные заклятия, а не только те, что нужны на экзаменах, смеется вместе с ним над текстами в учебниках, демонстрирует движения палочкой и объясняет, как регулировать силу заклинаний. Гарри даже не пытается сравнивать школьные уроки и уроки Тома — зачем, если все и так ясно? А еще Том обнимает его. Гарри все еще непривычно это ощущение, ведь раньше его обнимала только миссис Уизли, да и то лишь пару раз. Но ему нравится; и он с удовольствием обхватывает талию Тома руками, прижимаясь лбом к его подбородку. *** Том с удовольствием обнимает Гарри; тот так забавно краснеет и прижимается к нему. Риддл с грустью вспоминает, как когда-то, в раннем детстве, мечтал о том, чтобы его вот так обняли и пообещали никогда не отпускать. Потом эти мечты были безжалостно растоптаны цинизмом взрослого Лорда Волдеморта, но сейчас Том не только Темный Лорд, он еще и шестнадцатилетний подросток. Поэтому он позволяет себе помечтать. С расчетливостью, присущей ему, он не только наслаждается искренностью мальчишки, но и постепенно привязывает его к себе как можно крепче. Он не отказался от своих планов, и он знает, что соберет Пожирателей и уж в этот раз захватит власть, сбросив Дамблдора. Но прежде всего он хочет гарантий, что Гарри не оставит его, когда поймет все это. Он не будет ставить Гарри Метку, он давно решил это. Ведь есть множество других способов получить преданность человека… *** Прошло уже четыре года с тех пор, как Гарри сбежал с Томом. За это время он понял, что не ошибся. Да, Том был жестоким, своевольным, эгоистичным — это было скрыто, пока они не начали общаться без дневника. Но он заботился о Гарри, как никто больше. Он искренне волновался о нем. И даже то, что Гарри знал: Том — Волдеморт, не мешало ему думать, что он бы даже принял Метку, если бы был уверен, что тогда он сможет навсегда остаться рядом с Томом. Гарри видел, что Том считает его наивным, думает, что он ничего не понимает. Он не спешил развеивать это заблуждение. Но мальчик прекрасно осознавал, кто такой Том. И он был убежден, что Том еще попробует начать все сначала, снова начнет войну. Том не зря был Волдемортом, он действительно слился с ним, и Гарри просто повезло, что Том-из-дневника успел привязаться к нему до того, как объединился с Темным Лордом. А еще он был невероятно рад, что Том решил не снимать квартиру, а остаться в доме своего отца. Особняк был большим, и у Гарри была своя комната. Среди всех заклинаний, которым Том его научил, было и заглушающее, которое очень пригодилось, когда Гарри начали сниться сны. Сначала в них не было ничего необычного — неясная, расплывчатая фигура обнимала его и целовала в макушку. Такое ему часто снилось лет в пять-шесть, когда он еще верил, что кто-нибудь заберет его от Дурслей. Но теперь у него был Том, так почему сны вернулись? А потом... потом Гарри понял, что это за сны. Еще в маггловской школе он слышал разговоры старшеклассников, и знал, что с ним ЭТО тоже будет происходить. Но ему снился Том! И по утрам он просыпался на мокрых простынях, отчаянно радуясь, что не забыл вечером навесить на дверь заглушающее заклятье, а то мало ли. * * * Том знает, что Гарри теперь запирается на ночь. И знает почему. Он даже догадывается, что ему снится, и по-глупому надеется на то, что знает кто. Гарри совсем еще ребенок, но это не останавливает Тома. Он ведь не собирается что-то делать, но и отрицать свои желания не хочет. Больше не хочет. Том больше не обнимает Гарри, помня, насколько сильны гормоны в этом возрасте. Гарри смотрит с обидой, но одновременно — и с радостью, потому что ему больше не приходится что-то невнятно мямлить и уноситься к себе в комнату. А самому Тому тоже начинают сниться сны. Подростковое тело берет свое, и теперь почти каждую ночь он видит Гарри — совсем уже взрослого, ночами ему не меньше двадцати. Утром Том просыпается на испачканных простынях. * * * Гарри знает, что Том догадался. Он уже даже не краснеет — кажется, разучился. Но Том вроде бы не возражает, и Гарри позволяет себе робкую надежду: а вдруг?.. Конечно, Том во много раз умнее его, старше, да и красивее, чего уж там. Чем его может привлечь тощий, костлявый, нескладный подросток? Гарри стоит перед большим зеркалом в своей комнате и разглядывает свое тело. Он вытянулся с тех пор, как больше не приходилось голодать у Дурслей... может, Том добавлял в его еду какие-то зелья? Ему больше не приходится работать по дому: Том купил в Гринготтсе несколько контрактов эльфов, и теперь домовики убирают в особняке и готовят еду. Ему почти не снятся кошмары, вытесненные другими снами, поэтому он высыпается; под глазами больше нет теней, а щеки теперь просто впалые, а не запавшие. В целом, он выглядит намного лучше, чем раньше, но это все еще не сравнить с Томом. Гарри вздыхает и отворачивается от зеркала, накидывая мантию на плечи и начиная застегивать пуговицы. Он сам не знает, чего хочет — привязать таким образом Тома к себе, получить тело Тома или его... чувства? Чувства Лорда Волдеморта... есть ли они вообще? * * * Том все чаще ловит себя на том, что с жадностью смотрит на Гарри. На улице выпал снег, скоро домовики начнут украшать дом к Рождеству. Гарри больше не выглядит тем мальчишкой, что бросился на шею Тому четыре с половиной года назад, сбивчиво шепча «спасибо-спасибо-спасибо!». Теперь это уже юноша, в котором так и осталась какая-то хрупкость, но детскость уже исчезла. Гарри возвращает ему горячие взгляды, и его скулы больше не вспыхивают краской — мальчик вырос. Они перебрасываются намеками, двусмысленностями, нарочито невинно касаются друг друга, но пока не заходят дальше. Теперь Том уверен, что Гарри не просто хочет его, и это его пугает. Гарри хочет его сердце, его душу — сам он желает того же, но не знает, сумеет ли вернуть дар. * * * На Рождество Гарри дарит Тому неподъемный фолиант с легендами кельтов, о котором Том мечтал уже год. Специально для этого Гарри отправил одного из эльфов в Гринготтс, а потом гонял домовиков по всей Европе, пока те не достали искомое. На день рождения Том презентует Гарри раритетный набор рун, на который Поттер облизывается с тех пор, как вообще заинтересовался рунами. По привычке он бросается на шею Тому... и замирает. Том — так же привычно — обнимает его за талию и прижимает к себе... а потом понимает, что Гарри вырос достаточно, чтобы смотреть друг другу глаза в глаза. Как-то само собой получается, что их губы медленно соприкасаются. Через несколько секунд двое уже яростно целуются — нежности сейчас не хочется ни одному. Том кусает губы Гарри, врывается языком в его рот и вдруг прекращает. Теперь это уже не глубокий поцелуй, а просто прикосновение. Медленное, спокойное... ласковое. И Гарри не знает, что ему нравится больше. Если вначале это была страсть, то теперь это похоже на те самые чувства, которых он жаждет. Может быть, Том все-таки способен?.. * * * Несколько последующих месяцев они общаются как обычно, будто ничего и не было. Встречаются за завтраком, занимаются своими делами; уроки Гарри продолжаются, несмотря на то, что у всех остальных сейчас каникулы. Том зачитывается подаренной книгой, Гарри составляет комбинации из рун. Все как раньше. А утром тридцать первого декабря Гарри просыпается в пустой спальне. Все вещи, кроме кровати, исчезли. Он щелкает пальцами, вызывая эльфа, и узнает, что Том приказал перенести его вещи к себе в комнату. На спинке кровати висит мантия; Гарри одевается и спускается вниз. Том в столовой, стол уже накрыт, и он явно дожидается Поттера. Завидев его, старший волшебник усмехается и разводит руками. Гарри улыбается в ответ и ничего не говорит: все ясно и без слов. Вечером Гарри с долей неуверенности открывает дверь в спальню Тома. Тот уже там, читает в постели. На тумбочке горят свечи в подсвечнике, а с другой стороны кровати стоит еще одна — из комнаты Гарри. Край одеяла откинут, на покрывале лежат хлопковые штаны, в которых он обычно спит. Гарри качает головой, берет штаны и отправляется в душ. Том переворачивает страницу книги, из которой не прочитал ни слова. Он волнуется. Глупо, по-детски, так, что подрагивают руки, волнуется. Он не боится испортить что-то, он боится понять, что все это — просто похоть. Похоти в его жизни было уже достаточно. Теперь хочется любви. * * * Голова Гарри запрокинута, беззащитная шея доверчиво подставлена под поцелуи и укусы. Тонкие руки цепляются за плечи, длинные ноги широко раскинуты. Том двигается неровными толчками, вырывая у любовника громкие стоны. Гарри мотает головой и хрипло дышит, удерживая себя на грани. Том наслаждается не просто его телом, он берет его душу, клеймит ее собой. На белой коже расцветают синяки и следы от зубов — Том не стесняется своей грубости и желания, но Гарри, кажется, даже нравится его жадность и нетерпеливость. Том наклоняется и целует Гарри, не прекращая движений. По тому, как острые ногти впиваются в его спину, он понимает, что конец уже близок. Гарри стонет и подается навстречу, скрещивая ноги на его пояснице. — Еще, — выдыхает он, притягивая Тома ближе к себе. Том кусает его за шею и резко двигает бедрами. Гарри кричит, оставляя кровавые борозды на его спине, выгибается и кончает. Том не удерживается и следует за ним. * * * Позже они лежат, обнявшись. Свечи давно задуты, комнату заливает лунный свет, но спать Тому совсем не хочется. Гарри прижимается губами к его плечу и сонно шепчет: — Как ты думаешь, Том, что это все-таки? — Не знаю, — Том понимает его с полуслова и обнимает крепче; чужое спокойное дыхание щекочет его подбородок. — Может, любовь? — спрашивает Гарри. Его голос затихает к концу фразы, но не потому, что он волнуется, а потому, что готов заснуть прямо сейчас. Том прижимается губами к темным встрепанным волосам и прячет в них улыбку: — Может, Гарри. Все может быть.