Госпожа Россия

Дверь с жутким скрипом приоткрылась, давая незадачливому путнику, наткнувшемуся на замок, свободу выбора и настоятельно рекомендуя убираться подальше. Но Николай был не обычный путник, а посему бесцеремонно ринулся вперёд, пинком распахивая дверь на полную и едва не срывая её с петель. Свет золотистым ручьём пролился в холодный мраморный холл, пугая его обитателей. На Беларусь откуда-то сверху посыпалась куча летучих мышей, которые, возмущённо визжа, ринулись на свободу, в панике врезаясь в стены и путаясь в волосах. - Кыш! Кыш! Тварюки! – выругался Арловский, отмахиваясь от беспокойных животных. Но летучие мыши исчезли так же внезапно, как и появились. В тот же момент тяжёлая дверь, выпустив последнюю крылатую на свободу, резко захлопнулась, мстительно толкая Беларусь внутрь замка. Николай фыркнул, погрозив ей кулаком. Помещение вокруг него погрузилось во мрак. Окна, завешенные тяжёлыми тёмными шторами, не пропускали ни капли света. - А встретить гостя по нормальному слабо, да?! – громко заорал Беларусь в глубь замка, устав после пятнадцати минут тупого блуждания наощупь, иногда сопровождаемого крепкими матами. Мощное эхо послушно разнесло его возмущение в самые далёкие уголки дома. Не успело оно как следует затихнуть, как прямо над головой парня зажёгся настенный светильник, мягко пронизывая темноту вокруг него. - То-то! – похвалил Арловский, а затем вновь возмущённо заорал в темноту. - А идти-то мне куда? Тут, небось, лабиринты в каждой жоп… эээ… комнате напиханы! Давай уж как-нибудь по-быстрому… На этот раз пауза была длиннее. Где-то в глубине замка послышалось хлопанье крыльев, и чьи-то жуткие завывания. Николай закатил глаза. - Да-да, я БОЮСЬ! Ужас, как мне страшно, - наигранно крикнул он, недовольно чувствуя, что ещё чуть-чуть - и сорвёт голос. – Довольна?! Из темноты на него повеяло могильным холодом. Беларусь услышал лязг цепей и дикий зловещий хохот, и раздражённо вздохнул. - Ладно, - тихо пробурчал он, и, картинно заламывая руки, стал вещать в темноту, завывая не хуже баньши. - Ох, какой кошмар! Я умру в этом проклятом месте! Ах, моя Аннушка, как же ты без меня?! Николай прислушался и, не услышав ничего, кроме настороженной тишины, продолжил. - Какое УЖАСАЮЩЕЕ место! – почти прорычал он, - Я даже НЕ хочу знать, кто хозяин этого жуткого замка! И уж тем более, НЕ хочу знать, где он находится! Перед Николаем поочерёдно вспыхнула вереница светильников, ведущая из холла вверх по лестнице, приглашая парня следовать за ними. Арловский криво усмехнулся. Ну наконец-то. * Людвиг быстро шёл по дороге, иногда по - привычке переходя на строевой шаг. Нет, он не опаздывал. Просто решил прийти немного пораньше. Затем чтобы… А, собственно, зачем? Германия удивлённо остановился, чувствуя, как стук сердца громко отдаётся в ушах. Немец был просто в потрясающей физической форме, так что это не могло быть последствием его ускоренной ходьбы. Крауц несколько секунд обдумал своё странное поведение, перед тем, как продолжить путь. Неужели он… волнуется? Нет, он не должен волноваться… Он ведь всё делает правильно! Да..? Блондин нахмурился, доставая из кармана маленькую книжечку: «Советы Братика Франции. Издание обновлённое и дополненное». Если с Россией-Иваном они общий язык более-менее находили, то, как себя вести с Россией-Анной, Людвиг вообще не представлял. К тому же Брагинская была… очень… и очень… Вспомнив Анну, Германия зарделся, и, стараясь не думать вообще, сосредоточенно уткнулся в текст, напичканный завитушками. В вопросе отношений Крауц был официален и строг, однако Венециано ему намекнул, что к девушкам нужен абсолютно иной подход. Какой именно, итальянец объяснить не смог, как ни пытался. Точнее, как ни пытал его Германия, ничего понятнее чем: «Ну, ты берёшь, такой, девушку и Вееее~», не получил. Тогда он решил посоветоваться с профессионалом. По телефону. Полчаса Людвиг тщетно пытался донести до скучающего Бонфуа суть своей проблемы, но когда тот понял, что дело касается дамы, мгновенно оживился сам и тут же нашёл выход. «Ты обратился по адресу, mon ami» - томно проворковал ему в трубку Франциск, - «У меня как раз объявилась просто энциклопедия любовной мудрости! Не хочешь приобрести?» На следующий день Людвиг получил заветную книжечку с подробными советами и иллюстрациями. В ней он нашёл записку от Бонфуа, щедро политую духами: «Просто слушайся братика Францию, mon cher» - гласила та, - «И все леди будут у твоих ног!» «Так, что тут?» - он рассеяно пробежал глазами по строчкам, выхватывая отмеченные карандашом места, - «Опрятный вид? Есть. Дорогой одеколон? Есть. Цветы..?» Германия взмахнул увесистым букетом, перевязанным сиреневой лентой и удовлетворённо кивнул. Пока всё было по плану. Но почему он, чёрт возьми, так волнуется?! * «Твою ж мать…» - хмуро подумал Николай, наконец-то взбираясь на последнюю ступеньку этой ненормально длинной винтовой лестницы. Поочерёдно вспыхивающие светильники заставили его переться на самый верхний этаж замка, где он оказался в каком-то огромном зале с большими колоннами. Посреди этого зала на аккуратной подставочке лежал чёрный, обложенный со всех сторон цветами, гроб. Как только парень переступил порог помещения, ярко вспыхнули свечи на древней гигантской люстре под потолком, а откуда-то издалека раздался трагичный вой органа. А после воцарилась неестественная тишина. Словно замок ждал, что предпримет его гость. - Ой, как страшно, боюсь-боюсь! – с иронией хмыкнул Николай, неторопливо подходя к гробу в центре зала. Выглядел тот весьма торжественно – весь в шёлковых траурных лентах и свежих цветах. Их лепестки были рассыпаны по полу, издавая тихий шорох, когда Арловский наступал на них. «Даже жалко такую красоту портить» - с сожалением подумал он, качая головой, - «Так и вандалом прослыть недолго!» - Эй! Некультурно так бессовестно дрыхнуть, когда у тебя гости, знаешь ли, - с укором обратился Беларусь к молчаливому гробу – Проснись и пой!! Не дождавшись ответа, Николай разбежался и с силой пнул экзотичный предмет интерьера. От его футбольных способностей с гроба слетела крышка и с гулким стуком грохнулась на мраморный пол, отъехав к противоположной стене. - Ну что, я убеждаю лучше любого будильника? – усмехнулся Беларусь, подходя к гробу. К его вящему удивлению тот был абсолютно пуст. Николай настороженно замер, не верящим взглядом смотря на помятую алую обивку. Что-то шло не так, как он планировал. По залу пронёсся переливчатый девичий смех. Арловский резко обернулся, но никого не увидел. - А вот это уже не смешно, - хмуро заметил он, привычно доставая кинжал и напряжённо смотря на ряд белоснежных колонн. Ему показалось, что во-он там мелькнула чья-то подозрительная тень… Внезапно к Николаю сзади кто-то прижался и накрыл его глаза своими ладонями. - Угадай: кто? – хитро мурлыкнул ему на ухо тот самый девичий голос. * Германия нервно описал круг на месте. Затем ещё один. И ещё. Взглянул на часы – нет, он пришёл вовремя, даже на три минуты раньше. Спокойно, Людвиг, спокойно! Он вновь достал заветную книжечку. - Только бы не вышло как с Италией… - хмуро пробормотал Крауц, бегло просматривая страницы. После того случая, когда он принял дружеский жест Венециано за признание в любви, Людвиг как-то подрастерял доверие к подобного рода книгам. Однако Франция ведь был весьма искушён в искусстве очаровывать, так что ничего дурного посоветовать не мог, так ведь? - А как вышло с Италией? – с любопытством спросил рядом женский голос. Людвиг быстро обернулся и обнаружил мило улыбающуюся Россию, с интересом смотрящую на него. - Ааа… эмм… Ничего, - замялся немец, незаметно пряча шпаргалку в карман. – Кхм. Это Вам… то есть, тебе. Германия, вытянувшись по стойке «смирно», торжественно вручил Анне букет. - Подсолнухи? – удивлённо спросила девушка, восхищённо рассматривая цветы. - Слышал, это твои любимые, - ответил Людвиг, смотря куда-то вдаль и невзначай поправляя волосы. Вообще-то, все знали, что эти цветы очень любил Иван. Но Крауц решил подстраховаться и уточнить, какие именно экземпляры флоры предпочитает Анна. А уточнял он у трёх ближайших к ней стран – Прибалтов, по возможности стараясь не выдавать своей истинной цели. Хмурый немец с железобетонным выражением лица, пришедший вечером и задающий кучу странных вопросов заставил трясущееся трио конкретно задуматься и затрястись ещё сильнее. Когда же наконец Людвиг ушёл, удостоверившись в том, что вкусы России не изменились, Раивис тихо выполз из-за спин более высоких товарищей и дрожащим голосом выразил их общую мысль: «Я же говорил, что Германия страшный!». - Всё верно, - улыбнулась Брагинская, - Они очень красивые… Людвиг повернулся и взглянул на неё. Длинные светлые волосы Анны были заплетены в косу и словно сияли под солнечными лучами. Голову украшала маленькая декоративная шляпка, придающая образу девушки несколько озорной вид. На Брагинской было лёгкое элегантное платье, подчёркивающее её фигуру и интригующе обтягивая в нужных местах. Германия, не в силах оторвать от девушки взгляда, на автопилоте выдал: - Ты тоже. Секунду спустя до Людвига дошло, что он сказал это вслух, и он поспешил исправиться. - То есть нет, - серьёзно заявил Крауц, и, увидев удивление в глазах Анны, продолжил, - То есть, цветы красивые… Но я не считаю тебя цветком… В смысле ты не подсолнух, но тоже красивая. «Что за бред я несу?!» - мысленно возмутился Германия. Под пристальным взглядом фиалковых глаз его логика странным образом искажалась, - «Такое же только Италия мог выдать! Он определённо плохо на меня влияет… Чёрт, что же теперь сказать?!» - Хм… Ну, спасибо, что я не подсолнух, - с неизменно милой улыбкой ответила Брагинская, - Буду считать это комплиментом… Ты тоже очень хорошо выглядишь, Германия! - Угу, - лаконично выдал тот, пытаясь побороть приступ внезапного смущения. Повисла пауза. - Может, пойдём? – спросила Анна, - Не думаю, что наша неофициальная встреча состоится прямо здесь… Германия вздрогнул, словно очнувшись, и сдержанно кивнул. - Да, пожалуй, - он хотел, было, пойти вперёд, но в голове вдруг возник один из советов «братика Франции». «При прогулке с дамой нужно оказывать ей внимание – приобнять или взять за руку. Важно постоянно поддерживать контакт с Вашей mademoiselle, чаще смотреть ей в глаза, касаться её нежной кожи, так же можно погладить по спинке или спустить руку ниже, если вы уже…» Дальше Людвиг вспоминать отказался, и вежливо предоставил девушке локоть, справедливо решив, что для остального ещё слишком рано. Россия, немного поколебавшись, с улыбкой взяла его под руку. _ - Так, мне это надоело! – опустив бинокль, громко объявил Америка, едва ли не пуская пар из ушей, - На-до-е-ло! Это Я её Герой!! Я!! А она с немцем обнимается! Франция поперхнулся вином и с удивлением посмотрел на Джонса. Похоже, Артур был абсолютно прав, когда говорил, что у его воспитанника подозрительно сильная тяга к России. Кажется, что подозрения эти действительно небезосновательны, а не просто очередной бред чаефила. Поймав на себе пристальный взгляд Бонфуа, Альфред слегка смутился. - Что? – насуплено спросил он. - Успокойся, mon ami, они вовсе не обнимаются, - поспешил заверить его Франциск, боясь, как бы Америка не взорвался от праведного возмущения, - Я не вижу повода для ревности… - А кто сказал, что я ревную? – вспыхнул Джонс. - Я НЕ ревную. А если и ревную, то точно НЕ её. Да и с чего мне ревновать? Я ведь всё равно лучше, я ведь Герой. - Хорошо-хорошо, - усмехнулся Франция, но Америка никак не хотел успокоиться. - И шпионить надоело!! – гордо воскликнул он, вскакивая с места, - Да я прямо сейчас пойду – и выскажу им всё прямо в лицо! Вот прямо сейчас пойду! Бонфуа вздохнул, вставая вслед за ним. - Именно для этого мы и надеваем парики, да? – скептически подняв бровь, вопросил он. Америка удивлённо посмотрел на него, словно Франциск спросил самую очевидную на свете вещь. - Именно! – воскликнул он, с энтузиазмом шебурша пакетом. Бонфуа пожал плечами и тоже стал надевать свою маскировку. - Ха, Англия бы сказал, что мы идиоты, - насмешливо продолжил вещать Альфред, пытаясь спрятать под парик непокорную завитушку, - Он просто не может оценить всю гениальность моего плана! - А знаешь, mon cher, мне кажется, это даже вполне стильно, - пришёл к выводу Франция, осмотрев себя со всех сторон, - Хотя Арти бы точно не оценил… Наступила задумчивая пауза. В этот момент оба сообщника подумали нечто душещипательное, вроде: «жаль, с нами нет Киркленда…». Это молчание нарушил Америка. - А знаешь что, Франциск? - Что? - француз удивлённо взглянул на вновь сияющего, аки лампочка, Альфреда. - Тебе идут усы.