Никогда не спорь с Картманом

А всё тот тупой спор и его, Кайла, упрямство! Не веришь Картману? Не верь, пожалуйста, но только не спорь, никогда не спорь с ним. В который раз в жизни Кайл непрерывно повторяет сам себе: «никогда не спорь с Картманом». Эта фраза давно застряла в его сознании настолько прочно, что стала одной из тех норм жизни, которые с детства внушала мама. Вроде как «не бери конфеты у незнакомцев», «не ешь ягодки с кустов в парке», «не езди с водителем-стариком» и… «никогда не спорь с Картманом», просто не надо! И всё равно каждый раз, услышав от Картмана очередную чушь, с которой ну никак невозможно согласиться, Кайл не может себя сдержать и промолчать. Так и сейчас: Картман заявил, что Бебе переспала с ним на первом же свидании. Она, конечно, развязная девчонка, лишённая всяких предрассудков, особенно касающихся парней, но и цену себе прекрасно знает, а от Картмана, Кайл готов был поклясться, плюётся побольше, чем любая из других девчонок в школе. И всё же, несмотря на уверенность в своей правоте, на первое же картмановское предложение «спорим?» надо незамедлительно, громко и чётко говорить «нет». «Нет» и всё, другого ответа быть не может. Плевать на последующие насмешки, хихиканья и кудахтанья. «Никогда не спорь с Картманом», что тут может быть непонятно? Так почему, почему Кайл снова и снова попадается на одну и ту же удочку? Когда он уже перестанет наступать на эти грабли? «Это урок на будущее», — успокаивает себя Кайл, правда, далеко не в первый и наверняка не в последний раз. Картман всегда извернётся так, что даже самая абсурдная ложь станет правдой. Это что-то вроде его таланта и, вместе с тем, проклятья Кайла. Так или иначе, сегодня, после первого урока, когда весь класс был на месте, Бебе действительно объявила, что встречается с Картманом. Кайл до сих помнит, как в тот момент медленно, будто воздух резко стал плотнее, повернул голову в сторону Картмана, а тот широко улыбнулся и протянул: «проспорил, Ка-айл». И вот они прогуливают последний урок, химию, вдвоём стоят в пустом мужском туалете: донельзя довольный Картман и уже раздетый до нижнего белья Кайл, почти прижатый к разрисованной граффити стене. Тем временем Картман даже не пытается скрыть улыбку, протягивает Кайлу весомый пакет. — На твой выбор, черлидерша или японская школьница, — Картман демонстрирует зубы в ехидной улыбке. — Давай сюда, — Кайл просто выдёргивает свёрток из чужих рук и, даже не заглядывая внутрь, шарит свободной рукой, тянет то, за что первым ухватился. — Какой ты нетерпеливый, Ка-айл. — Заткнись, жиртрест, — Кайл уже застёгивает короткую юбку черлидерши. Быстрее начнёшь — быстрее закончишь, верно? — Кайл, кое-что забыл, — Картман протягивает чёрный топ. Небольшие чашечки наполнены поролоном, немного увеличивая размер, совсем чуть-чуть, а Кайл уже вертит его в руках, пытаясь сообразить, как его проще надеть. — Помочь? — Картман готов расхохотаться в лучших традициях диснеевских злодеев, но кое-как сдерживается, предвкушает ещё большее веселье. — Заткнись, просто заткнись, — Кайл застегнул топ и надевает его через голову, поправляет уже на теле, затем натягивает блузку, застёгивает до груди. Кайл даже не думает, где Картман взял женскую одежду на его, Кайла, размер, просто не хочет думать и вообще осознавать, чем он занят. Прошло совсем немного времени после летнего ремонта школы, а дешевая плитка в туалете уже местами потрескалась. Школьники убили много времени и сил, чтоб старательно, почти любовно, изрисовать каждый сантиметр, до которого смогли дотянуться, ругательствами, чьими-то именами и мужскими половыми органами. Кайл помнит, как всего неделю назад Кенни взял чей-то маркер ядовито-зеленого цвета и твёрдой рукой со знанием дела нарисовал голую женщину с широко раздвинутыми ногами. На неё Кайл сейчас и смотрит, пытаясь отвлечь себя от гнева и бесконечного потока мата, изо всех сил пытающегося вырваться из глотки и неподъёмной лавиной обрушиться на еле сдерживающего смех Картмана. Картман думает, что в таком мерзком, отталкивающем месте Кайл выглядит чересчур чистым, ангельски невинным, а его гладкая кожа кажется молочно-белой, слегка светящейся, безызъянной и совсем не мальчишеской. Эрик трясёт головой, гоня прочь не вовремя взыгравшую фантазию. — Мы так не договаривались, — вдруг подает голос Кайл, глядя прямо в объектив камеры, из неоткуда появившейся в руках Картмана. — Это на случай, если ты вдруг решишь потом всё отрицать. Радуйся, что я билеты не продаю на твой дебютный выход, — Картман коротко смеётся, — а ведь запросто мог! — Пошёл нахрен, жиртрест, — Кайл, кажется, готов броситься с кулаками на оппонента, только вот понимает бессмысленность этого: не стоит лишний раз веселить Картмана, лучше отмучаться побыстрее, переодеться в привычную одежду и забыть всё, как страшный сон. Забыть унижение, позор, непривычно мёрзнущие ноги и эту отвратительно наглую картмановскую физиономию. — Не дергайся, Кайл, фотки смажутся, а мы ведь не хотим испортить отличные снимки, правда? — говорит, как какой-нибудь профессиональный фотограф — крутит камеру, постоянно меняет угол наклона, отходит и подходит ещё ближе. Выдают в нём школьника только далеко не профессиональная камера на мобильном телефоне и до неприличия довольная ухмылка. С такой рожей Картман мечтает о двойной порции куриных крылышек или о моделях в мокрых купальниках, не иначе. Кайл не смотрит на Картмана, пытается не смотреть, справедливо решив, что проще не запоминать ситуацию вовсе, чем потом болезненно бороться с воспоминаниями в попытках всё забыть. Взгляд его впился в нарисованную красотку, на её грудь, ноги, промежность. Главное, не на Картмана и не на самого себя. — Ну же, Кайл, посмотри на меня, будь хорошей девочкой, — слова Эрика тянутся словно нуга, звучит приторно сладко, до отвращения лживо, а Кайл готов взорваться от гнева. Он не видит лица Картмана, но буквально кожей ощущает его липкий взгляд, оставляющий какие-то странно скользкие ожоги. — Встань в позу пособлазнительнее, — не унимается Картман, продолжая заполнять память телефона всё новыми фотографиями, — будь тигрицей, моя киса! Покажи коготки! — Картман, это нихрена не смешно, — Кайл старается говорить максимально спокойно, что, впрочем, ему удаётся, — ты ни разу не фотограф, ты — придурок с мамочкиным телефоном. — Ещё не вечер, Ка-айл, — Картман слишком счастлив, чтоб обращать внимание на нарочито безразличное замечание Кайла, — кто знает, может, я им когда-нибудь стану. Или режиссёром порно! Придёшь ко мне сниматься? Кайл ничего не говорит, но скрипит зубами от вновь нахлынувшей ярости — все попытки держать себя в руках и соблюдать спокойствие летят в тартарары. Он краснеет целиком: лицо, руки, плечи и гладкая грудь, скрытая пышным бельём. Краснеет от гнева, смущения, ненависти и яркого желания просто от души врезать под дых Картману и уйти куда-нибудь подальше. «Отлично, просто отлично, — иронично вздыхает Кайл, — каждый раз, когда я буду сюда заходить, я буду вспоминать сегодняшний день». Кайл думает, что после всего этого охотнее пойдёт в женский туалет, но тут же одёргивает себя, что этот вариант ещё хуже: будет ещё больше картмановских шуточек про платья и вагины. Кайл ощутимо вздрагивает, когда до его слуха доходит надрывно визжащий звук звонка. Здесь, в туалете, он совсем тихий, отдаётся лишь эхом. — Уроки закончились, — то ли себе, то ли Картману говорит он и начинает быстро переодеваться в собственную одежду, первым делом предусмотрительно прячет женскую форму в пакет, затем натягивает неизменную зелёную шапку, запихивает под неё непослушные рыжие кудри. В это время Картман с ошалелой улыбкой рассматривает свежие фотографии и не препятствует ничему, чем занят Кайл, даже не смотрит на него, будто не замечает, отрывает взгляд от экрана телефона только тогда, когда Кайл уже собирается уходить, идёт следом. Картман молча пялится в спину Кайла. Обычные джинсы и куртка после юбки и блузки смотрятся на Кайле мешковато и как-то чужеродно, будто он одет в чужую одежду. Выходят из уборной они вместе, не задумываясь, как это может выглядеть со стороны. Кайл решает отвести Картмана в сторону прежде, чем их найдут Кенни и Стен, всё-таки не хотелось бы, чтоб Картман раскрыл свой рот с идиотскими шуточками при друзьях. — Картман, только попробуй кому-нибудь показать фотки, — Кайл говорит тихо, почти шепчет, чтоб его слова не услышали лишние уши, — я из тебя дух выбью, — ни единого оскорбления или ругательства, но фраза звучит достаточно искренне, и Картман верит, что Кайл не шутит. — Кайл, вытряхни песок из вагины, — насмешка, но с таким серьёзным видом, — я не идиот, чтоб выбрасывать козырной туз просто так. Ты знаешь значение слова «компромат»? Кайл молчит, хмурится и уже обдумывает план хищения компрометирующих материалов. « Или проще телефон ему разбить? Совершенно случайно…» — И даже не думай делать что-нибудь не то, — Картман вертит в руках телефон, как будто мысли читает, выдерживает небольшую паузу и произносит с особым акцентом, — плохая девочка. Кайл готов броситься в драку прямо сейчас, но вместо этого только закатывает глаза и в сотый раз за день повторяет: «никогда не спорь с Картманом». Неожиданно ребят нагоняет Бебе, Кайл всего секунду обдумывает шутку о «новой девушке Картмана», но та не даёт ему и шанса прервать её монолог: — Картман, знаешь что, забери свои тридцать баксов, — Бебе резко суёт Картману во вспотевшую ладонь три мятых бумажки, — оно того не стоит. — Это что? — Кайл стоит, как громом поражённый, и собственный голос для него звучит откуда-то со стороны. Картман молчит и, похоже, просто-напросто не может решить, как ему себя вести. — Что-что! — возмущённо выкриккивает Бебе, — Эрик попросил меня сказать, что мы вроде как вместе. Чтоб поднять свою самооценку… — Ничего мне не надо поднимать! И не просил я нихера! — Но теперь я не могу нормально встречаться с парнями! — Бебе не обращает на протесты Картмана ни малейшего внимания. — Как я об этом раньше не подумала?! В общем, прости, Эрик, но мы больше не пара. Картман только рот открыл, чтобы что-то сказать, но Бебе буквально закричала: — Не встречаюсь я с тобой, точка! — она резко разворачивается и, звонко стуча каблуками, убегает. Картман зажмуривается, ожидая услышать возмущенный крик Кайла, но тот молчит. Настает давящая на барабанные перепонки тишина. Школьники, толпой покидающие школу, будто оказываются на втором плане, затихают. Картман раскрывает глаза только для того, чтобы понять, не оглох ли он, но тут, к своему удивлению, слышит более чем спокойный голос — пугающе мирный: — Твоя очередь, жиртрест, — на лице Кайла расплывается широкая, полная морального удовлетворения улыбка, — из тебя выйдет отличная японская школьница.