Salvation TaeHyung

tinashe – days in the west (drake cover) (ekali remix)

- Ты скучаешь по кому-то? – спрашивает Хосок, вынимая наушник из уха, повернувшись к парню. Тот сидит прямо, смотря перед собой, едва моргая, а губы шевелятся, повторяя слова песни. – Тэхен, - он слегка толкает его в плечо, выводя друга из транса. - А. Что? – он часто моргает, совсем ничего не понимая. – Что-то случилось? – Тэхен поворачивается к Хосоку, смущенно улыбаясь. - Ты скучаешь по кому-то? - С чего такая уверенность? – в смятении бормочет Ким. - Да так, - отмахивается Хосок, прекрасно понимая, что паренек не признается, хоть и ходит слушок по их кварталу, что был у Тэ человек, который до одури восторгался им. Он был начинающим фотографом, который возвел в своем сердце Тэхена на пьедестал. Но позже, когда вдохновение пропало, и вся спавшая вуаль открыла взор парня на происходящее, он переехал в другое место в поисках новой музы, оставив сломанного мальчишку одного. Хосок только благодаря этой странной влюбленности заметил Тэхена, ведь тот похорошел от любви и ласки, распустившись как прекрасный цветок, источая слабый аромат, от которого у него сносит крышу. Скорее этого всего простой гель для душа с цветочным запахом, но ему все равно хотелось уткнуться в плечо Тэхена. - Прости, я сейчас себя плохо чувствую, что-то болит, - со странной дрожью в голосе произносит Тэхен, забирая наушники с плеером у Хосока. - Увидимся завтра? – сразу же задает он вопрос вслед, но тот уже уходит, погружаясь в себя, кутаясь в серебристый и слишком женственный кардиган, видно оставленный его бывшим любовником. Самому Тэхену плевать, что кофта ужасно колючая, а светлые рукава немного грязные, главное, что она до сих сохраняет в себе запах этого чертового Мин Юнги. И Тэхена еще сильнее начинает коробить, надламывать и рвать на разные куски, когда он запирается в квартире, сползая по двери, потому что колени предательски подкашиваются. Ключи обрушиваются на пол, заставляя его вздрогнуть, из-за чего прорывается плотина спокойствия, выстроенная для Хосока, обрушиваясь с треском на его кости. Он вспоминает заявление Юнги о том, что его пламенные чувства к нему – юнцу остыли, что не намерен терпеть истерик по этому поводу, уезжая в другой город. И от этого становится до одури противно, потому что после его отъезда последовали грустные нескладные стихи в попытках вернуть Юнги. Все без ответа, кроме последнего, которое он получил накануне встречи с Хосоком. Каждая написанная буква была пропитана холодом и чрезмерным безразличием: «Тэхен, все кончено. Не пиши мне больше». И точка добивает почему-то сильнее всех этих слов. Она в приступе ярости кричит на сломленного Тэхена, что это правда конец, пора это понять, чтобы двигаться дальше. Трясущимися руками он пишет сообщение хену, ведь эта квартира, словно яд сейчас для его больного сердца. Тэхен не спрашивает, а скорее всего требует, пусть и с некой мольбой между строк, чтобы Хосок с ним встретился. А хену только и нужно, чтобы наступил такой критический момент, пик, когда странный рыжий паренек будет нуждаться в нем. Тэхен заказывает что-то безалкогольное, совсем не разбирая своих слов, а только замечая одобрительный кивок бармена, присаживается рядом с Хосоком на неудобный высокий стул. Хен замечает потрёпанность Кима, а угнетенный взгляд проскальзывает по нему, и он видит окровавленную рану на теле Тэхена. Он не молчит, сразу же высказывает все Хосоку, обрушивая на него всю свою горечь, параллельно прося бармена, чтобы тот налил уже что-то алкогольное, потому что жгучая боль пожирает те швы, которые накладывает друг своим понимающим взглядом, а ему нужен анестетик. И когда алкоголь ударяет в голову и становится чуточку хорошо, Тэхен спрыгивает со стула и с гордостью начинает читать стих, посланный Мин Юнги. - Наши тени тонули в закате, - трагично начинает Ким, хотя Хосоку хочется засмеяться только из-за одного вида младшего. – Отголосками их провожали сердца. Ветер пел песню морю, погружая свое прозрачное сердце в никуда, - он выдерживает двухсекундную паузу, мельком глядит на хена, продолжая: - Пыльный туман шершавит кожу, оставаясь в нежных уголках тебя. И только твоя кофта, - Тэхен морщится. – Твоя чертова кофта, - его тело хрустит, звук вызывает зубную боль. – Гребанная кофта Мин Юнги, - и с этими словами садится обратно на стул, выпивая пиво, от привкуса которого становится мерзко. - Вроде бы недурно, - говорит Хосок, пытаясь подбодрить друга, ведь на самом деле рифма ужасно прихрамывает, да и ясное дело, что стих не закончен. - Спасибо, - он улыбается, но его улыбка жутко истерзана незажившими ранами, и это удар для влюбленного хена в самое сердце. Вроде бы эта ноющая и колющая зараза по имени «боль» отступает, когда алкоголь надвигается на беззащитного Тэхена. Он просит хена, чтобы тот проводил его до дома, говоря самому себе, что не нужно было начинать пить из-за какого-то парня, с такой головокружительной улыбкой и восхитительными ногами, пахнущий абрикосами, корицей и чем-то таким неуловимым, но волшебным. А когда Хосок пытается найти в карманах его брюк ключи, он как-то непринужденно прижимается к нему, опуская голову на плечо, прожигая шею своим горячим и опьяненным дыханием. - Хосок – хен, - тянет Тэхен, засовывая руки под куртку друга, чтобы согреться. Хосок вспыхивает, словно рождественская звезда на самом верху елки от такого естественного, но ничего незначащего для Кима прикосновения. – Ты самый лучший друг, - бормочет он, протягивая ему связку ключей, прерывисто посмеиваясь. Хосоку приятно, но привкус гадости разбавляет состояние мимолетной эйфории. Он тянется к далекому, словно космос Тэхену, который убегает от него в призрачной вуали тишины. Его рука так и протянута в мольбе, и в попытках стянуть белоснежную пелену с глаз друга, чтобы он наконец-то ощутил свободу от пыток. Тэхен улыбается вновь как-то смазано и жутко, когда они вваливаются в квартиру, а хен сразу же отводит взгляд, отстраняясь от него, ведь он ужасно колючий. Ким плетется в комнату, опрокидывая вещи, ищет что-то нужное. Хен с потухшим взглядом ведет его от двери до двери в ванную, куда он ныряет, а темнота с удовольствием поглощает. Щелчок зажигалки, пламя свечи бросается тенью на все, что не скрыто пеленою забвенья. Тэхен неуклюже просматривает снимки, с жадностью вглядываясь в каждую черту, в попытках отделаться от Мин Юнги. А он продолжает маячить на горизонте, махая рукой в этом запечатанном миге, словно ничего не ушло, все осталось как прежде. Языки пламени съедают одну за другой милую физиономию Юнги. Вслед за сероватым пеплом Тэхен проваливается в тартарары. Он откидывается назад, забываясь в тумане и стуке барабанов по вискам, наклоняя свечу, выливая на свою ладонь горячий воск. А крик хена вырывает его из объятий душащего монстра. - Тэхен, ты сошел с ума. - Возможно. Черные вязкие волны расступаются перед солнечным Хосоком, из-за чего Ким спокойно выдыхается, дрожа всем телом, прижимаясь к чересчур горячему хену. В его руках он ощущает себя тряпичной куклой, поддаваясь каждому желанию владельца. Когда Чон оказывается совсем близко, что Тэхен может разглядеть радужку карих глаз и странную родинку в форме сердца в самом уголке губ, что-то еле заметное вспыхивает внутри парня. Маленький пожар внутри него дает незначительную порцию сил, и он хватается за рукава куртки хена, без какого-либо разрешения прикасается к губам Хосока. Хосок ждал этого слишком долго, еще до того как Тэхен предстал перед ним потрепанным и сломанным, гадая какой вкус губ у младшего. И если вернуться к тому мигу, когда Ким был уже на грани, а в его глазах металась изнеможенная душа, то это не то, что представлял Хосок. И поцелуй сразу становится с привкусом горечи и соли, выставляя на показ все неровности и шершавости его внезапной нежности. Он выдыхает рвано, а потом жадно вдыхает воздух, отталкивая с неохотой Тэхена, руки которого уже забрались под футболку. И черт, ему хочется дать волю, пустить эту ситуацию на самотек, а уже потом расхлебывать последствия, но нельзя. Нет, это будет непомерно глупо со стороны хена воспользоваться слабостью Кима. - Только не так, - хрипит Хосок, взглядом пытаясь донести до ошарашенного Тэхена, что сейчас не лучшее время, а потом осторожно наклоняется к его шее, спускаясь губами до ключицы, слегка прикусывая ее. Тэхен запускает пальцы в его волосы, до сих пор сбитый с толку от такого разного хена, но сейчас он пусть и не на седьмом небе от счастья, ему волшебно в эти самые секунды, а на остальное плевать. Хосок поднимается, увлекая за собой Тэхена, который более податливый, и до трясучки нежный. Он обнимает его за талию, ведя в комнату, чтобы уложить спать, словно маленького ребенка. Руки Хосока скользят по спине Тэхена, когда тот снимает с него эту безвкусную вещь, оставленную Мин Юнги, а затем футболку, и следы дотронувшихся пальцев тонут в прохладной поверхности кожи. И его прикосновения такие обнадеживающие и успокаивающие, что не нужно никакого обезболивающего. Он укрывает Тэхена теплым одеялом, хоть в комнате ужасно душно, и казалось бы все пропахло мужскими приторными духами. Хосок ложиться рядом, устраиваясь удобно на плече Тэхена. В голове Тэхена крутится огромное количество слов, которые нужно сказать, что даже краснота подступает к лицу, благо это незаметно в темной комнате. Он тихонько просовывает руку между одеялом и матрасом, нащупывая руку хена. Хосок делает вид, что ничего не замечает, но в руку словно впиваются зубами сотни мелких зверей, создавая странное пульсирующее напряжение. Приятно. Тэхен в блаженстве закрывает глаза, шепча слова благодарности хену, губы которого расплываются в сладкой улыбке. Сейчас этот момент приближен к совершенству, словно он выплыл из сознания Хосока. Хен поворачивает голову к Тэхену, целуя его в щеку, которой он сразу поддергивает, совсем уже не слыша пожелания о приятных снах. Тэхен спит. И волна спокойствия и усталости накатывает на Хосока, и хоть душно, он жмется к Тэхену, который вроде бы что-то бормочет во сне. С наслаждением, пробегающим по всему телу, Хосок засыпает.