Хочешь увидеть больше?

У Джона болит голова. Болит так навязчиво, так раздражающе, что он смотрит на настенные часы чуть ли не каждые пять минут. Время замерло. До конца рабочего дня - непостижимо, Господи! - еще пять с половиной часов. Посетителей в кафе намного больше, чем обычно. Джон их понимает: на улице мокрыми хлопьями валит снег вперемешку с дождем, долетает до земли и остается на асфальте кривыми, огромными лужами, в которых отражаются фонари, машины и бесконечно хмурое небо, которое, кажется, тоже мечтает о весне. Еще утром, по дороге на работу, Джон промочил ноги так сильно, что его недорогие ботинки угрожающе заскрипели, захлюпали и сохли невыносимо долго. Сейчас от одной лишь мысли о том, что творится на улице, его пробирает дрожь, но от запаха корицы и горячего молока его мутит, и тошнота причудливо переплетается с головной болью. - Молли! - кричит он девочке-официантке. - Я выйду на пару минут. Подменишь? Она ставит поднос, улыбается, кивает и поправляет волосы. Молли хорошая, Джон это давно знает, но ему часто бывает жаль ее. Еще даже не середина смены, а ее блузка, белоснежная утром, покрыта непонятными пятнами - наверняка уже пролила на себя все, что только возможно. Слишком неуклюжая. Вечером, когда подсчитают количество разбитых кружек и тарелок, скорее всего, будет плакать. Джон вздыхает, мягко треплет ее по плечу. Едва он делает шаг к выходу из-за барной стойки, на ходу развязывая передник, как Молли ахает. Джон поднимает голову. С размаху открыв стеклянную дверь - да так, что колокольчик над ней запел тревожно и громко, входит парень. Высокий, тонкий, в незастегнутом пальто, темные волосы промокли насквозь и челка прилипла ко лбу. Широкими шагами подходит к стойке, раздраженно убирает волосы, стягивает такой же мокрый шарф. Молли стоит, прижав к себе блокнотик для заказов, и смотрит-смотрит-смотрит. Джон - тоже. - Кофе, черный, две ложки сахара. С собой. Джон вытягивает губы трубочкой - как и всегда, когда чем-то недоволен. Слишком по-детски, слишком нарочито. Никак не может избавиться от этой привычки. Кафе, в котором они работают, посещают в основном студенты, а они, хоть и шумные, да и на чай оставляют редко и мало, обычно вежливы. Большинство из них Джон знает лично, и чаще всего кофе для них только повод зайти. А эти разговоры ни о чем для Джона еще один повод любить свою работу. Он делает кофе на автомате, давясь желанием обернуться. Молли что-то щебечет, торопливо и тихо, гул кофеварки почти перекрывает ее голос, но вот слова парня он слышит отчетливо - слишком уж глубокий и сильный голос. Он говорит что-то о расследовании и Скотланд-Ярде, о том, что Молли может ему помочь. Джону интересно, интересно так сильно, что это, наверное, уже невежливо, но он размешивает сахар, выливает кофе в пластиковый стаканчик и закрывает его крышкой. Открывает новую пачку салфеток, заворачивает стакан в них - чтобы не обжечь руки. Парень, облокотившись на стойку, забирает заказ, но даже не смотрит на кофе - он смотрит на Джона. Глаза, такие же серые и хмурые, как погода за окном, будто сканируют - быстро, буквально пару секунд, но оттого не менее едко. Джону должно быть неуютно, но он почему-то чувствует волнение - несильное, похожее на щекотку, где-то глубоко в горле. - Спасибо, Джон, - говорит парень так, будто они давно знакомы. Имя произносит как-то странно, слишком мягко и тягуче. - Откуда ты... - недоуменно спрашивает Джон, резко переходя на неофициальное "ты" и тут же спохватывается - имя написано на бейджике. Парень понимающе ухмыляется и ловко завязывает все еще мокрый шарф. Джон ежится, представляя, как неуютно колет шею жесткая, холодная шерсть. - Увидимся, Шерлок, - почти шепчет Молли, поднимает глаза, пытается поймать взгляд парня и тут же опускает взгляд, смутившись. Впрочем, могла бы и не волноваться. И не пытаться. Шерлок смотрит только на Джона. Он уходит, а Джону кажется, будто голова заболела сильнее. Он протирает стойку, перекладывает все вещи с места на место - бесцельно, лишь бы руки занять, варит кофе, даже пытается рисовать на капучино цветочки молочной пеной, снова и снова гипнотизирует часы. Игнорировать самого себя достойно у него, к сожалению, никогда не получается. - Молли! - зовет он, и внутри что-то вспыхивает и дрожит от нетерпения. - Молли, а расскажи мне о Шерлоке? *** Спустя два дня Шерлок возвращается. На улице заметно потеплело, еще не апрель, конечно, но уже намек на него. Блестят крыши, блестят лужи, блестит само солнце - по-весеннему яркое. Джон с самого утра улыбается непонятно чему. Заходит Шерлок, все так же размашисто, будто куда-то спешит, и улыбка Джона становится еще шире. Не то, чтобы он ждал... Надеялся, скорее. У него, к сожалению, не самая интересная в мире работа. Да и с учебой в последнее время не все гладко, и мама снова поссорилась с Гарри и теперь звонит ему почти каждый день, лишившись внимания дочери; Джону просто нужно чем-то отвлечься... Ох, к черту это все. - Черный, два кусочка сахара? - улыбается он Шерлоку. Тот на улыбку не отвечает. Только смотрит пристально - и от его взгляда по плечам разлетаются мурашки. Понять бы, почему так... - Мисс Хупер весьма субъективна, когда речь заходит обо мне, - говорит Шерлок. - Не советовал бы доверять ее мнению. - О чем вы? - Джон запинается, и ему, в самом деле, неловко. - Вы обсуждали меня с Молли, - Шерлок вздыхает раздраженно, будто объясняет ребенку простую истину - почему нельзя грызть фломастеры, например. - Очевидно, после нашей с вами встречи вам стало любопытно - может, из-за реакции Молли, а может, вам просто было скучно, несущественно, итог один. Вы говорили обо мне, и Молли была слишком лестна в своей оценке. Полагаю, она наделила меня качествами, которыми я, к счастью, не обладаю, поэтому вы так улыбаетесь мне и надеетесь расположить к беседе какой-нибудь незначительной мелочью - вроде демонстрации внимания к моим предпочтениям. Я буду именно такой кофе, вы правы, но повторюсь: Молли склонна приукрашивать, а я к бессмысленным разговорам никогда не был расположен. Джон глубоко вздыхает. Он думал заговорить, действительно думал - но такого отказа он точно не ждал. - Она не приукрашивала, - говорит он, отворачиваясь к кофеварке. Ему нужно выполнять свою работу, а еще так проще скрыть явное разочарование. - Лишь сказала, что вы работаете в полиции. - Не работаю. Консультирую ее по тем вопросам, в которых я разбираюсь, а они - нет. - Вы ведь химик, - вспоминает Джон. Добавляет в кофе сахар. - Чем химик, тем более начинающий, может помочь полиции? Шерлок фыркает так возмущенно, что люди, сидящие за столиками рядом, оборачиваются. - Молли, как я и предполагал, дала вам неправильную оценку. Не только мне, но и моей работе. Я - консультирующий детектив. Единственный в мире. Химия - лишь одна из моих помощниц, ключ, способный открыть любые двери. - Консультирующий детектив? - Джон ставит стаканчик перед ним. - Это как? И Шерлок, не обращая внимания на остывающий кофе, принимается объяснять. Суть своей работы, суть понятия "дедукция", демонстрация этой самой дедукции - и Джон едва не облился очередным наспех сделанным заказом, пока слушал - он и представить себе не мог, что кто-то способен быть настолько умным. Настолько восхитительным, проницательным и гениальным. Такое даже в кино не каждый день увидишь. Ему хочется схватить Шерлока за синий потертый шарф, затащить за стойку, чтобы не ушел никуда, и слушать-слушать-слушать. Еще истории, еще тайны, еще глубже и больше, попасть в тот мир, о котором еще недавно почти ничего не знал. С ним такого не было ни разу. Он заметил еще два дня назад, что Шерлок невыносимо яркий, но не понял тогда, насколько он ослепляющий. Дезориентирующий. И с его уходом становится так пусто, что Джон теряется. Не хочется смотреть на часы, ожидая окончание рабочего дня, не хочется домой, ничего, черт возьми, не хочется. Скучно, тоскливо, пресно и серо. Он даже не знает, придет ли Шерлок снова. Солнце за окном светит еще ярче. Издевается. Джон его не замечает. *** Шерлок, разумеется, приходит снова. И они, не здороваясь, переходят к обсуждению дела. Шерлок сияет, улыбается, непривычно счастливый и порывистый, обнимает Молли, которая безудержно краснеет. Джон понимает, что отвести глаза просто невозможно. Шерлока сложно назвать красивым, но его лицо, с этими потрясающими скулами, пронзительными глазами и удивительно живой мимикой, так и притягивает взгляд. Он рассказывает Джону о раскрытом преступлении, рассказывает бурно и подробно, и Джон впервые видит его таким - непривычно открытым, теплым, даже в глазах улыбка. Джону двадцать, и он понимает, что ничего круче Шерлока, который смеется, который счастлив и рядом, с ним не случалось. А еще - что такое обычно не заканчивается ничем хорошим. Потому что до Шерлока хочется дотронуться. Хотя бы обнять. Хотя бы взять за руку. Так мучительно и так сладко. Он видит его в третий раз, Господи. Шерлок только что сказал что-то вроде "восхитительный труп" и "изящное убийство". Он должен пугать. Он, наверное, не слишком адекватен, а еще - он парень, и пусть это сейчас и совершенно нормально, пусть Джон никогда не был гомофобом, да и вообще... Вообще, в этой всей ситуации совершенно ничего нормального нет. - Придешь еще? - спрашивает он Шерлока и пытается скрыть волнение, как только может. - Я... Никто, знаешь ли, раньше не мог отвлечь меня от работы так надолго. И так нескучно. Шерлок, все еще улыбаясь, кивает. И вдруг подмигивает. И это становится последней каплей. Как выстрел - потому что в груди горячо и больно. Глубоко и резко, в солнечном сплетении, как удар под дых, который вышибает из легких весь воздух. Потому что Шерлок настолько невероятен, что Джону хочется кричать. *** Впервые Джон оставляет ему свой номер спустя месяц после знакомства. Хотел и раньше, правда, хотел, но сам для себя придумывал отмазки, не решаясь. Это ведь Шерлок. Шерлок, который ничего не боится и которого так легко спугнуть. Джон долго думает, как это сделать: просто попросить записать номер, или протянуть наспех сделанную визитку, или просто нацарапать телефон на салфетке - якобы небрежно, под действием момента - хотя Шерлок, конечно же, все поймет. Он пишет номер на обратной стороне чека, действительно спонтанно - Шерлок пришел на два часа раньше, чем обычно. Нервничает так, будто приглашает на выпускной самую красивую и неприступную девочку в школе - сердце бьется быстро-быстро и кажется, вот-вот провалится в желудок, неудержимо и резко, будто камень на дно реки. Шерлок улыбается, когда Джон спрашивает, как у него дела. Наверное, потому что больше никому это не интересно. У него нет друзей, он сам сказал. Никого нет. Есть работа и те несколько лекций в неделю, которые он все-таки утруждается посещать - и вот этот кофе каждое утро, кофе и несколько минут разговора ни о чем - самые теплые минуты за весь день Джона, и он очень хочет, чтобы Шерлок тоже их помнил. Как сам Джон то и дело проваливался в воспоминания, в те секунды, которые он каждый день заново выучивал наизусть - как Шерлок улыбался, что он говорил, как небрежно взлохматил темные волосы, пытаясь сбросить с них капли дождя... Мысли накрывают Джона все чаще, и отмахиваться от них все сложнее. Поэтому он решается. Оставляет номер. Спросить вот так, напрямую, почему-то тяжело. Пусть лучше так, пусть лучше сам Шерлок... ... который забывает клочок бумаги рядом с недопитым кофе. *** На третий раз он сдается. Шерлоку он не нужен, ни как друг, ни как собеседник, ни уж тем более любовник - Боже, просто нелепо, это ведь Шерлок, зачем ему такой обычный, такой скучный Джон? Ему нужен кофе, потому что он мало спит и много работает - только и всего. Джону уже давно не нужен просто собеседник. Потому что весь день он делит на "До Шерлока" и "После Шерлока", а ночью, Боже, почти каждую ночь Шерлок ему снится, иногда почти реальный, иногда в таких кошмарах, что Джон просыпается с криком и сбитым дыханием. Он снится ему так много и так часто, что Джон начинает путать реальность и то, что происходит в его голове, но одно знает точно - ему не хватает Шерлока. Ему так сильно, так сильно его мало. У Шерлока во сне всегда теплые руки. Джону невыносимо хочется проверить, какие они на самом деле. Но получив молчаливый, будто небрежный отказ в третий раз, Джон сдается. Ему, в самом деле, не пятнадцать лет, а Шерлок не стеснительная девушка. Он не будет за ним бегать. Оно того просто не стоит. Ведь не стоит же?.. Однако, когда Шерлок приходит, не смотреть на него кажется самой сложной задачей в мире. Шерлок улыбается, прижимается к стойке и ждет вопросов, восхищения, удивления - всего того, что каждый день с лихвой давал ему Джон. Джон молчит, протирает стаканы, пробивает чек, варит кофе. Не смотрит. Не хочет ничего объяснять. Шерлок же такой умный, такой невероятно умный, пусть поймет все сам. Тишина режет изнутри, толкает к срыву, к очередному разговору, к еще одному шагу в пропасть. А Джон безнадежно влюблен, и лучшее, что он может сейчас сделать - это попытаться свести их общение к минимуму. Хотя, куда уж меньше?.. Но тянет, толкается внутри, просится. Шерлок смотрит ему в спину, и явно все понимает, и взгляд у него тяжелый, злой. Недоволен, расстроен, разочарован? Джон не знает. Это Шерлок умеет видеть людей насквозь, а не Джон - Джон всего лишь Джон Ватсон, будущий врач, хороший врач, как он надеется. Парень, который неплохо варит кофе. И все. Наверное, Шерлок тоже так думает. Он забирает кофе и уходит молча, не оглядываясь, не пытаясь ничего сказать. Джон бьет стаканы, методично и зло. В груди сдавило все так, что дышать не получается. Он давно так не срывался - наверное, целую вечность. Всегда спокойный, всегда мягкий, "плохие дни" бывают так редко, а такая темная, непонятно из чего сплетенная то ли боль, то ли отчаяние в груди - еще реже. А такие, как Шерлок, не встречаются никогда. Вот и все. У Джона все руки в порезах и штраф за разбитую посуду такой, что он останется почти без зарплаты. Молли грустно обнимает его, смотрит глазами щенка под дождем и неловко бинтует руки, заливая раны перекисью - Джон дергается, шипит, и почему-то почти смеется. Истерика? У него, будущего врача, а в идеале - военного врача, почти истерика из-за парня, которого он едва знает? Господи, как все может быть настолько нелепо? В куртке вибрирует телефон, Джон дергается было за ним, но с сомнением смотрит на кое-как забинтованные руки. Ему, по сути, на них наплевать, но Молли хорошая, Молли рядом и расстроится еще сильнее. Он просит ее прочитать смс, потому что уверен - там нет ничего личного. А если даже и есть - какое это имеет значение? Узнает Молли о том, что он на грани отчисления из-за непосещаемости, о том, что Гарри опять не была дома целую неделю, и скорее всего, все это время пила - какая, к черту, разница? Что от этого поменяется? Он и без того до отвращения жалок. Молли берет телефон и улыбается так, что на щеках видны ямочки - Джон раньше не замечал их. - Что там? - спрашивает он, не чувствуя внутри даже намека на интерес, только легкую радость от того, что Молли больше не пытается заплакать. Она хорошая. Она ни в чем не виновата. На экране видавшего виды мобильника фотография - мутная и темная, но вполне узнаваемая. Полицейское ограждение. Отсветы мигалок. Неестественно выгнутое в последней судороге тело какого-то мужчины на земле. И следом за фото - еще один сигнал. Джон открывает сообщение, теперь уже окончательно наплевав на руки - боль он просто не замечает. "Хочешь увидеть больше? Ш. Х."