***
Дин убил Сэма в августе, и Кастиелю потребовалось два дня, чтобы уговорить его смыть кровь с рук. Это было… Кастиель не уверен, что есть подходящие слова, чтобы описать эту ситуацию, но Дин всегда был мучеником. Он думал, что спасет мир в обмен на свое здравомыслие.***
Они почти не разговаривают. Кастиель думает, что Дин боится того, что может сказать. А Кастиель привыкает к своему человеческому телу, к собственным потребностям и к тому, как его глаза теперь смотрят на мир. Он любит выходить на улицу и вдыхать холодный воздух Аляски в свои легкие; ходить, пока не перестанет чувствовать ноги и ему не нужно сесть и размять их. Мир так велик для открытий, а Кастиель такой крошечный и хрупкий. Но, несмотря на это, есть что-то почти утешительное в том, что он может умереть в любую минуту; в том, что он... Такой чувствительный и уязвимый. У жизни появилась ценность, теперь, когда он может умереть. Каждый шаг стал продуманным, каждая битва стала гораздо более значительной. Есть что-то неуловимое в осознании того, что он борется за свою жизнь.***
Вечером они сидят друг напротив друга. Дин достает два пластиковых стакана и бутылку Бушмилс, наливает обоим примерно с два пальца, и они залпом осушают их. Алкоголь прожигает себе путь к желудку Кастиеля, и он откидывается назад, довольный ощущением. Дин поднимает бровь, а Кастиель кивает, наполняя стаканы.***
Иногда Кастиель спит допоздна, вставая с кровати в одиннадцать утра, будучи разморенным сном и теплой простыней. Уже середина октября, холод становится невыносимым; и тогда он берет еще одну пару носок, заталкивает ноги в домашнюю обувь и думает, что это еще одна из тех прекрасных вещей, что есть в людях. С какой легкостью на них могут влиять такие неважные глупости, как погода. Или то, что раньше не имело значения. Это никогда не перестанет восхищать. Однажды утром он просыпается от запаха масла для жарки и выходит из комнаты, чтобы увидеть Дина, ставящего тарелку с омлетом, хлебом и салатом на стол. Он поднимает глаза - зеленый не был таким ярким уже два месяца. - С добрым утром, - бормочет Дин. Он выглядит смущенным. Кастиель проводит рукой по волосам, кивает и садится есть. Дин садится напротив. Они едят в тишине, но эта тишина кажется приятнее.***
Когда умер Бобби, Дин убил двадцать демонов в один день. Когда умер Габриель, Кастиель нашел Рафаеля и отомстил.***
Они покидают Аляску в конце октября. Становится слишком холодно, и, несмотря на то, что Дин не говорит ни слова, Кастиэль видит, что ему все это не нравится. - Куда тебе хочется поехать? – спрашивает Кастиель. Дин сидит очень близко к их камину. - Мне как-то все равно, - говорит Дин. Кастиель думает, что ему нужно постричься. Возможно им обоим нужно. Он думает о Дине в каком-нибудь жарком месте, о каплях пота, стекающих по шее и по линии челюсти, произнося: - Тогда Южная Америка. Аргентина? - Хорошо, - отвечает Дин. Кастиель достаточно хорошо его знает, чтобы понять, что он благодарен.***
Он немного злился на Дина во время войны. Из-за разных причин, но в основном из-за того, что Кастиель надеялся увидеть Дина предводителем; а Дин хотел остаться тем, кто он есть в мире, который должен был измениться. Они общались в основном преодолевая свои гнев, разочарование и утраты. Они ругались из-за каждого павшего солдата, иногда били друг друга из-за каждой проигранной битвы. Дин был котлом, в изобилии полном желчи, а Кастиель не знал, как справиться с чувствами, которые только начал испытывать. Они набрасывались, почти ненавидели друг друга, но нуждались один в другом сильнее всего. Кастиель думает, что он сам единственная причина, по которой Дин еще не потерял рассудок, если можно так назвать его состояние.***
Буэнос-Айрес - это полная противоположность Аляски: полный жизни, теплый и огромный. Они идут по улице в мотель, и плечи Кастиеля трутся о плечи множества незнакомых людей - он потерял им счет. Дин выглядит безразличным, а Кастиеля восхищает эта смесь запахов и прикосновений. Ему тяжело быть сосредоточенным в толпе. Дин показывает дорогу, и Кастиель позволяет уводить себя. Можно увидеть мышцы спины под тонкой тканью его футболки, и эта перемена освежает после тяжелых курток, которые были на Аляске. Он скучает по стерильности в холоде, но есть что-то живое и настоящее в криках вокруг него, в тепле, в поте. Он снова восхищается тем, что он неважен как человек - когда-то он был существом, притягивающим заинтересованные взгляды, а сегодня он такое же как все, и каждый, кто на него смотрит, видит именно то, чем он является. Ему это нравится, быть маленькой частью огромного пазла, но иногда его это разочаровывает - привыкать быть ничем. Он ждет Дина на парковке, пока тот идет забирать ключи, и они заселяются в тишине. - Тебе нравилась Аляска, да? - спрашивает в итоге Дин, - Холод. Снег. - Да, - говорит Кастиель, - Но и Буэнос-Айрес выглядит приятно. Жара, люди, атмосфера - это освежающая смена обстановки. Дин вздыхает: - Это просто - холод напоминает мне о вещах, которые я хочу забыть. Он пытается объяснить. Кастиель почти обижается; Дин не объясняться перед ним. Он звучит выдохнувшимся: - Ты скучаешь по раю? - Ну конечно, - отвечает Кастиель, - Это же рай. Это заставляет Дина усмехнуться.***
На соседней от их мотеля улице есть пекарня, и запах доносится до них. Он создает домашний уют в их маленькой разваливающейся комнате, и у Кастиеля занимает две недели сломаться и пойти в магазин. Он маленький, а его хозяин большой и голосистый мужчина, и Кастиель покупает круассаны и эклеры. Когда он возвращается в комнату, Дин лежит на полу их крохотной кухни и чинит протекающую трубу раковины. Кастиель думает, что это хороший знак. Он оставляет пакет с выпечкой на столе и выходит на еще одну прогулку по улицам. Когда он возвращается, поздно ночью, нескольких эклеров уже нет и осталась только половинка круассана в пакете.***
Он любит гулять по улицами, болтать с торговцами, смотреть как люди управляют своими рутинными жизнями. Каждый из них поглощен своим миром, и они... Слепы друг к другу, слепы к чему-то большему, чем они сами. Никто из них не знает, что в чертовой комнате в чертовом мотеле спит Дин Винчестер, человек, спасший мир. Человек, который пожертвовал самым важным и дорогим для него, чтобы они и их семьи остались в живых. Это ужасно, по мнению Кастиеля, но такова природа вещей. Самые большие события всегда остаются тайной. Он думает, что это потому что многие люди не вынесут правды. Это почти огорчает.***
Он режется бумагой, в один прекрасный день, и это его пугает. Вещей, которые могли ему навредить, раньше было немного; теперь, каждая вещь стала опасной для жизни. К удивлению, он боялся за свою жизнь.***
Он находит Дина на коленях рядом с телом Сэма, они оба в крови. Кастиель всегда думал, что если дойдет до этого, Дин будет сдержан и холоден как лед; но он качается на месте, полностью уничтоженный. Кастиель тогда еще был наполовину ангелом и мог видеть, как сильно разбит Дин, и мог помочь ему успокоиться и отпустить тело мертвого брата. - Я убил его, Кас, убил,- Дин не прекращал бормотать, пока Кастиель вел его в комнату, - Господи. Кастиель вздыхает и смотрит на то, как держит ослабленного и дрожащего Дина. - Бога нет.***
Дин нестабилен. Есть дни, когда он говорит с Кастиелем и решает с ним кроссворды из газет (Кастиель любит смотреть на морщинку между его бровями, на то, как он поджимает губы, на довольную полуулыбку, когда он находит подходящее слово). Иногда он даже выходит с Кастиелем на улицу. В другие дни, большинство дней, он сидит на диване и смотрит в стену или пьет, пока не вырывает. Как-то раз, Кастиель слышал, как он плакал с ванне. В другой раз, Дин кинул стеклянный стакан в стену; у Кастиеля заняло почти час, чтобы вытащить все осколки из руки Дина. Это пугает, видеть его таким. Кто-то, кто раньше выглядел сдержанным и почти неуязвимым, распался на столько маленьких кусочков, когда плотина пала, и все что осталось это останки того, чем он был, воспоминания охотника.***
Было нечестно и во время войны. Были вещи, которые должны были быть сделанными, и были люди, чтобы их сделать, и на этом все кончается. Дин должен был убить Сэма. Так и случилось.***
Кастиель решил вздремнуть днем, и Дин выходит купить воду и газировку. Он чувствует себя тающим, полностью поглощенным матрасом, позднее солнце растапливает его. Он устал; от ночей, в который он должен успокаивать Дина, до сих пор просыпающегося от кошмаров, от бегства от воспоминаний, от приглядывания за полу-человеком, который раньше был вдохновением Кастиеля. Он продолжает оглядываться назад, хотя в этом нет никакого смысла. Все, кого они знали, погибли, друзья и враги. Он думает о Дине, который цепляется за свою семью, как за спасательный круг, и ему больно за Дина. Больно из-за того, кем он был и кем он стал. Он скучает по мужчине, которого вытащил из ада, у которого хватало смелости сказать нет, который не напивался до беспамятства каждую ночь. Человек, который держал пистолет, словно это его лучший друг, который любил, помнил и знал, как держать ношу на плечах. Иногда он ненавидел Дина за то, что он позволил себе развалиться; большинство времени он ненавидел сам себя за то, что позволил Дину стать тем, кто он сейчас. Больше всего Кастиель скучает по Дину, который мог любить.***
Они уезжают из Буэнос-Айреса почти через неделю после этого. Кастиель режет салат на ужин, и Дин вышел купить им хлеб. Он подпевает радио - песня видимо хит, и ее играют каждые несколько часов уже несколько дней. Кастиель не знает, о чем он поет, но в припеве повторяется фраза "Te amo, mi maldito una"*, и это заставляет сердце Кастиеля сжаться. Это происходит впервые, пугающее и приятное в тоже время чувство. Песня сменяется испанским поп-хитом после того, как Дин врывается в комнату, хлопая за собой дверью: - Кастиель? Пошли, мы уезжаем, - говорит он. Кастиель подходит к нему: - Дин? О чем ты говоришь? - Я сказал, что мы уезжаем. - Почему? - спрашивает Кастиель, и когда Дин не отвечает, он хватает его за плечо и разворачивает к себе, - Дин... Глаза Дина красные и опухшие, а его нижняя губы дрожит. Его лицо мокрое от слез, и он выглядит напуганным. Хватка Кастиеля становится сильнее прежде, чем он притягивает его к себе. - Эй, успокойся, хорошо? - шепчет Кастиель, и Дина трясет, - Расскажи мне что случилось. Дин застывает на несколько мгновений, но потом распрямляется и отходит от Кастиеля. Он выглядит так, будто на нем маска - его лицо ни на что не намекает. Только на холод и полное равнодушие. Настолько сильно он разбит. - Я видел Сэма, - говорит Дин, - То есть, я видел кого-то похожего на Сэма, и... Кастиель кивает и достает свой чемодан из шкафа.***
Они останавливаются в Париже на два дня. Кастиель настаивает на том, чтобы они поднялись на Эйфелеву башню, но Дин все еще пьян после полета и рвет прежде, чем они проезжают половину пути. Они едят багет в булочной, и Дин жалуется из-за того, что все слишком французское, не смотря на то, что Кастиель думает, что во французах есть что-то изумительное - ежащиеся и румяные от холода, женщины окутаны в тяжелые пальто, и мужчины кажутся немного сердитыми. Дин отказывается сказать хоть слово на французском, поэтому Кастиель говорит за двоих, и когда официант в ресторане говорит, что они красивая пара, он не спешит его поправить.***
- Нет, чертов ублюдок, - говорит Дин. - Да, дай всему этому гневу исчезнуть, - говорит Сэм. И земля тряслась в ужасе и злости.***
Оттуда они едут в Рим. Дин говорит, что ему все равно куда они поедут, только если это не Франция, и Кастиель хочет посмотреть на древности. Они едут в Италию на поезде; Дин согласился лететь при условии, что он будет пьян весь полет, но Кастиель больше никогда не хотел видеть его пьяным. Рим холоден и приятен им. Кастиель замечает, что Дин чувствует себя лучше - видимо расстояние помогает ему забыть. Это долгий и сложный процесс, и Кастиель уже понял, что никогда не получит своего Дина обратно. Может это процесс для них обоих: Дина, чтобы собрать себя снова, и Кастиеля, чтобы принять Дина, каким он есть. Не пьяного, разбитого и полного жалости к себе, но... Более слабого, более покорного, более нуждающегося. Кастиелю особенно нравятся фонтаны, влажные статуи и плещущий звук воды. Он хочет сохранить эти моменты, поэтому покупает музыкальную шкатулку и собирает подарить ее Дину, но когда он возвращается в их номер в отеле, Дин спит на полу, и место пахнет алкоголем. Кастиель откладывает ее и переносит Дина в кровать. Даже когда он был ангелом, Кастиель думал, что люди утомительны. Как существо, которое не чувствовало многое, то, что людьми управляли их чувства, озадачивало его; в дополнение к этому он знал, что Дин более радикальный по отношению к остальным людям, но он был для Кастиеля примером человека, и он был... Покрыт ранами от собственных рук. Изматывало его почти только лишь эмоциональное суждение. И сейчас не люди утомительны, а Дин; заставляет его ухаживать за тем, кто не хотел заболеть. Но он делает это и продолжит делать это, пока Дин разрешает ему.***
- Как ты это делаешь? - спросил Дин. - Делаю что? - Борешься против своих братьев. Кастиель горько улыбнулся: - Они перестали быть моими братьями, когда обернулись против того, во что я верю, - сказал он, - Ты спрашиваешь из-за Сэма, ведь так? Ты должен перестать относиться к нему, как к Сэму, и начать видеть его тем, кем он являлся - Люцифером. - Пошел нахер, - сказал Дин и хлопнул дверь, когда вышел.***
Рим тихий по воскресеньям. Кастиель гуляет по улицам, его шаги эхом звучат между усталыми зданиями, и тишина не пугающая, а... Священная. Рим окутан своей верой, и Кастиель думает о прошлом - когда христианство только зарождалось, когда сына только распяли, и Рим был центром мира и центром религии. Здесь построили огромные церкви. Здесь погибли люди ради своей веры - в сына, в отца, в императора. Сегодня есть хотя бы один человек, который выходит покурить во время молитвы. Это смешно. Кастиель хотел заставить людей снова поверить - но в кого? Бог умер. Нет никого, кто услышал бы их молитвы. Нет никого, кто хотел бы им помочь. Они обречены.***
Ему нравится думать, что они нашли какой-то порядок. Порядок среди их хаоса. Кастиель уходит почти каждое утро и возвращается днем с едой; Дин моет посуду и кивает Кастиелю в знак благодарности. Время после полудня они проводят по разному - иногда Кастиель снова выходит, но обычно он остается в комнате, читает купленные книги, решает кроссворды, опустошает бутылки из под выпивки, которые он находит под раковиной. Дин же выходит в это время дня. Когда он возвращается, от него несет алкоголем. В этот раз у него размазана помада по подбородку. Он настолько пьян, что с трудом может опереться о стену, и видно, что его вырвало - капилляры на глазах лопнули, и он очень бледен. Кастиель настолько зол не него, что хочет оставить отключающегося Дина у двери. Но один взгляд заставляет его состраданию одержать верх над его ревностью, и он поднимает Дина и несет его в ванную, моет его и укладывает в кровать, целуя его лоб и закрытые глаза. Он хочет злиться, он у него нет права. Он хочет совет, но у него никого нет. Следующим утром он просыпается поздно, чувства утомляют его, и когда он заходит на кухню, он находит Дина, сидящего на столе. Он выглядит бледным и страдающим, но более трезвым, чем Кастиель видел его уже несколько месяцев. Он понимает глаза, когда Кастиель заходит в комнату, и тень улыбки, которую никто из них не заслужил, падает на его губы. - Привет, - говорит Дин. Он охрип, и он протягивает Кастиелю чашку кофе. - Я приготовил его, как ты любишь. Кастиель хочет сказать что-нибудь колкое насчет того, что он удивлен, как Дин вообще помнит что именно Кастиель любит, но он понимает, что это говорит его человечность, и он должен радоваться, что Дин ведет себя как человек. - Спасибо, - говорит он и пробует кофе, в том время как Дин вопросительно поднимает бровь (этот жест слишком хорошо знаком; сердце Кастиеля сжимается и почти разбивается). Он добавляет: - Ммм, он хороший. Они садятся друг напротив друга. Кастиель хочет сбежать от туда. Дину, кажется, комфортно. - Я, - начинает Дин и обрывает себя. Кастиель моргает и смотрит на него; его волосы отросли, они падают на лоб и глаза, закрывают уши. Его глаза выглядят глубокими, стены, которые он выстраивал на протяжении многих лет полностью пали после того, как он убил своего брата, и мешки под глазами становятся темнее и больше, вбирая все ночи, в которые он не спал. Губы Дина потрескались; его пальцы дрожат. Он сидит ссутулившись, и это первый раз, когда Кастиель замечает, как он похудел. - Ничего, - говорит он. - Нет, Кастиель... - Дин. Все в порядке. Дин смотрит на него, круглые глаза молят о пощаде, но Кастиель не щадит его - он понимает его. Дин продолжает забывать, что Кастиель тоже убил брата. Больше, чем одного, на самом деле. - Спасибо, - шепчет Дин. Кастиель понимается и уходит на свою утреннюю прогулку.***
Кастиелю надоедает Рим. Город красив, и в нем есть нечто волшебное, но он чувствует пепельный вкус рутины, и он все еще хочет увидеть мир. Когда он говорит это Дину, второй мужчина кивает и кажется, что он его понял. Кастиель задается вопросом, скучает ли он по Импале, по езде по дорогам Соединенных Штатов. Ему кажется, что да.***
Они едут в Амстердам на поезде. Дин говорит, что хочет побыть в городе, где больше жизни, чем культуры, и Кастиель не понимает, но он поедет в любое место, в которое захочет Дин. Кастиель понимает, что любит ездить на поездах. Вагон приятно покачивает, и сама поездка тихая и спокойная. Кастиель не хочет уходить. Ему кажется, что поезд привезет их в надежное убежище, потому что место обязано быть без всего этого террора. Но Дин кидает на него раздраженный взгляд и тянет его за рукав, и Кастиель безмолвно встает.***
Амстердам приятен. Он отличается от Рима и Парижа тем, что то огромное количество туристов, которые там находятся, собираются группами рядом с определенными местами, и это смешно выглядит. Кастиелю неудобно спрашивать Дина, но тот понимает его замешательство: - Наркотики, - говорит он. - Что? - Марихуана. Здесь это законно, поэтому все дети приезжают сюда. - Оу, - говорит Кастиель. - Я не знал. - Ничего, - говорит Дин и смеется. Они продолжают идти к их номеру в тишине, пока Кастиель не спрашивает: - Ты поэтому захотел приехать сюда? Дин не смотрит на него, но он улыбается. - И да, и нет, - говорит Дин, - Меня не тянет наркотикам, также как меня не тянет и к сигаретам. Но Сэм всегда говорил, что несколько раз покурить грас это не страшно, и сейчас - мне кажется подходящим временем попробовать. Кастиель обдумывает свои слова прежде, чем он говорит: - К тому же, никогда не поздно попробовать, - и ему ужасно приятно, когда его слова заставляют Дина снова улыбнуться.***
В Амстердаме не так уж и много на что посмотреть. Кастиель гуляет в парке каждое утро, но это не удовлетворяет его любопытство, его необъяснимое желание увидеть, исследовать и узнать. В конце концов, он пытается уговорить Дина пойти с ним в музей Ван Гога. - Зачем мне идти в музей парня, который отрезал себе ухо, - говорит Дин и наливает себе воды. Кастиель снова думает, что это улучшение. - Только мочку, - пытается Кастиель. Дин смотрит на него и трет глаза (он не спит по ночам, говорит, что он не может уснуть, но Кастиель боится, что он не хочет разбудить его криками), и в итоге - вздыхает. - Хорошо. Но только не больше двух часов. Кастиель удовлетворенно улыбается.***
Они идут в музей на следующий день. В музее нечего делать, и не смотря на то, что Дин не говорит ни слова, Кастиель знает, что тот думает, что это пустая трата времени и денег. Но для него это не так - потому что помимо музея, они провели время вместе. И Кастиель не может вспомнить, когда в последний раз они были вместе вне комнаты мотеля. Они идут обратно в тишине, когда Дин прочищает горло и говорит: - Не хочешь купить марихуану? Кастиель смотрит на него несколько мгновений и кивает.***
Они покупают готовый джойнт, потому что никто из них не знает, как самому скрутить, и курят в комнате. Кастиелю не слишком нравится вкус - он почти не чувствуется, но чувство во рту странное. Он спускается с кровати на пол и подтягивает колени к груди. Он слышит, что Дин что-то говорит, но это будто слушать не настроенное радио. В итоге Кастиель встает и приносит им воды. Дин, который успел скинуть обувь, лежит на кровати Кастиеля, немного сдвигается, чтобы освободить ему место. Он хлопает по кровати, и Кастиель принимает приглашение. Они лежат в тишине, пока Дин не спрашивает: - Ты что-то чувствуешь? - Немного, - отвечает Кастиель, - Я чувствую себя странно, но... ничего особенного. - Хмм, - говорит Дин и через какое-то время, - прости меня. - Простить за что? - спрашивает Кастиель, и он не хочет смотреть на Дина, боится того, что он увидит. - За мое поведение. Кастиель садится: - Не проси прощения за то, что еще не закончилось, - говорит он, и это правда, и если Дин сейчас извинится и пойдет завтра пить, Кастиель думает, что так ему будет больнее. - Черт, Кастиель, - говорит Дин, садится и разворачивает Кастиеля к себе лицом. - Ты не понимаешь, что... - Что ты убил своего брата. Я понимаю, - говорит Кастиель. - Но ты не можешь быть вечно пьян. И мы не можем путешествовать вечно. Есть граница тому, что мы можем увидеть, куда мы можем попасть. - Но я убил его. Зарядил Беретту и нажал на курок. - Я втыкал клинок в горло моих братьев и отрывал их крылья. Скажи, чем это отличается. - Не отличается, - говорит Дин, и он звучит ужасно, полон таким количеством боли, страданий и злости, что у Кастиеля идут мурашки по спине. - Но мы отличаемся. И Кастиель не любил своих братьев так, как Дин любил Сэма. Потому что любовь людей сильнее, чем та, которая была у него и его братьев. Он знал это, но ничего не сказал. - Для тебя это все игра, да, - спрашивает Дин, - Тащить меня по всему миру и притворяться, что мы нормальные: грешник, убивший дьявола, и павший ангел, идеальная пара, не так ли? - Дин, - начинает Кастиель, но Дин его не слушает. - Тебе действительно кажется, что я нормально себя чувствую, зная, что алкоголь это единственное, что помогает мне пережить эти дни? Тебе действительно кажется, что мне нравится просыпаться в кровати, не имея не малейшего понятия, как я туда попал и зная, что тебе пришлось нести меня и стирать мою рвоту с лица? Ты думаешь, что я... Что мне нравится не спать, что мне нравится быть тем, кто я сейчас, не смотря на воспоминания о том, кем я был раньше... - Ты прекрасен, - говорит Кастиель, и он думает, что обязательно об этом пожалеет позже, но сейчас это того стоит, и это может заткнуть Дина, - ты всегда был прекрасен, и всегда будешь. Нет никого другого в мире, Дин, кто сравнился бы с тобой. Он говорит это и целует Дина. Это странно. Губы Дина сухие, но мягкие, и когда Кастиель запускает одну руку в его волосы и обхватывает лицо Дина второй, он чувствует вибрацию. Он не уверен, кто из них трясется; скорее всего оба. Поцелуй выходит голодным, отчаянным, полным злости и страха. Дин сжимает в кулаке футболку Кастиеля, а вторая рука ложится на его шею, чтобы сблизиться. Они отрываются друг от друга на мгновение, чтобы начать снова, и Дин садится на Кастиеля, его ноги рядом с бедрами Дина, грудь напротив груди, и он поднимает лицо Кастиеля и целует его также, как тонущий человек глотает воздух. Все заканчивается также быстро, как и началось. Дин встает на ноги, и он выглядит испуганным. Кастиель смотрит на него, и ему нечего сказать, он ничего не может сделать, чтобы исправить то, что только что произошло. Он так и продолжает смотреть на Дина, собирающего вещи и уходящего, при этом вытирая губы рукавом. Его губы покалывает.***
Дин возвращается на следующий день ближе к полудню. Кастиель особо не беспокоится; Дину тридцать один год, и он может о себе позаботиться. Если есть кто-то или что-то, выживающее в любой ситуации, это он. На его подбородке помада, и его футболка одета наизнанку, но от него не пахнет алкоголем. - Ты был у девушки, - констатирует факт Кастиель. - Да, - говорит Дин. Они обмениваются короткими взглядами, и Кастиель понимает, что Дин не хочет об этом говорить. Он понимает, что Дин предпочитает обо всем забыть. - Давай уедем отсюда, - говорит Дин, и Кастиель соглашается.***
Они летят в Египет. Дин хотел поехать в место даже дальше Европы, и Кастиель думает о Риме и скучает по древностям, которые видел там. Он хотел вернуться еще дальше во времени. Уже апрель, и в Египте тепло. Дин носит длинную тонкую майку, Кастиель - футболку, принадлежащую Дину. Дин смотрит на него взглядом, который Кастиель не может прочитать, и это его беспокоит, но им обоим до сих пор неловко, и он не хочет поднимать эту тему. Они ходят по пустыне, как предки Дина ходили по ней, и у Кастиеля появляется ужасное чувство отчуждения. Он обманывал себя все это время - он не знает, как на самом деле чувствовать. Пирамиды монументальны и стары, как и он, но они творения людей. А Кастиель... Наверно немного человечный, но он не сын Адама.***
- Есть что-то особенное, что бы ты хотел на ужин? - спрашивает Кастиель Дина, который растянулся на своей кровати и слушает музыку. Кастиель купил ему айпод перед тем, как они улетели на Аляску в сентябре. Они не могли взять с собой Импалу, и он знал, что Дину нужна его музыка. - Мне все равно, - отвечает Дин, и Кастиель съеживается. Дин снова отдалился от него, и он утешает себя мыслью о том, что он не был пьян с тех пор, как они приземлились в Египте - уже две недели, но он скучает по Дину, который смотрел ему в глаза и даже по Дину, который оставил ему половинку круассана. Он вздыхает. - Может все-таки попробуешь? - спрашивает Кастиель. Дин поднимает глаза и смотрит на него. Его глаза большие, темные, и солнечный свет, пробивающийся сквозь занавески, освещает его ресницы. Он до боли красив, и он знает это, он всегда знал как использовать свою внешность в качестве оружия. Грустно думать об этом, но это правда - Дин Винчестер солдат, и он смотрит на вещи, как солдат. Его мировоззрение черно-белое. Кастиель не может не задаться вопросом, где он находится. - Я не уверен, что могу, - отвечает в итоге Дин. Кастиель хочет его обматерить, но вместо этого он говорит: - Тебе скучно в Египте? - Да, - говорит Дин. - Ты хочешь, чтобы мы уехали? - спрашивает Кастиель. - Я думаю да, - отвечает Дин. Сердце Кастиеля падает; Дину все равно, чего хочет Кастиель. Он всегда давал ему свободу выбора куда они поедут, но не когда они уедут. - Хорошо, - говорит он и идет к шкафу, чтобы достать чемодан.***
Он в последний раз гуляет по городу, покупает карту мира и кнопки, чтобы отметить где они уже побывали, и куда он захочет вернуться, чтобы осесть. Он не знает, куда они поедут, но пирамиды и Рим сделали его ностальгическим и он покупает два места на корабль до Афин. Это не так уж и плохо. Им придется провести три недели в компании друг друга, и если это не заставит Дина преодолеть то, что произошло в Амстердаме и снова стать другом Кастиеля, то он не знает, что может.***
Дину не нравится, что им придется плыть в Грецию, но Кастиель знает, что он предпочтет это полету на самолете, поэтому ничего не говорит, когда они собираются. Кастиель до смешного доволен собой, и он не может дождаться отплытия. Только вода вокруг него на протяжении трех недель; он уверен, что это будет превосходно. - Ветер на нашей стороне, - говорит Кастиель, когда они поднимаются на корабль. - Как скажешь, - отвечает Дин.***
Первые четыре дня в море Кастиель проводит рядом с ведром. На пятый день он выходит на палубу и видит Дина, стоящего у ограждения, его волосы развеваются на ветру, и он ест яблоко. - Привет, - говорит Кастиель и встает спиной к ограждению, облокачиваясь на него. Дин смотрит на него, и потом снова возвращает взгляд к той точке, в которую он смотрел до этого, где-то между водой и небом на горизонте. - Чувствуешь себя лучше? - спрашивает Дин, и тень улыбки проскальзывает на его губах. Это радует Кастиеля – то, что Дин чувствует себя рядом с ним достаточно комфортно, чтобы смеяться над ним. - Да, спасибо, - он отвечает. Они молчат. - Я устал, - в конце концов говорит Дин, и кидает яблоко в воду. – Я иду спать. Он разворачивается и уходит, оставляя Кастиеля позади.***
В начале второй недели на корабле, двое сидят на полу их каюты, облокотившись о кровать Кастиеля, и слизывают соус от картошки с пальцев. После нескольких минут молчания Дин спрашивает: - Что ты ищешь, Кастиель? - Что ты имеешь в виду? - отвечает ему Кастиель, потому действительно не уверен. - В этом мире, в человечестве... Во мне. - Этот мир прекрасное место, - говорит Кастиель, и он решает сказать правду, потому что он говорит сейчас с Дином, и тому некуда сбежать. Он думает, что они оба это понимают, и возможно именно поэтому Дин его спрашивает, - Столько вещей, которые стоит увидеть, и все находится на расстоянии вытянутой руки. Когда я был ангелом, все было почти скучным; я был там, когда все случилось, я видел как все создавалось. Но я никогда не мог этого коснуться, и я никогда не был так мал по сравнению с этими вещами. Этот мир и моя человечность появились вместе, и это... захватывает дыхание. - Я понял, - говорит Дин, несмотря на то, что Кастиель думает, что что-то не так. – А я? Кастиель сглатывает. - Ты знаешь, что я ищу в тебе. - Вещи, которые я не могу тебе дать. - Ты человек, - говорит Кастиель, - ты... Сделан из чувств. Не притворяйся, будто ничего ко мне не чувствуешь. Не отталкивай меня. Это нечестно, ни по отношению ко мне, ни по отношению к тебе. Дин поднимается на ноги. - Иди на хер, - говорит он. Кастиель думает, что у них уже была такая ситуация, только на этот раз вместо того, чтобы хлопнуть дверью, Дин тихо ее закрывает. Это пронзает гораздо сильней.***
Ему нравится проводить дни на корабле. Майское солнце обволакивает его, и он... Он не скучает по раю, потому что у него не было особенных чувств, пока он был там, но он скучает по безмятежности. Наверно. И по безопасности. Дин избегает его, и несмотря на то, что он огорчен, что его план не сработал, он позволяет ему делать то, что он хочет. Нет смысла навязываться, и он почти забыл, что Дин до сих пор восстанавливается. Если ему нужно делать это подальше от Кастиеля, что ж... Кастиель уважает его решение.***
Дин находит его в конце второй недели плавания. Это вечер пятницы, и Кастиель стоит на палубе. На улице прохладно; он снова надел куртку после того, как нескольких недель не трогал ее. Это хорошее чувство – до боли знакомое. Он притворяется, будто не слышит, как Дин подходит. - Увидел что-то особенное? - спрашивет Дин. Его голос немного осипший; Кастиель задается вопросом из-за чего – из-за того, что им не пользовались или от слез. Раньше он бы подумал, что второй вариант это слишком, но Кастиель видел Дина рыдающим много раз за последние полгода. - Нет. Все кажется… однотипным. Здесь. - Негде погулять, да, - говорит Дин, и Кастиель слышит улыбку. – Ты говоришь, что я убегаю, и наверно это правда. Но ты тоже от чего-то бежишь, Кастиель. - О, - отвечает он, потому что ему нечего сказать и ему любопытно. - Все твои прогулки, это желание увидеть что-то еще. Ты бежишь. От рая. От того, чтобы быть человеком, как все, найти работу, купить дом. Просто жить. И возможно Дин прав. - Может быть. Но ты тот, кто ведет нас сюда. Ты тот, кто должен восстановиться. - Я... - До сих пор не в порядке, - говорит Кастиель предупредительным тоном, давая Дину понять, что они не будут спорить на этот счет. Что-то в нем осталось от ангела, и он может убедить Дина. Дин вздыхает. Он молчат, и вокруг них только шум воды, которая течет никуда и везде, и волн, которые толкают корабль дальше.***
Через четыре дня они прибудут в Грецию. Кастиель каждый день просыпается с тошнотой, и ему кажется, что она не уходит в течении дня, только становится чуть слабее. Он чувствует себя слабым, больным. Этот корабль сдавливает и душит его. Дин, кажется, чувствует то же самое, и это как-то обнадеживает. В странной человеческой манере. - Я думал, что ты будешь другим, когда падешь, - каким-то вечером говорит Дин. Они снова на палубе – Дин подкрался к Кастиелю так же, как и в каждый вечер после того разговора в пятницу. Они стоят у ограждения, не смотрят друг на друга, но в пространстве между их плечами можно почувствовать напряжение, и у них есть странная и путающая интимность. - Более хорошим или более плохим? - спрашивает Кастиель, и позволяет себе улыбнуться. Это почти абсурдно – не подходить ожиданиям Дина даже после того, как он пал, чтобы остаться рядом. - Менее человечным, - после долгого молчания отвечает Дин. - Прости, если я... - Не проси прощения. Так лучше. Я чувствую себя... Целым. - Целым? - Кастиель поднимает бровь. – Ты самый не целый человек, которого я когда-либо видел, включая то время, когда я был ангелом. Он видит в воде, как Дин повернулся и теперь смотрит на него. - Ты ничего не знаешь о том, что это значит, быть целым или нет. - Я знаю больше, чем ты думаешь, - говорит он, потому что он никогда не был целым, и не понял этого, пока не встретил Дина. - Ты не знаешь, какого это, Кастиель, о чем ты говоришь? - Но я же живой. - Это гораздо сложнее, - говорит Дин, голос пропитан ядом, но это хорошо – открыть рану и дать гною вытечь. Кастиель стерпит все. Он спасет Дина – ради Джона Винчестера, ради Бобби. Ради Сэма, ради самого себя. Ради Дина. Они молчат. - Дин, я... - Что во мне такого, - почти шипит на него Дин. Его трясет, замечает Кастиель, и он бледен в лунном свете. – Что во мне такого, Кастиель, что заставляет тебя так упорствовать? - Я не могу позволить тебе развалиться. Ты спас мир, - говорит он, - а потом ты спас меня. Он трясет головой и уходит, оставляя Дина одного на палубе.***
Они прибывают в Грецию под конец третей недели днем, и Кастиель счастлив вновь ступить на твердую землю. - Господи, я никогда в жизни больше не поднимусь на корабль, - говорит Дин, нормально улыбаясь в первый раз за такое большое количество времени. Улыбка кажется чуждой на его лице; почти пугающей. - Ты предпочитаешь летать?- спрашивает Кастиель, тихо смеясь, и поднимает свой чемодан. Дин смотрит на него с кислым лицом и идет в сторону дороги. Кастиель смеется и следует за ним.***
Парфенон в Афинах восхитителен. Кастиель осматривает его несколько часов, но никак не может насытиться – точная и обдуманная работа, и даже его человеческим глазам видно, что он создавался из-за веры в нечто большее, из-за религии, а не как публичное заявление. Когда он возвращается в их номер в отеле (они решили побаловать себя отелем на четыре месяца, и Кастиель настолько рад мягкой кровати, что ему хочется плакать) только начинает темнеть и уже нет смысла оставаться. На пятое утро в Афинах, Дин встает рано, и когда приносит Кастиелю кофе, спрашивает его: - Я могу пойти с тобой? В старый город и куда-то еще? Кастиель поднимает бровь, и его сердце пропускает удар, но он отвечает: - Да, если ты хочешь. - Я хочу, - кивает Дин.***
Они берут такси до Парфенона, и Дин платит. Они идут к древней святыне в тишине, и когда Кастиель смотрит на Дина, он видит второго мужчину с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами, всем своим видом выражая изумление. - Вау, - шепчет Дин. - Да, - Кастиель с ним соглашается. Они гуляют, молча, бок о бок. - Прости меня за то, что я сказал тебе на корабле, - вдруг говорит Дин, снова шепотом. - Все нормально, - говорит Кастиель, тоже шепотом, потому что он не хочет ругаться с Дином и потому что действительно не злится. Он никогда не злился на Дина. - Это нет, я... - он слышит, как Дин глубоко вздыхает и медленно выдыхает. – Я не достаточно ценю тебя. То есть не ценил. Я считал тебя как должное, и это была ужасная ошибка. Мне жаль. Кастиель поднял взгляд на Дина, который смотрит на него разбитым взглядом, разбитым, не потому что он убил Сэма, а потому что ранил Кастиеля. Понимание похоже на удар в грудь; внутри что-то болит, а затем раздувается, почти с гордостью. - Все нормально, Дин, правда, - отвечает он, и Дин закрывает глаза на несколько секунд, кивает, и они продолжают прогулку в тишине.***
Они едут обратно в отель с наступлением темноты, и прежде чем они заходят в лобби, Дин берет Кастиеля за локоть и с подозрительной улыбкой говорит: - Пойдем выпьем. Только пиво, ты и я. Кастиель хочет сказать нет, но глаза Дина загораются, и он не замечает, как соглашается.***
Дин смотрит за тем, чтобы пиво оставалось пивом, и они едят картошку фри с выпивкой, чтобы их животы были полны. Пиво влияет на Кастиеля сильнее, чем на Дина; он откидывается назад на стуле и чувствует что-то... неуловимое и легкое. - Иди сюда, парень, пойдем спать, - говорит Дин и тащит его на улицу. Кастиелю нравится запах Дина – терпкий от пота и... Просто запах Дина. - Когда-то я был, - начал Кастиель, но он не находит слов, и вдруг чувствует что задыхается; человечность запирает его. Он не способен описать то, что было раньше. Ангел не описывает это; солдат не совсем правильно; дурак это правда, но это дает ему плохую репутацию, потому что он не был совсем дураком, просто принял несколько неправильных решений. - Шшш, Кастиель, шшш... - бормочет Дин в его волосы, – Все хорошо. Я здесь.***
Он просыпается медленно, привыкая к теплу, которое проникает к ним через занавески, почти полностью закрытые, и к телу, обвитому вокруг него. Кастиель просыпается в руках Дина, и его сердце останавливается. Он поворачивает голову, медленно, чтобы увидеть Дина, проснувшегося, глаза открыты и зеленый в них настолько яркий, будто он смотрит телевизор очень близко: тысячи пикселей, тысячи цветов смешались, чтобы создать одну картинку. Дин моргает. - Доброе утро, - шепчет Дин. От него пахнет длинным сном и поздним утром, и это не самый лучший запах, но этот запах… приятный, настоящий и человеческий. - Доброе утро, - бормочет он в ответ, и немного сдвигается, замирая, как только чувствует утренний стояк Дина у себя ниже спины. Они смотрят друг на друга. Кастиель хочет перестать дышать, но все что он может сейчас делать, это часто дышать. Он спрашивает себя, паникует ли он, а затем Дин целует его, влажный и горячий рот на его, язык лениво играет в уголках губ Кастиеля. Он приоткрывает свои губы, и Дин проникает в его рот. В этом поцелуе нет ничего, чтобы напоминало об их первом поцелуе. Он спокойный, а их первый поцелуй был торопливым; настоящий, не как первый. Они обнажены друг перед другом, и в этот раз двое знают, чего они хотят. На удивление, это им дается легко. Дин укладывает Кастиеля на спину и нависает над ним, тень улыбки на его губах. Он все больше и больше похож на Дина, которого Кастиель знал, который повел Кастиеля на войну. - Секунду, - говорит Кастиель и вновь смотрит на Дина. – Ты постригся. Когда ты постригся? Спрашивает он и проводит рукой по волосам Дина, коротким и колким. Это прекрасно. - Пока ты спал. Я рано встал. - Сколько времени? - Почти одиннадцать. Ты был уставшим, - говорит Дин. Его пальцы берут Кастиеля за запястье и немного сжимают. Кастиель позволяет себе расслабиться. - Есть кофе, - предлагает Дин. Кастиель задумывается над этим. Он целует Дина, снова, чтобы проверить может ли он. Дин целует его в ответ, и когда он углубляет поцелуй и устраивается между ног Кастиеля, горячий, твердый и пугающе настоящий, Кастиель не представляет, как мог бы оставить это. Они отстраняются на несколько секунд – достаточно времени, чтобы Кастиель пальцами нарисовал несколько дорожек на лице Дина, и затем Дин улыбается ему в губы и ключицу, поцелуями проводит дорожку вниз по груди Кастиеля и прикусывает резинку его трусов. Кастиель никогда не справлялся с боксерами. - Ты в порядке? - говорит Дин ему в живот. Его дыхание горячо и звучит прерывисто – будто что-то сидит у него в горле и мешает ему. - Да, я просто... Дин поднимает голову и смотрит на Кастиеля: - Эй, все хорошо, - говорит Дин и улыбается ему, рассыпая поцелуи по животу Кастиеля, – Я знаю, что тебе страшно. У тебя множество причин быть напуганным. Но, Кастиель, я, - говорит Дин, он выглядит уверенным, но осторожным, – Я знаю, что ты этого хочешь. Но важно, чтобы ты знал, что я тоже это хочу. Хочу... Тебя. Я был зол так долго, и черт, только ты остался. Ты был со мной. Это что-то да говорит о нас обоих. Кастиель кивает и притягивает Дина к себе и долго целует. - Я... Вазелин и презервативы... - Ты действительно думаешь, что нам нужны презервативы? - спрашивает Кастиель, и Дин непонимающе на него смотрит. – Я все еще немного ангел, знаешь. В этом плане ничего нет. Дин улыбается, медленно, и в солнечном свете он выглядит почти божественно: все еще слишком светлый, но его губы красные от поцелуев, и можно увидеть его стоящий член через ткань трусов, и он весь - это шрамы, немного мышц, которые остались, и короткие золотистые волосы. Его глаза выглядят больше, чем обычно, и Кастиель видит немного белого в просвете между губами. Когда Кастиель на него смотрит, он не видит ни единого изъяна. Дин шуршит сумкой и достает из нее смазку. Он возвращается к кровати, и Кастиель немного боится – он не уверен, чего ожидать, он никогда ничего такого не делал. Но Дин двигается с абсолютной уверенностью, смотрит на него и целует его, вкладывая столько любви, что Кастиелю не остается ничего другого, как доверится ему. Он не может сказать, что пальцы неприятны, но они и не доставляют особого удовольствия, давят так, что Кастиель не уверен, что этому есть определение. В итоге Дин вынимает пальцы, закидывает ноги Кастиеля себе на плечи и входит в него, медленно, почти болезненно. Когда он полностью внутри, Кастиель напряжен до упора: каждая клетка его тела на грани разрыва. Но когда Дин начинает двигаться, он расслабляется, и после нескольких толчков, Дин попадает по какой-то точке, и Кастиель кричит, видя вспышки белого. - О боже, - он выгибается на встречу Дину. Кастиель слышит смех Дина и улыбается сам. Это не медленно и красиво: это грязно, быстро и громко: скрип кровати, вздохи Кастиеля и приглушенные стоны Дина. Кастиель тянет простыни, и ему кажется, что он сойдет с ума. Дин склоняется ближе, и Кастиелю приходится согнуть ноги еще больше, и они почти целуются – двигают губами, но не больше. Дин продолжает двигаться, сначала быстрее, а потом медленнее, будто чувствует, когда Кастиель доходит до грани, и тянет его назад. - Дин, пожалуйста, - в конце концов удается сказать Кастиель, и Дин целует его, как правильно в этот раз, и его рука спускается вниз и обхватывает член Кастиеля, и он думает, что это его конец. Мир сужается до белого и тысячи оттенков зеленого. Дин толкается в него быстрыми и резкими толчками и слышно только тихое «Кас», когда он кончает. - Сейчас я не откажусь от того кофе, - говорит Кастиель, и Дин слегка ударяет его.***
Они проводят остаток дня в кровати, а на следующий день они немного гуляют по рынку Афин. Он гораздо спокойнее, чем был на протяжении последних нескольких лет, а Дин выглядит... Не счастливым, еще не счастливым, видимо он никогда не выглядит счастливым – но целым. - Дин, - начинает Кастиель, когда они сидят в ресторане. - Ммм, - мычит в его сторону Дин, рот слишком занят гамбургером. - Я думаю, что уже можно уехать из Афин. Есть место, в которое ты бы хотел поехать? Дин останавливается, и кажется, что он задумался над вопросом на несколько секунд. Кастиель знает, что тот не шутит по тому, как он распрямляет плечи, и что-то тяжкое мерцает в его глазах. - Канзас, Кас. Давай поедем в Канзас.