Новая история

Иногда Хакуэй хочется ненавидеть дворец империи Ко. Эти огромные залы, запутанные лестницы, закоулки, двери и, самое главное, коридоры как две капли похожие друг на друга. Хакуэй прожила здесь всю свою сознательную жизнь, но так полностью и не смогла запомнить все коридоры дворца. Принцесса всегда удивлялась: как слуги не теряются среди коридоров? А может слухи правда, и раз в год здесь теряется одна или две служанки? Хакуэй мотает головой и отбрасывает дурные мысли в сторону. Все эти байки придуманы, чтобы пугать молодых слуг, которые по ночам не прочь прогуляться по дворцу. В коридоре пусто. И никого кроме первой принцессы здесь нет. Хакуэй уже переросла тот возраст, когда девочки боятся ходить одни по дворцу, но что-то все равно не дает девушке покоя. Дверь слева от Хакуэй распахивается и из нее показывается растрепанная милая девушка-служанка. Ее одежда надета кое-как и, похоже, наспех, а светлые волосы лохматые-лохматые, что делает ее похожей на одуванчик. Глаза девушки расширяются и в ужасе и в удивлении. Она быстро кланяется первой принцессе и вся красная от смущения спешит скрыться с ее глаз. Вслед за служанкой в дверях показывается и, как всегда сонное, лицо Коумея. Принц сладко зевает, почесывая багровую макушку. Его одежда мятая и выглядит неухоженной, и Хакуэй точно знает, что он не спит, по меньшей мере, вторые сутки. Мешки под глазами принца, наверное, неотъемлемая его часть – принцессе просто сложно без них представить Коумея. – Ничего не скажешь? – спрашивает он, опираясь о дверной косяк. – А должна? – тепло улыбаясь, говорит девушка. – Ну, Коэна ведь ты… – задумчиво произносит Коумей и замолкает, как только видит, что лицо девушки краснеет. – Молчу-молчу. С бледных щек Хакуэй не сходит румянец. Девушка стыдливо прячет глаза, ведь то, о чем сейчас говорит Коумей, без стыда не вспомнишь. Она вбежала в покои Первого принца без стука, вся раскрасневшаяся от бега и с растрепанными волосами, чтобы извиниться за отсутствие на ужине, который был, по словам Хакурю, просто бесподобен. Хакуэй застала его в не самый подходящий момент: Коэн с голым торсом и тяжело дышащий склонился над полуголой девушкой на его ложе. Он обернулся, услышав позади себя шаги, и встретился с испуганным взглядом Хакуэй. Лицо Коэна, затуманенное страстью, приобрело незнакомое для Хакуэй выражение. Она никогда не видела на его лице удивления или чего-то еще кроме спокойствия и равнодушия. Но в тот момент девушке показалось, что на лице первого принца промелькнуло нечто большее, чем простая неловкость. Хакуэй поспешила удалиться. Коэн ничего не сказал. *** – И снова мы встречаемся в таких обстоятельствах, – говорит Коумей, провожая взглядом темноволосую девушку, вышедшую из его покоев минутой ранее, – Хакуэй. Принцесса улыбается и подавляет тихий смешок. Ситуация и вправду достаточно щекотливая: в который раз Хакуэй, проходя по бесчисленным коридорам дворца, застает Коумей, прощающегося с очередной девушкой-подстилкой. У первой принцессы нет определенной цели: поймать принца на том, что он слишком распутен. Нет, совсем нет. Просто это выходит само собой. Словно судьба сама вновь и вновь приводит ее к этой двери, к Коумею, словно Хакуэй должна поделиться с ним чем-то важным, чем-то особенным. «Судьба? – усмехается про себя девушка. – Ты слишком замечталась, Хакуэй». – Я так не думаю, – мягко произносит принцесса. Коумей оглядывает ее равнодушным взглядом и зевает, прикрывая рот ладонью, измазанной чернилами. Наверняка опять заснул над каким-нибудь свитком или картой. Хакуэй замечает на лбу принца еще одно пятнышко чернил. Девушка прикрывает широким рукавом своего нежно-голубого платья улыбку и опускает взгляд в пол. Коумей, недоумевая, смотрит на нее: все же женщины такая загадка. Хакуэй легким движением тонких пальцев стирает пятнышко со лба принца и произносит: – Всего лишь чернила. – Всего лишь чернила, – повторяет за ней принц. *** Наверное, именно из-за этих нелепых фраз, случайных встреч – в коридорах, в библиотеке или в саду – Хакуэй хотела стать чуть-чуть ближе к Коумею, поговорить с ним. Для принцессы было немного странно, искать утешения в разговорах со Вторым принцем, ведь они не часто и говорили, да и близки особенно никогда и не были. Она – принцесса, рвущаяся к свободе, пытающаяся вырваться из клетки туда, к ясному солнцу и чистому небу; он – принц, запирающий себя в стенах дворца и скрывающий себя от чужих глаз. Хакуэй было немного одиноко. Хакурю вечно куда-то пропадал, а Сейшуна то и дело отправляли вместе с Кохой, чего Первая принцесса никак не могла понять. У принца было достаточно слуг, а Сейшун был верным другом, хорошим слугой для Хакуэй так долго, что девушка не могла вспомнить. А еще Хакуэй избегала Коэна. Было стыдно смотреть на него, находится с ним в одном помещении, а говорить с ним – еще сложнее. У принцессы перед глазами было сильное тело Первого принца, были его выразительные глаза и взъерошенные багровые волосы. Взъерошенные руками той самой девушки. Принцесса знала: Коэн – мужчина, как и Коумей и… Хакурю. Правда, Хакуэй хотелось верить, что младший брат оставался пока еще ее «маленьким мужчиной», который просил остаться рядом с ним до тех пор, пока он не уснет. Правда, маленький брат не останется таким уж маленьким, каким хотелось бы Хакуэй. Неприятная мысль забралась в голову принцессе: тот фаналис из империи Рем, Му Алексий, ведь тоже мужчина. Хакуэй поежилась, представляя обнаженный торс Алексия. Это было отвратительно. И отвратительно лишь то, что Хакуэй, молодая незамужняя девушка, позволяет себе подобные непристойности. Но принцессе хотелось думать, что фаналис сейчас, прямо сейчас не находится с девушкой. Слабая, невинная и такая детская надежда теплилась в душе у Хакуэй, когда она шла по коридору – уже не незнакомому, уже давно выученному – к Коумею, у которого она хотела забрать кое-какие свитки. *** – Не боишься влюбиться? – спрашивает принцесса Хакуэй, глядя на потягивающегося Коумея. Принц смотрит на нее чуть задумчиво, пытаясь понять, к чему же клонит девушка. Но Хакуэй лишь улыбается. Улыбается тепло и ласково, так, как умеет только она. Эта улыбка может посоревноваться с милым румянцем милой Когьеку или любой другой принцессы империи. Коумей усмехается словам девушки и запускает пальцы в длинные волосы. – О чем ты? – спрашивает принц, косясь в сторону Хакуэй. – Столько девушек, столько ночей… – задумчиво тянет принцесса. - Неужели ни одна из них? – Влюбленность в женщину заставляет мыслить по-иному, – говорит принц, – а мне нужно сохранять здравое мышление. – А если полити… – Моя голова слишком ценна для империи, чтобы навязывать мне неблагодарную жену из другой страны, – сразу же отчеканивает принц. – И все же это грустно, – грустно говорит Хакуэй и кладет голову на сложенные перед собой на столе руки. Девушка сидит в опочивальне Коумея. Почему-то сейчас это стало каким-то обыденным, словно уже не месяц, а несколько лет она приходит сюда, чтобы поговорить с ним. Хакурю пропал. И пропал вместе с Джудалом. Хакуэй беспокоилась. Молила о том, чтобы брат не ввязывался во что-нибудь опасное и не подверг себя опасности, ведь в империи Ко все становится куда сложнее. Императрица Гьекуэн бежала. Не оставив после себя ни следа, ни малейшей подсказки, которая указала бы на ее местонахождение, она словно растворилась в воздухе. Коумей говорит, что Гьекуэн наверняка присоединилась к остальным членам Аль Сармен. Но Хакуэй знает, что Второй принц никогда не говорит всего, что думает. В который раз она вглядывается в спокойное – такое же, на первый взгляд, равнодушное, как у Коэна – лицо. Коумей, возможно, самый умный человек в империи и он способен просчитать любой ход со стороны других стран, но порой он бывает таким… простым. Коумей снова зевает и, наконец, спрашивает: – Почему грустно? Принцесса не отвечает. Она молчит. Просто смотрит на сад из окна опочивальни Коумея и вспоминает встречу, состоявшуюся месяц назад. «А ведь нас отсюда было бы прекрасно видно, – думает Хакуэй, с грустью смотря на опадающую листву, – если бы Коумей не был бы на приеме в тот вечер». Девушка вспоминает улыбчивого фаналиса ярче. Вспоминает его длинные алые волосы и глаза, вспоминает черты его лица, большие и, наверное, теплые ладони. И впервые почему-то ее щеки покрывает румянец, едва она вспоминает о последних сказанных ею словах ему. Она сказала, не подумав. Она сказала, поддавшись эмоциям. Хакуэй прижимает ладони к покрасневшим щекам и чувствует жгучий стыд. Невероятно! Она Первая принцесса империи Ко, уже давно не ребенок, а повела себя так наивно, так глупо и смешно. Наверняка Алексий сейчас потешается над нею, если и вовсе не забыл. Взгляд Хакуэй, грустный и какой-то одинокий, настораживает Коумея. Но чужая душа – потемки. И у принца нет нужных слов, которые сейчас вроде как необходимы девушке. Он чувствует, что она далека мыслями, но где именно сказать не может. Хакуэй – эта птица, запертая в клетке – слишком мечтательна сейчас, а это недопустимо. У империи Ко есть несколько принцесс, которые могли бы пригодится в решении многих проблем. На западе осталось столько стран, которые хотели бы иметь свои рынки сбыта и здесь, в империи Ко. А империя могла бы извлечь выгоду из этого союза по-своему. Коумей легко ударяет Хакуэй свитком по голове, отрывая девушку от своих раздумий. Ее взгляд – еще секунду назад такой печальный и задумчивый – наполняется привычным теплом. – Нашел, – говорит Коумей, протягивая девушке свиток. – Благодарю, – улыбается принцесса и, шелестя юбками, выскальзывает из опочивальни принца. И Коумею кажется, будто, выходя, Хакуэй произносит ответ на его вопрос. «Потому что одиноко». *** Когьеку, убежав из-под опеки Ка Кобуна, осторожно крадется по коридорам дворца. Сейчас ей хочется в прекрасный дворцовый сад. Юной принцессе хочется предаться воспоминаниям, помечтать, пока есть такая возможность, ведь кто знает, может через год или два ее решат выдать замуж за совершенно незнакомого ей человека. А еще Когьеку хочется повидать Алибабу. Все-таки когда рядом такой друг можно болтать о чем угодно! Когьеку довольно улыбается, представляя, как Салуджа заходит в свои покои после завтрака и обнаруживает небольшую записку, в которой говорится о встрече у озера в саду. Девушка соскучилась по беззаботной болтовне, по дружеским шуткам и улыбке друга. Вернувшись домой, в империю, Когьеку чувствовала тяжесть и пустоту. Она с опаской оглядывала все тех же слуг и вельмож, но не находила ничего знакомого. Их лица изменились до неузнаваемости, и Когьеку пугали их услужливо-коварные улыбки и притворство. Дом, казалось, перестал быть домом. Джудал закрылся для всех кроме Хакурю, и больше не было у них с Когьеку этих теплых вечеров «со старушкой». Коэн изменился не меньше: стал более замкнутым, и если и разговаривал с кем-то, то лишь с Коумеем, который и сам молчал как рыба. Когьеку пугали перемены в братьях. Коха отмахивался, говоря, что Когьеку просто кажется, и девушка верила, пока была рядом с братом. А потом, когда он покидал ее, неприятные мысли снова посещали принцессу. Снова одна. И лишь Ка Кобун оставался рядом с ней. Иногда Когьеку казалось, что мужчина уж слишком ее опекает. Он всегда ходил за нею по пятам, бесшумно пробирался в ее опочивальню по ночам, проверяя не сбросила ли принцесса одеяло во сне и не мерзнет ли она сейчас. Он проверял горяча ли еда и не слишком ли пересолена, помогал принцессе надевать платья, и хоть она жутко стеснялась взгляда янтарных глаз слуги и прикрывала тонкими руками нагое тело, Ка Кобун был непреклонен. А вечерами, такими тихими и убаюкивающими, он расчесывал ее длинные рубиновые волосы. И Когьеку это очень нравилось. Нежные, совсем не мужские руки касались мягких прядей. А потом, если принцесса засыпала, пока он осторожно расчесывал ее волосы, Ка Кобун относил ее в постель. Ка Кобун делал все сам, запрещая прикасаться другим слугам к его госпоже. И это очень расстраивало принцессу. Ведь помимо забот о ней у него должны же были быть хоть какие-нибудь занятия. Но на вопросы принцессы Ка Кобун всегда отвечал одно и то же: «Не беспокойтесь об этом, госпожа». Размышления уводят принцессу в сторону, и она не замечает как в мгновение ока оказывается в тоскливом саду. Он уже не цветет. И он не так прекрасен как весной или летом. Когьеку уже и сама чувствует, как к империи подбирается холодная осень и как природа готовится к ее встрече. От этого становится чуть одиноко. Но мысли о снеге, белоснежном прекрасном снеге, заставляют принцессу улыбнуться. Зима ей нравилась. У озера, под тенью дерева ее ждет одинокая худощавая фигура. Когьеку не может ее разглядеть, но она просто уверена в том, что это Алибаба. Он пришел! Он пришел, как она и просила. Когьеку подхватывает юбки красивого платья и, улыбаясь, бежит на встречу, к тому самому дереву, под которым стоит фигура. – Алибаба! – радостно окрикивает она. Фигура оборачивается и выходит из тени дерева. Принцесса охает, прикрывает рукавами покрасневшее лицо и отступает на шаг назад. Это не Алибаба. Перед опешившей Когьеку стоит красивая девушка-фаналис, прибывшая вместе с Алибабой. – Принцесса Когьеку, – тихо произносит Морджана, не выдавая дрожи в голосе, и кланяется. Когьеку отходит еще на шаг дальше от Морджаны и только сейчас замечает, что девушка-фаналис сжимает в руке письмо, оставленное в покоях, отведенных для Алибабы.