Леденцы и тепло

Лидия просыпается и чувствует лбом холодное стекло. Рядом кто-то навязчиво так шевелится, и она устало вздыхает, выпрямляясь и потирая замерзшими пальцами переносицу. — Я тебя разбудила, — звучит рядом голос, безумно теплый оттого, что знакомый. Лидия чуточку улыбается, а в глазах почему-то щипать начинает. Наверное, попало что-то. — Эллисон. Ей даже не приходится поворачиваться, чтобы увидеть, как виновато Арджент потупляет взгляд, перебирая пальцами дешевые леденцы с заправки. Шебуршание полиэтилена разбудило ее, только Лидия совсем не злится. Это же Эллисон, которая сладкое любит до безумия. Почти так же сильно, как она, Лидия, любит саму Эллисон. — Будешь? Они вкусные, не смотри на цену, — Лидия все-таки поворачивается, чтобы увидеть, как Эллисон протягивает ей сладость, держа за щекой как минимум штуки три. Лидия улыбается, а Эллисон ей в ответ. — Я скучала по леденцам. — Не хочу. Спасибо. Эллисон смотрит на нее пристально, изучающе, и Лидия сдается, все-таки протягивая руку, чтобы взять один леденец. — Ладно. Давай. Арджент задумчиво хмурится, опускает руку с леденцами и снова перебирает их, как бы пересчитывая — одного не хватает, красного. Потом качает головой и отводит взгляд за стекло, разглядывая Стайлза, болтающего с Малией. Стайлза, по которому она отчего-то соскучилась, и Малию, по которой совсем не скучала. — Он, кажется, счастлив, — тихо замечает она, не глядя на Лидию. Лидия смотрит на кажется счастливого Стайлза и кивает. — С Малией. Кажется, он счастлив с Малией. Лидия слышит участие в голосе Эллисон, которая понимает. Понимает, что Стайлз был бы точно счастлив с Лидией. Не кажется, а точно. Просто Лидии иногда тоже не хватает смелости. — Они дружат, — Лидия хвалит себя за то, что голос даже не дрогнул. — Или больше, чем дружат. А вот тут связки ее подводят, и взгляд Эллисон мгновенно обращается на нее. Очень мягкий взгляд, не такой, как у несносной Киры или вечно спешащего Скотта. Они ее тоже понимают, но не так, как Эллисон. Как Эллисон понять никто не может. Арджент находит холодную ладонь Лидии и сжимает ее, перебирая длинные пальчики своими теплыми. Лидии сразу становится хорошо. Тепло. Эллисон греет ее лучше, чем горячий, но больно паршивый кофе с заправки, который принес ей Стайлз. Для Малии он взял холодную газировку. Вкусную, наверное. — Ты совсем холодная, — говорит Эллисон и думает, что Лидия со своими огненно-рыжими локонами, сейчас аккуратно заплетенными в косу, должна быть такой же огненной. — Уже нет, — теперь Эллисон улыбается, а Лидия ей в ответ. Мартин почему-то думает, что не улыбалась уже слишком давно. Ей кажется, что поводов не было. Почему, ведь рядом такая солнечная Эллисон? В салоне старой машины Стайлза пахнет бензином и паршивым кофе, который Лидия по неосторожности пролила на сидения из искусственной кожи. Стайлз расстроился, но также — искусственно. Лидия закрывает глаза, чувствуя пальцами спасительное тепло Эллисон, и откидывается на потертую спинку. Ей до странности удобно. Может, потому, что под боком такая же спасительная Эллисон, с которой всегда удобно. Мгновение она еще слышит шорох полиэтилена и мерное дыхание Эллисон. Мгновение она еще дышит с ней в унисон. Мгновение она спит спокойно впервые за долгое время. Мгновение Эллисон живет. А потом чей-то локоть врезается в ее, Лидии, бок, и она просыпается. Открывает глаза и думает, что не будет злиться, но когда вместо солнечной Эллисон видит рядом несносную Киру, раздражение вспыхивает само собой. Вперемешку с болью, но ее она всегда прячет. — Может, будешь поосторожнее? Кира вздрагивает и глядит на нее почти испуганно. Стайлз с Малией на переднем сидении переглядываются, а Скотт смотрит на нее с укором. Кира новенькая. Киру нужно беречь. /Эллисон почему-то никто не сберег./ Лидия качает головой и думает, что леденцы от Киры она ни за что бы не взяла.