Донхэ, Хёкджэ, Тарантул, Лампочка

Началось все с того, что на крыльце общежития потух фонарь. В тусклом лунном свете лишь едва заметно поблескивали лестничные перила, и светилась панель домофона. Ни ступенек, ни самого крыльца видно не было. Темнота - хоть глаз выколи. Затем перегорела лампочка на лестничной площадке. Шивон давно не появлялся в общежитии, Кю наотрез отказывался менять несчастную стекляшку, звать Чжоу Ми из Китая ради лампочки Хэ зазорным не кажется, но Итук почему-то против. А самого Донхэ, забравшегося на нехитрое сооружение из журнального столика и табуретки, едва успели вернуть с небес на землю: конструкция опасно шаталась и грозила рухнуть. Прямо на бетонные ступеньки. Спасал решительную Рыбу Кюхён, ворчал что-то о гравитации и обещал вкрутить лампочку. Лампочку Кю вкрутил. Потом погас свет в ванной. И это, вашу мать, уже не смешно. *** Противная морось, словно через решето сыпавшаяся с неба, казалась грязной, а в воздухе висел невыносимый запах несвежих морепродуктов с рыбного рынка на окраине города: хотелось закрыть форточку между собой и окружающим миром и задвинуть штору. Ни форточки, ни шторы у Ли Донхэ не было, а фургон как назло сломался прямо возле ограды общежития: пробило колесо, и водитель беспомощно разводил руками. Тоскливо вздохнув и зябко поведя плечами, Хэ перешагнул через поребрик, закинул сумку на плечо и быстро направился к крыльцу. Миновал мощеную дорожку и, будто бы почувствовав неладное, поднял голову. Слепо моргая, Хэ уставился на потухший возле крыльца фонарь. С утра безвкусное детище модернизма зловеще моргало, но все же светило, давая пару секунд на то чтобы убедиться, что под лестницей крыльца ничто и никто не прячется, с крыши не свисают летучие мыши, а под ногами все еще прочный бетон, а не зыбучие пески. С утра фургон ждал прямо у подъезда, а не у ворот, за рулем был их водитель и сомнений в том, что он не зомби не возникало. Просто с утра в машине тоже горел свет, а сейчас тот зачем-то погасил даже фары, и единственный источник освещения – как назло неполная сегодня Луна. Нервно переступив с ноги на ногу, Хэ достал из кармана сотовый. Со второй попытки ему удалось снять блокировку с экрана и, задним умом подумав, что в кромешной тьме белый свет от экрана телефона пугает его больше, быстро набрал нужный номер и приложил трубку к уху. Спустя три долгих гудка, по ту сторону провода все же послышался голос. Улыбка лезет на губы и тут же прячется обратно. - Хэ, я занят. Что-то серьезное? По голосу Хёка, каким тот отвечал на телефонные звонки, всегда можно было понять, занят он или нет: обычно теплый, так и искрящийся смешинками голос мгновенно высыхал, равнодушно поскрипывал и будто бы заранее информировал нежданного собеседника о том, что он в данный момент ко двору неугоден. Но когда не вовремя звонил Донхэ, в голосе звучало что-то похожее на сожаление и невербальное обещание перезвонить позже. - О, я… - Хэ смущенно ерошит волосы и виновато улыбается, совершенно забыв о том, что хотел сказать, и что Хёк его улыбки все равно не увидит. - Тут фонарь перегорел, поэтому… не бери в голову, все в порядке. - Хорошо, я перезвоню, - и кладет трубку. Хэ машинально продолжает прижимать телефон к уху и бестолково пялится в темноту. Отводит руку и переводит взгляд на список контактов. Следующий в избранном Хичоль, за ним Итук. И сейчас Донхэ почему-то уверен, что первый приехал бы, если б он ему позвонил. Но он звонить не станет. Второй на записи Strong Heart - Тукки просто не услышит сигнал телефона. Четвертый в списке избранных контактов Кю. Сам себя туда записал, объясняя это тем, что ему нравится число четыре. Донхэ поднимает голову и быстро высчитывает окна макнэ. Свет горит – он дома. Хэ нажимает на вызов так, будто бы подписывает себе приговор, и уже готовится услышать едва ли приправленную милосердием насмешливую тираду младшего о его нелепом детском страхе. Готовится послать того к черту и даже одному подняться на темное крыльцо, как вдруг Кю неожиданно быстро поднимает трубку: - У ворот толпа кровожадных гремлинов, у меня за пазухой только трухлявая дубинка и напильник…Надеюсь, в Интерпол ты позвонил раньше, чем мне. Хэ невольно улыбается, едва успев проглотить рвущийся наружу смешок, и мысленно благодарит водителя за наконец включенные фары. - Кю, спустись, пожалуйста. Хэ всеми силами заставляет голос звучать ровно, но проклятое «пожалуйста» все же звучит слишком жалко, из трубки слышится какой-то неясный шорох и макнэ вдруг выглядывает в окно. Лица Кюхёна не видно, одиннадцатый этаж слишком высоко, но внезапно спокойный, без намека на смех голос уверяет Хэ в том, что смеяться младший даже и не думал. - Фонарик захватить? - Нет, - Хэ живо крутит головой из стороны в сторону, и в трубке слышится тихий хмык. - Просто спустись. - Дубинка и напильник помогут? Хэ облегченно выдыхает и уже смелее смотрит в темноту. - Думаю, моим гремлинам хватит разъяснительной беседы и… тебя. Героически миновав страшное крыльцо, они поднимаются на одиннадцатый этаж, Хэ шумно втягивает носом волшебный аромат рёуковской стряпни и устремляется на кухню. Электрик приезжает уже завтра, и утром фонарь светит ярче обычного. *** - Мам, пап, я вырос, - мрачно ворчит Донхэ и, скривив рот в подобии улыбки, храбро смотрит в тёмный коридор. - Ну тогда кончай пиздеть и пошли! - восклицает Хичоль. - Правда, Донхэ. Она ещё вчера потухла, тут метров двадцать не больше, - широко зевая, кивает Итук и, обогнув его, идёт вслед за остальными мемберами. Релла пыхтит над ухом ещё с пару минут, потом возмущённо рычит, закидывает младшему руку на плечо и буквально выталкивает в коридор. - Хи? - мужественно цепляясь за пиджак хёна, зовёт Хэ. - Ну что ещё? - Вкрутишь лампочку? - несмело шагает вперёд. Хичоль косится на едва заметную в темноте лохматую макушку и язвительно скалится. - Гарри Поттер подарил мне носок. Добби свободен. - Сука ты, хён. - «Мам, пап, я вырос». - Захлопнись. Выходят, наконец, из неосвещённого коридора, и Хэ тут же скидывает с плеча тяжёлую и не в меру, - но весьма кстати, по секрету сказать, - заботливую руку. Хи смотрит в спину сбегающего по ступенькам донсэна и кричит вдогонку: - Подарю тебе на День Рождения шахтёрскую каску! С фонариком! Перегоревшая лампочка заботит Хэ ровно настолько, что он не замечает, что в одном с ними фургоне нет Хёка. Усевшись на самое последнее кресло, подтягивает к себе коленку и тут же начинает строчить смску: «Шивони-и-и?..» «Хэ-а, у меня съёмки». «Лампочка перегорела». Шивон сразу не отвечает. В левом углу экрана бодро моргает многоточие – либо набираемое Шивоном сообщение очень длинное, либо он не знает, что ответить. Затем перестает моргать совсем, а телефон внезапно разражается звонкой трелью – Хэ испуганно подпрыгивает, едва успевает поймать выскользнувший из рук мобильный и подносит трубку к уху. - ХЭ, ТЫ ГДЕ?! - Чхве так громко орёт, что оборачивается весь фургон. Донхэ виновато улыбается, тычет пальцем в телефон, крутит у виска и делает динамик потише. - В фургоне, на репетицию едем ,- почти шёпотом отвечает он. На том конце провода молчат, и тишина кажется зловещей. Слышится негромкое тиканье – Ши в машине и, кажется, включил аварийку. - Тогда какая лампочка? - уже спокойно спрашивает он. Донхэ недоуменно моргает, искренне не понимая, что могло его так взволновать. Вернее, повод, конечно, есть: он, Донхэ и абсолютно тёмный коридор, а пожарная лестница слишком далеко от их окон, чтобы спуститься на улицу, минуя филиал ада. Но не орать же в трубку. Ему, Донхэ, по идее, и так страшно. - У нас в общежитии, в коридоре, - плаксиво объясняет Хэ, показывая средний палец ухмыляющемуся Сонмину. - Вчера перегорела. Шивон снова молчит. Страшно так молчит. - Ши? - Ли Донхэ, ты охуел? Нет, поймите правильно. Когда ругается Хичоль – это нормально и иногда, даже, комплимент. Но когда матерится Шивон – это Апокалипсис, и спасаться лучше не бегством. А, в знак верности своему феодалу и в иных подобных случаях, вспороть себе пузо. - Ась?.. - негромко переспрашивает Хэ. - Я убежал со съёмок и поехал тебя спасать! - снова кричит Шивон, и Донхэ делает ещё тише. Непрошенную улыбку Хэ давит. Тут какой-то подвох, потому что Ши, судя по интонации, возможности спасти донсэна совсем не рад, а даже, вроде бы, расстроен. - Я думал, ты перегорел, и сидишь в какой-нибудь канаве – депрессивно мокнешь под дождём, - поясняет Шивон, и Донхэ вовремя соображает, что шутливо упрекать того в невесть откуда взявшейся романтичности сейчас – затея не из лучших. - А… ну… - неудачно маскирует смешок под кашель и с предательской улыбкой спрашивает. - Ну так ты вкрутишь лампочку? - У меня съёмки, - всё ещё зло отвечает Шивон. - В общежитии буду только послезавтра. Хэ обиженно поджимает губы и собирается ответить, но в трубке лишь протяжные гудки. Шивон зол и обижен, но суть в том, что лампочку тот вкручивать не будет. А Донхэ нужен запасной план. Вертит головой по фургону и задумчиво упирается взглядом в нерасположенную к диалогу макушку Кюхёна. Выдёргивает наушник из его уха и наклоняется ближе. - Кю-а? Оборачивается через плечо и недовольно заламывает бровь. - Дать автограф? Хэ шумно выдыхает, зажмуривает глаза и скороговоркой выдает: - Вкрутилампочкувкоридорепожалуйста. Макнэ моргает. Выдёргивает второй наушник. - Чего? Готовясь услышать водопад насмешек, Хэ несмело улыбается, и, призвав на помощь всё своё неземное очарование, повторяет: - Вкрути лампочку в коридоре. Пожалуйста. Вторая бровь медленно ползёт вверх. Молча выставляет в проход между креслами ногу, задирает брючину и демонстрирует. Носок. Зелёный. В жёлтый горошек. - Видел? - спрашивает он. - Добби свободен. Демонстративно затыкает уши наушниками, фургон тормозит, и Кю первым идёт к выходу. Хэ зло пыхтит, хватает Хичоля за капюшон толстовки и тянет на себя. Тот яростно снимает очки и изумлённо глядит на Хэ: - Я тебя люблю, но нос могу и разбить! - Вкрути лампочку. - Иди на хер! - Тогда передай Кюхёну, что Добби плохо кончил! Выпрыгивает из фургона, оставляя ничего не понимающего хёна позади, шлёпает по мокрому асфальту, с особым усилием забрызгивая рядом идущих одногруппников грязной водой, и у самого входа в SM вдруг тормозит и оглядывается. - А где Хёк? *** Помножьте два этажа на две лестничных площадки, два лестничных пролета, доносящуюся с каждой комнаты музыку, незатихающий шум воды в ванной, веселый смех, тихий плач и яростное молчание – и получите общежитие SJ в самом скромном его изображении. Побалансировав на нехитром сооружение из журнального столика и табуретки, Донхэ понял, в чём смысл жизни и где она, та грань, между «у меня всё под контролем» и «всё, пиздец». Несчастного едва успели вернуть с небес на землю: конструкция опасно шаталась и грозила рухнуть. Прямо на бетонные ступеньки. Спасал решительную Рыбу Кюхён, ворчал что-то о гравитации и обещал вкрутить лампочку. Лампочку Кю вкрутил. Но стоит ему зайти в ванную, закрыть за собой дверь и начать чистить зубы, как лампочка над зеркалом тоскливо моргает, издаёт прощальный «щёлк!» и гаснет. Ну вот что он сделал не так? - Почистил зубы кремом после бритья, - приходит спасение в виде открытой двери, полоски света и лохматой шевелюры. Кю выглядит сонным, теплым, уютным и комично злым. На правой щеке причудливый след от подушки, волосы стоят дыбом, на зеленой футболке пятно от вчерашнего кофе, а в руках чистое полотенце. Вопрос «Какого черта ты забыл в моей ванной?» так отчетливо читается на лице Донхэ, что Кюхён сонно ухмыляется и обводит ванную комнату рукой. - Это МОЯ ванная. Ты вчера уснул в гостиной. И, отпихнув Донхэ от зеркала, раскручивает кран с водой. Хэ отрешенно наблюдает за тем, как Кю убирает тюбик с кремом после бритья в шкафчик, возвращает на свое законное место зубную пасту, глубоко вздыхает и переступает через порог. - В темноте будешь умываться? - интересуется Донхэ. Кю меланхолично стучит указательным пальцем по лампочке, та неуверенно моргает и вновь горит. - Какая очаровательная дрянь, - кровожадно скалится Донхэ, прожигая вольфрамовую нить взглядом. - Марш из моей ванной, - рявкает Кю, выталкивает хёна из комнаты и захлопывает дверь. Донхэ выходит в коридор, яростно топает к комнате Хёка и с ноги открывает дверь. Кровать пуста, идеально заправлена и едва не сверкает, как в дурацком мультике. Чистоплюй занудный. Где его носит? - Он час назад уехал, - оповещает его проплывающий мимо Сонмин. - Колись, пупсик, твоя работа? - Чего?.. - Лампочки, - раздражённо поясняет Донхэ. - Ты? - А не пошёл бы ты, - Мин недовольно морщится и зло скалит зубы. - И ещё раз назовёшь меня пупсом… Наблюдая, как методично один донсэн отбивает другого на манер свиной вырезки, Чонсу прислоняется к стене, отпивая из чашки горячий кофе и блаженно вздыхает. Ши хмурится, недоумённо склоняет голову к плечу и скрещивает руки на груди. - Что случилось? - Лампочка в ванной погасла, - умиротворённо отвечает лидер. - А где Хёк? - В шкафу прячется. - А почему… - Хэ тарантула купил, - пожимает плечами Итук. - Кевином назвал. Думал, Хёку понравится. А тот… не оценил. - И лампочки – это… - Ага. - А тарантул… - Какая его часть? - … - Я же сказал. Хёк не оценил. Мин-а, ты только по лицу не бей – через два дня выступление! Сказать об этом следовало не только Мину. У того теперь под глазом здоровенный фингал, у Донхэ синяк во всё левое предплечье и вывихнутое запястье. А у Хёка новая папочка с компроматом и трофей за стеклом в виде наглядного пособия по анатомии членистоногих.