Небольшой побочный эффект

Дезмонду, в принципе, нравился Коннор. История его, может, и не была такой захватывающей и страстной, как у Эцио, например, но все равно была полна самых разнообразных событий. И вообще, когда кто-то из товарищей заявлял, что вот этот вот отрезок памяти коротковат и совсем ни к чему, что вот если взять Альтаира, где любая мелочь играла неоценимую роль, Дезмонд в душе негодовал, хотя снаружи в ответ просто пожимал плечами. В последнее время мистер Майлс замечал, что отношение к предкам у него сложилось, как у многодетной матери к своим детям: нельзя было говорить, что кого-то из детей она любит больше, потому что все были одинаково любимы. Потому, когда он в очередной раз слышал вопрос а-ля «у кого в памяти больше нравилось?» у Дезмонда возникало желание схватить поварешку и отколотить того, кто о таком спрашивает. Майлсу на самом деле нравились его предки, зато ему не нравился Анимус. Бесспорно, машина эта, конечно, и поработала для всех них, но она пыталась убить его, хоть и из добрых побуждений. К тому же, Анимус косвенно причастен к прозвищу «Объект 17», что Дезмонда мало радовало. Ноющая спина, вечно тяжелая голова и отекшие конечности ему тоже не нравились, хотя Ребекка и обещала, что это не станет проблемой. Но если не Дезмонд, то кто? Некому, и он давно смирился с этим, каждый раз ложась на камень, служивший креслом Анимуса. «Собственно, кому эта хрень тогда нравилась?» – спрашивал себя Дезмонд. И сразу же понимал, что ошибся уже тогда, когда задал этот вопрос. Да всем она нравилась: Ребекка каждую свободную минутку поглаживала «Детку» и шептала ей какие-то ласковые слова, и это Дезмонд, ему казалось, чувствовал, даже когда находился где-то посреди холодного неприветливого Бостона. Шон был от машины без ума, только и мечтая, чтобы взобраться на нее и окунуться в прошлое одного из своих великих предков. А отец… отец тоже иногда бросал нежные взгляды на эту штуку. Но самым неприятным из имеющихся побочных эффектов Анимуса были галлюцинации. Стоило слегка в нем пересидеть, потом резко начинала кружиться и болеть голова, и вуаля: около тебя уже бродят люди из прошлого, и их не интересует, что ты хочешь спокойной поесть или отлить. Но Дезмонд и к этому привык, просто не обращая внимания на призраков прошлого. Но этот случай был другим. После долгих изнуряющих дней с Коннором, Дезмонд встал как обычно и с хрустом потянулся, решив без дела помотаться по Храму. А что, он явно это заслужил. Но ассасин не успел далеко отойти, как его внимание приковал появившийся ниоткуда индюк. Дезмонд поморщился. Птица была довольно больших размеров, с маленькой треуголкой на голове, которая пугала Дезмонда не меньше, чем ее хозяин. Индюк издал непонятный звук, дернул головой, от чего его противная бородка задергалась. Признаться честно, не любил индюков Дезмонд. Даже так: они его бесили. Это было связано с тем случаем, когда ему только удалось сбежать с Фермы, и он как-то попал на индюшиные бои в подвале какого-то вшивого бара. На деле, бои обещали быть петушиными, и Майлс до сих пор не понял, с чем была связана такая резкая замена. Зато затея обещала быть веселой, да еще и была возможность немного заработать, но в итоге же противные птицы вырвались из импровизированного ринга (а может, кто-то просто решил пошутить) и принялись атаковать народ. В тот момент статные дядьки верещали не хуже маленьких девочек, а совсем неповоротливые проявляли ловкость, которой позавидует любой ассасин-новичок. Дела стали идти хуже, когда кто-то перевернул еще и непонятно откуда взявшиеся клетки с индюками. Уже даже не казалось, что подвал был таким огромным, каким выглядел на первый взгляд, настолько там стало мало места, настолько там царила паника. Но самой большой проблемой было то, что от птиц ни отбиться, ни убежать нельзя было – хозяин всего этого безумия предупредил, что пока все птицы не будут расфасованы по клеткам, никто из здания не выйдет. А тому, кто решит причинить вред птичкам, будет хуже: придется платить космическую сумму, в ином случае охранники-громилы (такие же пьяницы, но в стильных костюмах), которые находились там «на всякий случай» выбивали из обидчика и дурь, и деньги. Дезмонд, конечно, тоже попал под удар, но мог смело годиться собой – он собственноручно поймал одного с половиной индюка. А еще, если совсем честно говорить, Дезмонд индюков с того времени боялся, и он, конечно, никому об этом не говорил. Вроде ничего постыдного, ведь кто-то боится темноты, кто-то змей, ну а он индюков. Дезмонд, к слову, не понимал такого его резкого и неожиданного появления птицы перед собой, ведь в Анимусе он провисел не больше двух дней, потому шанс заиметь галлюцинации был минимальным. Поэтому ассасин сначала даже подумал, что индюк и вовсе настоящий. А может, за два дня только индюк и успел «просочиться» в его несчастную головушку. А может, странная любовь Коннора ко всякой живности навязала ему эту птицу. Дезмонд, кстати, подозрительно относился к этой любви, как бы это не противоречило его материнским принципам, ведь почему же тогда Эцио не лез гладить каждую корову на своем пути? Если не считать местных барышень, конечно. Но мысли о «реальности» птицы испарились, как только сквозь индюка прошла Ребекка, и он исчез. Ассасин почувствовал себя странно. На самом деле, он мог понять это и раньше, ведь какой же садист будет надевать на животное такую странную шляпу. - Дезмонд? – Крейн взволновано смотрела, как друг слишком часто моргает и не перестает кривиться. – Все нормально? - Это просто небольшой побочный эффект Анимуса, – не дав даже открыть многострадальному сыну рот, ответил ей Уильям. – Просто дай походить минут пятнадцать и засовывай его назад. Ребекка пожала плечами – пятнадцать так пятнадцать – и заботливо стряхнула с плеча ассасина пылинку. Майлс повторил тоже самое, но с другим плечом, и пошел проверять почту. Ничего интересного или нового. Пару писем от Шона и Ребекки, хотя они могли просто подойти и сказать все Дезмонду лично, а не ждать, пока он откроет свой почтовый ящик; письмо с непонятными, даже немного напрягающими символами (явно новое признание в любви от Юноны, о письмах которой Гастингс не раз упоминал); и всякая реклама-спам, типа «Увеличь свой скрытый клинок в два раза и друзья будут в шоке». Майлс вздохнул, вышел с Тырнетов и устало развернулся на стуле. Ему тут же поплохело. На него смотрел из-под своей шляпы тот самый индюк. Дезмонд подпер щеку кулаком и начал смотреть на него в ответ, прямо в глаза. Может, думал он, эта тварь не выдержит столь сильного зрительного контакта. Но индюк только дернул головой и сказал противным голосом: «Дезмонд дурак». - Сам дурак, - возмутился Майлс. - Дезмонд, я понимаю, что ты избранный, и тебе закон не писан, но я-то тут причем? – Шон с врожденной ему грацией протер очки. - Это просто побочный эффект Анимуса! – крикнул издалека Уильям в защиту сына. Дезмонд послушно закивал и неспешно зашагал исследовать Храм, оставив опешившего Шона c Уильямом, пусть ему задает вопросы. Папе же виднее. Все оставшиеся время, что было у бывшего Объекта 17, его сопровождал наглый индюк, стараясь, как казалось самому Дезмонду, выставить его душевнобольным. Именно из-за него Дезмонд резко отпрыгивал от какого-то предмета или судорожно махал руками около колен. И вертелся, когда ему снова что-то рассказывала Минерва, вместо того, чтобы послушно стоять и слушать, как она привыкла. Майлс было подумывал рассказать ей о призрачном индюке, не дающем нормально жить, ведь Минерва сама делилась с ним чем-то личным, но потом передумал из этичных побуждений. Он только шикнул на индюка, на что в ответ живность воинственно раздулась и встала в боевую стойку. Дезмонд, не обращая внимания на возмущенную богиню, побежал. В общем, впервые Дезмонд радовался, что его законные полчаса истекли, и ему пора было обратно в Анимус. Ребекка даже удивилась его приподнятому настроению в такие-то минуты. Но перед тем, как сесть в машину, ассасин почувствовал, будто его кто-то будто прожигает взглядом. Недолго поискав, Дезмонд заметил знакомую птицу. Она стояла перед вратами, где обычно торчал Шон и пытался прощупать их слабые места, которых нет – это Дезмонд давно понял. А еще он понял, что нужно бороться со своими страхами. Резко и решительно Майлс слез с Анимуса и пошел в сторону индюка, и чем он был к нему ближе, тем робче были шаги Дезмонда. Он аккуратно потянул руки к птице. Конечно, Дезмонд понимал, что, скорее всего, его пальцы пройдут сквозь него, но что-то резко пошло не так. Пальцы прошли сквозь шляпу, но потом Дез ощутил своими пальцами твердую и теплую голову птицы. Индюк замер. Дезмонд провел рукой по на удивление мягким перышкам, почесал ему шейку, даже, не без омерзения, дернул за бородку. Птица все так же не двигалась, но Майлсу уже было все равно, он победил, и он это знал. - РЕБЕККА, ОН ОПЯТЬ ЭТО ДЕЛАЕТ! - внезапно завопил индюк с таким возмущением, будто Дезмонд к нему приставать лез. От испуга ассасин закашлялся, пресекая желание воткнуть в птицу скрытый клинок. Индюк пропал так же внезапно, как и появился, а на его месте возник Шон, который сидел на корточках, прислонив руки к вратам, дабы не упасть. Рука Дезмонда слегка сжимала его волосы на затылке. Он отпустил Гастингса и потер глаза. Ниоткуда вырос Уильям. - Скажи своему сыну, пожалуйста, - последнее слово он выделил. И сидел все так же неподвижно, - чтобы он прекращал приставать ко мне, – закончил он голосом девчонки, которой местный хулиган постоянно поднимает юбку. - Дезмонд, ты слышал Шона? – в ответ сын захлопал широко открытыми глазами. - Это все явно из-за Анимуса, - цокнув языком, заключил отец. Положив руки на плечи Майлса младшего, Уильям подвел его к ближайшим камням полежать. Теперь Дезмонд знал несколько вещей наверняка: 1) Он ненавидел Анимус. 2) Он ненавидел индюков. 3) У Шона очень мягкие волосы.