Always Gold

POW Кайен Рэйс У неё снова приступ. Она так отчаянно кричит. Кровь... она повсюду... Лицо искажается судорогой. Ей так больно, .. а я ничего не могу сделать. Бессилие.Я прижимаю её хрупкое тело к себе. Из её горла вырываются только хрипы - голос уже сорвала. Она плачет навзрыд, вздрагивает, бьётся в конвульсиях. Кажется, что вот-вот проглотит собственный язык. Глаза зажмурила - это хорошо, потому что там, я знаю, очень много боли. Я лишь крепче прижимаю её к себе, пытаясь унять её трясущиеся конечности. Чьи-то руки отнимают её у меня, я кричу, но тут же замолкаю, падая куда-то вверх, где очень темно и тихо. *** - Я больше не могу так, Рем. Обречённость в моём голосе зашкаливает. Он тоже бессилен, понимаю, но не могу удержаться от того, чтобы разделить эту тяжесть. На лице Рема сострадание пополам с болью. В последнее время это ощущение всегда со мной. Я так устал смотреть на её мучения, а потом на её улыбку. Я устал слушать её тихие слова о том, что всё хорошо. Она ведь и сама не верит в это. Рем всё понимает: - Ты должен, Кай. Должен терпеть ради неё. У меня перехватывает дыхание, и ком подступает к горлу. Мои слова звучат глухо, но он слышит: - Я устал от бессилия. Я всё жду конца, но он никак не наступает. Этот кошмар.., - я отворачиваюсь и перевожу взгляд в окно, - скажи, закончится ли он когда-нибудь? Я не спрашиваю у Рема, не спрашиваю у себя, я спрашиваю у этой зимы. За окном нет снега, лишь свинцовые тучи нависают над городом, да ветер качает деревья. Пусто. В квартире так тихо, слышно только тиканье часов в кухне, в которой мы сидим. Ни шороха, ни звука, лишь молчание. Рем, наконец, подаёт голос: - Я бы так хотел помочь тебе, Кай, сказать, что всё будет хорошо, но... не хочу обманывать, как и не могу утешить, - в его голосе горечь пополам с виной. Ему, наверное, тяжело видеть меня таким. Наверняка тяжело. - Не думай так, - мой тихий шелест донёсся до его ушей, - твоя поддержка не даёт мне окончательно сломаться, - я немного улыбнулся ему, - как-то пафосно прозвучало, да? Он качает головой: - Вовсе нет. И снова тишина. Я подошёл к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Во мне уже не горит огонь - я погас. Осталась лишь каккая-то безысходность. Я не думаю даже о ней, ни о чём не думаю. Лишь наблюдаю за серой жизнью серых улиц моего города. Кажется, он ничуть не изменился со времени моего детства. Я никогда не покидал его пределы, не видел свет. Рем тоже. Интересно, всё сложилось бы так же, если бы тогда, во время учёбы, я уехал за границу? Но я не жалею, что остался здесь - что сделано, то сделано. По-другому уже не будет. И сейчас надо не раскисать, а что-то делать, как-то справляться с трудностями. Рауль дал добро на отпуск - с работой проблем не будет. Друзья? Они поймут, а Рем даже помогает. Моя главная забота - жена. Она умирает - и я ничего не могу с этим сделать. Я задыхаюсь от бессилия, глотаю слёзы безысходности, отказываюсь верить в это, спрашиваю у проклятого Бога: "Почему именно она?!" Он не ответит, я знаю. Уж я-то знаю. И то, что она умрёт через считанные дни, я тоже знаю, однако от этого не легче. Меня душит страх потери, и я боюсь сломаться после того, как она... Собственно, на что я надеялся? Что мы будем жить вечно? Или на то, что мы умрём одновременно? Такого не бывает. Это просто сказки. Кто-то умирает раньше, кто-то позже. И знаете, лучше уж я буду оставшимся в живых. Потому что это труднее - выжить и хранить память о ней, изо дня в день перенося душевную боль. Я не говорю, что умирать легче, нет. Просто короче. Да, я бы не хотел, чтобы она была на моём месте. Это было бы ужасно. Слишком ужасно, чтобы быть правдой. *** Рем уже практически поселился в нашей квартире, ухаживает за нами обоими, а сам скоро тень перестанет отбрасывать. Нельзя так. Как бы мне не было плохо, я не должен переносить тяжесть на друзей. Поэтому я выгнал его, а чтобы он наверняка добрался до своего дома, я проводил его до машины. Он сопротивлялся, но моя настойчивость и его усталость сделали своё дело. Итак, я стоял на парковке совсем один. Возвращаться домой не хотелось - там пахнет лекарствами, и в последнее время мне невыносимо тесно в своей квартире. Но как бы я не хотел туда идти, это необходимо сделать. Потому что я не прощу себя, если меня не будет рядом с ней, если ей станет плохо. И всё-таки, я решил немного отложить своё возвращение, купив продукты. Электрический свет, редкие голоса, хмурая кассирша - всё осталось прежним. А у меня и у неё всё уже совсем не так, как было раньше. Я возвращаюсь в квартиру, тихо шурша пакетами. Мой дом встречает меня мёртвой тишиной. Оставив пакеты в коридоре, я сразу же направляюсь к нашей спальне, но, перед тем как открыть дверь, замираю. И так каждый раз. Мне чертовски страшно. Тревога заполняет моё сердце и, кажется, ещё чуть-чуть, и я не вынесу. У меня дрожат руки, и я никак не могу успокоиться. Всё ведь в порядке, да? Я зайду и увижу её с книгой в руках. Она спросит: "Что случилось?", а я улыбнусь ей, посмеявшись над мыслями, которые опять пришли в мою голову. Моя рука неуверенно ложится на ручку двери, и я нервно выдыхаю. Остаётся толкнуть, что я и делаю. Неслышно ступая по мягкому ворсу ковра, я подхожу к нашей кровати и поражёно замираю в нескольких шагах от неё. Внутри всё холодеет, и я, кажется, даже слышу, как сердце перестаёт биться в своём привычном ритме. В моих глазах всё помутнело, и я, похоже, покачнулся. Не помню.Помню только ужас и панику, обжигающе холодные и нестерпимо горячие одновременно. Помню горечь своих слёз и боль где-то в груди. Помню давящее чувство вины. Если бы я поторопился... Если бы я только поторопился! Но я, чёртов эгоист, не захотел идти домой! И это стоило ей жизни. Я мог спасти её, но не спас. Горе разрывало мою душу и впивалось шипами в тело.Одиночество зависло надо мной в этой пустой, холодной и теперь уже мёртвой квартире. Я искренне думал, что моё сердце расколется пополам. Честно, так и было. Я не смел подняться с колен и посмотреть на неё. Сил встать не было, и всё же я, как в тумане, добрался до неё. Она была ещё тёплая. Я сплёл наши пальцы. Прикосновение к ней несколько отрезвило меня и я, наконец, поднял голову. Её чудесные зелёные глаза были закрыты, потрескавшиеся губы чуть приоткрыты, а кожа бледна. Рыжие кудри были хаотично разбросаны по подушке, постель смята. Она умерла во сне. Я с надеждой посмотрел на её грудь - она не двигалась. Жизнь остановилась в ней. Я плакал навзрыд, как малое дитя, не пытаясь сдержать себя. Отчаяние охватило меня, и я уже не мог соображать адекватно. Внезапно на её мёртвом лице я увидел осуждение. Страх заставил меня быстро вскочить на ноги, но когда я снова взглянул на неё, всё было по-прежнему. Показалось. Это вернуло меня к реальности, но я больше не мог находиться здесь, рядом с ней. Мне необходимо было уйти отсюда. Воспоминания о счастливой совместной жизни лезли в голову. Наше знакомство, поцелуи, вечера перед телевизором с лакричными палочками, моё первое "люблю" и твой счастливый смех, наша ужасная свадьба, первая совместная поездка и, конечно, бесконечные разговоры на балконе под луной с гитарой и пледом. Тихий человеческий вой разнёсся по квартире, эхом отражаясь от стен. Я рассеяно смотрел на неё и думал о том, что я, действительно, не выдержу этого груза. Слёзы выжгли мне глаза, и мне было больно что-то видеть. Я прикрыл их, но слёзы течь не перестали. Панический страх окутывал меня, я не знал, что делать. Внезапно я подумал: "А может я ошибся?" Судорожно сглотнув, я тихо, боясь спугнуть надежду, позвал её по имени: - Клео... Она молчала. А я всё ждал, что она ответит. Мгновения сливались в секунды, а те - в минуты, но я продолжал стоять над ней. Не знаю, сколько времени прошло,да, собственно, это и не важно, но мне захотелось прикоснуться к ней ещё раз. Последний раз. Мои пальцы медленно прошлись по её щеке, как бы запоминая, какой она была на ощупь. Мои губы легли на её лоб невесомо и легко, как много раз до и никогда после. Да, после уже не будет. Мне хотелось забыться, уйти отсюда хоть куда-нибудь, а очнувшись понять, что весь этот кошмар - просто морок. Я впервые захотел напиться до потери сознания. Отчаяние двигало мной, когда я направлялся к ближайшему бару. Дешёвое пойло обожгло глотку, но никак не согрело душу. Второй стакан я в себя просто влил, так как проснулось моё отвращение к алкоголю. А на третьем я перестал чувствовать вкус напитка. Рядом сидящий оборванный и грязный мужик восхищённо наблюдал за мной и отпускал какие-то сальные шуточки. Не помню. Одна фраза зацепилась за мой уже порядком захмелевший рассудок: - За что пьём-то так лихо, а? На что я ответил: - Жена, - сказать слово "умерла" я не смог, - ушла. - А-а-а, празднуешь? Пауза. А после всеобъемлющая и всепоглощающая ярость захватила меня и не было сил противиться ей. Никогда в своей жизни я не дрался, тем более по пьяне. Непонятно откуда взявшаяся сила очень и очень помогла мне остаться относительно целым. Обида, горечь и отчаяние застилали мне глаза, я уже не видел перед никого и ничего.