«Стань моей душою, Птица, дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полет мне снится – холодные фьорды, миля за милей»
Писал Он с тоской об узких морских заливах, на берегу одного из которых они впервые встретились. Тогда, обнаженная и скрывающая свою наготу лишь в синих пенящихся волнах, девушка предстала перед ним птицей вольного полета, сбросившей свой перьевой покров и отдавшейся на съедение морской воде.«Просыпайся, Королевна, надевай-ка оперенье, Полетим с тобой в ненастье – тонок лед твоих запястий; Шелком – твои рукава, Королевна, златом-серебром – вышиты перья…»
«И почему он считает меня свободной?» - недоумевала Королевна, расправляя подол своего цветастого выцветшего сарафана. Напротив, именно Его, путешествующего по миру молодого музыканта, можно было считать вольным, еще неокрепшим птенцом, не осознающим своего счастливого положения в небе. Хотя, кто знает… Может, и Он был обременен чем-то на подобии домашнего быта каждый день?«Где-то бродят твои сны, Королевна; Далеко ли до весны в травах древних… Только повторять осталось – пара слов, какая малость – Просыпайся, Королевна, надевай-ка оперенье…»
Вне всяких сомнений в этих строках, он звал ее за собой. Не зная о семейном положении и детях, призывал снова надеть оперенье и отправиться в недолгий полет. Быть может, она бы снова позволила себе сбросить все свои оковы и отдаться в плен чувств, как той роковой ночью, когда светила полная луна, шумело переливающееся бликами море да кричали ворчливые чайки. Ночь – подобная птичьему полёту и сну, который так хочется воплотить в жизнь ранним утром.«Ты платишь за песню полной луною, Как иные платят звонкой монетой; Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, Но может тебя… Но, может, тебя… И на свете нету…»