Кукольник

В глубине шикарного особняка, построенного в традиционном китайском стиле, есть небольшая светлая комнатка с высоким потолком, светло-серым кафельным полом и тяжелой дубовой дверью. В этой комнате нет окон, температура искусственно поддерживается на одном уровне, а воздух сухой и свежий благодаря хорошей вентиляции.  Несмотря на это в помещении не темно - его освещает тусклый свет нескольких светильников, свисающих с потолков.  Там, за тяжелыми бархатными занавесками, находятся пять стульчиков разных цветов. На них восседают существа, точь в точь похожие на настоящих детей, лишь одно их различает - те, что находятся в этой комнате, не живые. Не дышат, не двигаются. Они всего лишь работы талантливого кукольника по имени Акаши Сейджуро. Хотя нет. Они не "всего лишь" его творения, они - смысл жизни мужчины, его доказательства существования в этом огромном мире. За работами этого человека  гоняются богатейшие люди Земли, "простые смертные" им восхищаются и завидуют, но разве есть истинному гению дело до этой мирской суеты? Естественно, нет. Ведь у Сейджуро есть они - пять его самых любимых, самых драгоценных "детей", которых он никогда никому не покажет, ни за что никому не продаст.  Его сокровища, часть его самого - первые в мире куклы, которые имеют свою душу.  Акаши приходит в эту комнату каждый день и проводит в ней много времени - мужчине нравится смотреть на них, расчесывать их волосы, слушать голоса своих живых игрушек. Это правда, что у них есть душа - Сейджуро уже и не вспомнит, когда она у них появилась, но знает точно, что на всех "детей" эта недоступная для обычных людей материя всего одна. Меняя своего владельца, она деформируется, меняет цвет и саму свою суть, перестраивается под личность куклы, делая ее хотя бы временно, но живой.  В этой комнате они изолированы от зла внешнего мира: этим куклам неизвестны порок и испорченность, перепады температуры и яркий солнечный свет не деформируют их, а чужая жадность не осквернит их общую душу.  Акаши часто проводил по их фарфоровым лицам своими сухими горячими пальцами, каждый раз приходя в экстаз, когда его дети по очереди оживали - в такие моменты их по-детски пухлые щечки из мертвецки-бледных окрашивались в мягкий румянец, а под своими пальцами мастер чувствовал, как половина его собственной души, когда-то пожертвованной этим существам, вдыхает в кукольных мальчиков жизнь. В такие моменты они становятся непередаваемо прекрасны, ведь они могут дышать, двигаться. Комната поочередно наполняется их искренним смехом, но потом все снова затихает, а Акаши приходится уходить. Он чертовски этого не хочет, но боится, что, находясь так долго в этой маленькой, изолированной от мира комнатке, он может сойти с ума. И не так пугает его мысль о безумстве, как перспектива оставить своих детей - совершенно одних, без возможности снова ожить и в конечном счете быть уничтоженными безжалостными потоками времени.  На первом стульчике, крепко обняв банку с конфетами, сидит мальчик с волосами, едва достающими ему до плеч, которые имеют удивительный пурпурный цвет. На голове у него заколка, подарок Акаши - мальчишка, чье имя Мурасакибара Атсуши, был вторым "ребенком" кукольника. Инфантильный и спокойный, единственная его страсть - это еда и цветы камелии, которые часто с собой приносил "отец", когда Атсуши и еще два его брата жили в другом месте. В те времена Акаши было очень нелегко - он покинул свой дом в Японии, ослушавшись воли отца и не пожелав наследовать фирму, после чего перебрался в Китай, где мужчине - тогда еще совсем юному парню - приходилось много работать, чтобы заработать себе на жизнь и иметь возможность изготавливать новых кукол.  Каждый раз, оживая, Атсуши видит перед глазами то место - задрипанную комнатушку с низким потолком, маленьким окошком и вечно протекающими крышами. Если бы не забота "отца", то он со своими братьями, вероятно, рассыпался бы еще тогда, превратившись в бесполезный хлам. Этот страх до сих пор преследует мальчика, но каждый раз, стоит ему увидеть лицо Сейджуро, его глубокие глаза - один красный, а другой красивого, можно сказать золотого оттенка, - почувствовать тонкий запах от коротких рыжих волос, прикоснуться к темно-красному ципао с золотой тесьмой, как весь страх улетучивался, оставляя после себя только сильное чувство голода и желание повертеть в руках любимую заколку.  На втором стуле сидел самый младший из "сыновей" - худенький блондин с длинными темными ресницами, в темной накидке с жабо и золотой цепочкой. На его голове покоилась такая же темная шляпа с широкими полями, которые скрывали половину лица мальчика, а к шляпе были прикреплены два больших красивых пера. Сейджуро считает, что эта кукла, которой он дал имя Кисе Рета, может считаться величайшим из его шедевров - оживая, он больше всех своих братьев походил на настоящего ребенка: шумный и активный, желающий знать все на свете и преданный до глупости, Кисе не умел себя сдерживать и вообще не понимал значения этого слова. Сейчас Акаши с улыбкой вспоминает, как в начале хотел сделать из Реты маленького конкистадора, но, завершив его понял, что образ мушкетера придется ребенку по душе намного больше.  На третьем стуле вольготно расположился, закинув ногу на подлокотник, Аомине Дайки, четвертый из братьев, которого мастер с уверенностью мог назвать своим провалом. Дайки имел необычную красоту - темную кожу, ярко-синие глаза и темные волосы, подстриженные почти также, как у Акаши. Своим видом он завораживал, была в его облике некоторая изюминка, однако... Характер у Аомине получился далеко не сахарным - испорченный ребенок, всегда ставящий на первое место себя любимого, при этом в нем удивительным образом сосуществовали недетская харизма и раздутое эго. Акаши часто ругал мальчишку, который не хотел делиться душой с другими братьями, но при этом кукольник мог с уверенностью сказать - он любит Дайки ничуть не меньше, чем остальных "детей", и в жизни не согласился бы отдать его кому-нибудь.  Четвертым был Мидорима Шинтаро, очаровательный и стеснительный средний сын, который прятал свои чувства за маской безразличия и грубости. В своих объятиях он крепко сжимал бурого плюшевого мишку с алым бантом на шее - тоже подарок Сейджуро. Очки в темной оправе держались буквально на кончике детского носика, а отросшая изумрудная челка закрывала высокий лоб и веки Шинтаро. Когда приходила очередь мальчика получать душу, он поднимал лицо, а челка лезла ему в глаза и мешалась, но стричь он себя не позволял - хоть малец в жизни об этом не скажет в слух, но Мидорима любит себя таким, каким его создал "папа" - даже с длинными волосами, даже с неудобными и громоздкими очками.  И вот, наконец, последний. Акаши всегда неосознанно задерживал дыхание, когда становился напротив него - старшего из его детей, самого первого, хорошо сделанного мальчика. Мужчина тихо опускается перед стулом на колени, а глаза его становятся невообразимо печальными. Сухими пальцами он смахивает с фарфорового лица светлые прядки, нежно касается губ и щеки мальчика, почти в отчаяние шепча: - Тецуя... Его самый любимый, самый драгоценный. И единственный из пяти "детей", который не имеет души. Сердце Сейджуро каждый раз болезненно ноет, когда очередь доходит до Куроко - он понимает, что не сможет услышать его голоса, не почувствует биения его сердца, а белые щеки вовеки не сменят свой цвет. И глаза, эти яркие голубые глаза никогда не посмотрят осмысленно на Акаши, с пухлых губ не сорвется тихое "папа"...  Кукольник, которого в мире все уважают и которому завидуют, аккуратно берет на руки легкое, даже хрупкое тельце Куроко, усаживает куклу к себе на колени и бережно прижимает марионетку к своей груди. Акаши нет дела до всего мира. Он готов пожертвовать им всем, лишь бы его драгоценный ребенок смог говорить, двигаться, дышать. Одним словом - жить. Но этого никогда не произойдет.  Мужчина сидит так очень долгое время - не то час, не то целые сутки. Сейджуро бережно прижимает к себе Куроко, гладит мягкие светлые волосы и целует макушку мальчика, словно стараясь передать тому остатки своей души. Акаши бы мог сидеть так целую вечность, но на верхних этажах раздастся шум, а за ним раздаются веселые голоса его помощников - Такао Казунари и Имаеши Шоичи.  Стоит поторопиться и выйти к ним, иначе парни начнут искать мастера по всему дому, пока не набредут на эту комнату.  Вставая, Акаши осторожно усаживает Куроко обратно, а на выходе кидает на него последний печальный взгляд, шепча: - Я люблю тебя, Тецуя.  Тяжелая дверь закрывается, слышится три поворота ключа, а потом и тихие шаги хозяина дома. А в небольшой светлой комнатке с высоким потолком, светло-серым кафельным полом и тяжелой дубовой дверью, за тяжелыми бархатными занавесками раздается тихое и робкое: - Я тоже люблю тебя, папа... Но Акаши этого уже, к сожалению, не слышит.